– И ещё кое-что. Заметь: делюсь информацией бескорыстно – просто чтобы знала, что можешь мне доверять. Отдельно – уже из собственного кармана – Скоропут твоему дружку доплачивает, чтобы за тобой присматривал. А то, говорят, в Альмате в последние три месяца чертовщина творится хлеще обычного… Дорогая, это у тебя по весне такое обострение было, да? Ну, нельзя же так нервничать, надо себя беречь…
Чего… Чтобы присматривал? Так и Натан, получается, не просто так за мной бегал со своей внезапной «любовью»? Вообще ведь прохода не давал! Повсюду хвостиком!
– Да он… да они… – начала закипать я. – Да вот я их всех…
Договорить я не успела – поганец запечатал мой рот поцелуем. А отпустил, лишь когда я перестала трепыхаться от возмущения. Пальцы поначалу зудели, но быстро успокоились.
– Хм, работает, – довольно оскалился поганец. – Да я просто герой-спаситель. Надо будет со Скоропута прибавку вытрясти, а с Натана обед… Так что спи уже, врушка, нет у тебя никакого парня. Только я. И на такую малость, как быть просто твоим «парнем», я не согласен. Но так и быть, сегодня ещё поспим раздельно.
Я, может, уже была и не против, чтобы Эрик остался, и даже сама потянулась за продолжением поцелуя… Но он лишь ловко выпростал меня из платья, уложил, подоткнул со всех сторон одеяло и чмокнул в лобик. А после закрыл за собой дверь, подмигнув на прощание.
Вот поганец и есть.
Глава 22
«Что, попался, дурачок?
Цоп тебя я за бочок!
Цоп – чешуйку сковырнула,
Цоп – и рядом прикорнула.
Мы с тобой теперь женаты –
Приголубь сперва, крылатый!
Ай да, ай да, цоп, цоп, цоп!!!..»
На Розовой аллее мальчишки звонко распевали заразившую весь город пошлую песенку, даже сюда доносилось.
– Да господи ты боже, – простонала я и нырнула под подушку, зажимая уши.
Затем скрипнула рассохшаяся рама, голоса стихли, а край подушки приподнялся, являя мне предовольное лицо поганца.
– Чего? – буркнула я.
– Кофе тебе сварил, – пожал плечами Эрик. – С добрым утром. Раз уж судьба свела меня с женщиной гораздо старше меня, то из уважения к твоим преклонным годам решил вот побаловать тебя, тётенька.
– Бесстрашный, да? – хмуро спросила я, садясь в кровати и принимая чашечку с божественным напитком. – Тебе самому-то сколько?
– Уна, прошу, не думай об этом и не принимай близко к сердцу, – вздохнул поганец. – Да, у нас огромная разница в возрасте, а ты сегодня постарела ещё на год, но любовь не ведает преград, и я клянусь – любой, кто скажет, что ты слишком стара для меня…
Я только выразительно посмотрела на кофе, а потом на его белоснежную рубашку. Откуда он новые вещи берёт? Пожитков своих не приносил вроде…
– Так сколько? – угрожающе наклонила я чашку.
– Двадцать пять с половиной, я на полгода тебя младше, – выпалил поганец, разумно отодвинувшись. – С днём рождения, дорогая.
Люди, бодро чувствующие себя по утрам, меня раздражали. Такие непробиваемые оптимисты, как Эричек, тоже. И, да, точно. День рождения. С моих шести лет родители о нём больше не вспоминали. Вот и я не отмечала.
– Детка, это будет незабываемый день, – сиял поганец. – Я уже всё распланировал…
– Лично я планирую вообще не выползать из кровати сегодня. Брысь, малолетка, – проворчала я. – И шторы задёрни, я дальше спать буду.
– Что ж, меняем планы, – радостно согласился Эрик и начал расстёгивать на себе рубашку. – Подвинься.
– Да господи… Что, вообще без вариантов?
– Других альтернатив нет, детка. Я в любом случае проведу этот день с тобой.
– Да чёрт с тобой, через полчаса спущусь, штаны только застегни, ради бога…
Кофе и холодная вода с хлопьями ржавчины (водопровод местами уже прогнил) меня взбодрили. Роскошный завтрак пробудил интерес к жизни. А загадочные свёртки в гостиной заставили моё сердце пропустить пару ударов.
Подарки? Настоящие? Мне?..
Там был шёлковый шарфик нового сиреневого оттенка от Генриетты и открытка с пожеланием лучшей загробной жизни, чем у неё, от Моры. Портретные тётушки прочли мне заунывную поэму собственного сочинения. Дедушки торжественно вписали меня в семейное древо Стефен-Дари, окончательно признав хозяйкой дома. Фрэнки, немного поколебавшись, подарил старинный ключ и поведал о тайнике в подполе.
Мне было неловко смотреть на домочадцев. Всё же я несу ответственность – сама их завела. А у этого дома теперь только одна полноправная хозяйка – я сама. Больше позаботиться о них некому.
Агата прислала перчатки из тончайшей кожи и двадцать шесть распустившихся крокозеток. Надо же, запомнила мои крики на кухне мэра про то, что я сегодня из требуемого для отбора возраста выйду.
А ещё в бархатной коробочке обнаружились две крупные бусины из незнакомого зелёного минерала, выточенные в форме капли, и со странным креплением. Серьги? От кого? У меня даже уши не проколоты…
– Это нужно носить так, – Эрик забрал непонятное украшение и прикрепил его мне на хрящик уха, аккуратно поместив головку бусины в слуховой проход. – Блокируют ненужные звуки. Не от всех музыкальных инструментов, конечно, но от тех, что отыскались в Альмате, спасут.
– Ты шутишь? – недоверчиво спросила я.
– Ничуть. Магия, детка, – спокойно ответил Эрик. – Мне жаль, что твоя семья не додумалась до этого раньше.
Я позволила ему прикрепить и вторую бусину. И сама подошла к пианино. Эрик выжидающе смотрел, пока я дрожащей рукой приподнимала клап. Долго колебалась, прежде чем нажать клавишу. Но сделала это и… ничего не услышала.
У меня непроизвольно дрогнул подбородок. То есть так просто… Всего лишь немного магии? Кста-аати… Очень специфической магии. И наверняка ужасно дорогой. Наши колдуны из ассоциации такое быстро не сделают.
– Ты же от меня вторые сутки не отходишь из-за привязки, – подозрительно прищурилась я. – А этим самым пианино только вчера утром меня терзал. Когда успел, отвечай? И где одежду меняешь, если с пустыми руками сюда пришёл?
– Пожалуйста, дорогая. Пользуйся на здоровье. Рад, что тебе понравился подарок. Я тоже тебя люблю, – укоризненно ответил поганец. – Уна, вот чем прекрасна провинция – так это тем, что расценки за срочность здесь по сравнению со столичными просто смешные. А за вещами мальчишку с улицы в общежитие послал.
– А деньги? – допытывалась я. – Такой артефакт должен немалые деньги стоить! Откуда у тебя столько?
– Так в участке вчера как раз жалованье за неделю выдавали, пока ты меня за решетку засадить пыталась… Ладно, ладно! Уна, ты бы хоть раз на задний двор собственного дома заглянула – у тебя там эрба-кристаллы колосятся просто. Сорвал парочку. Но всё по уму, как ты учила! Никакого железа, только лаской. Вот прямо как я к тебе, только ты не ценишь…
– А кого посылал заказывать? – всё не унималась я. – Не сам же ходил, если ко мне привязан? Уличные мальчишки к магам на выстрел не подойдут.
– Уна, детка, да тебе следователем работать надо, – веселился поганец. – Тётушки твои помогли. В ассоциации магов портрет их подруги висит, вот и связались.
– Правда-правда, – закивала нарисованная Либби, отводя глаза.
– Честно-честно, – поддакнула Китти, прячась за сестру.
И эти туда же. В чём бы они ни врали, выгораживая Эрика, а порой лучше закрыть на это глаза, раз для меня старались.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я Эрика за дорогой артефакт. – Ладно… Что у тебя там за планы на день? Романтические, поди? Сразу говорю, я на эти сопли не поведусь.
– Исключительно практические, дорогая, – возразил Эрик. – Всё как ты любишь. Покормлю и выгуляю. Ещё раз покормлю и куплю тебе кое-какую одёжку. Потом ужин, бокал вина, бурный секс на два-три часа и спать. Наутро кофе и завтрак – но заметь, это уже не в рамках дня рождения, а исключительно по доброте моей душевной…
– Два-три часа? – ухмыльнулась я. – Не две-три минуты?
– Не проверишь – не узнаешь, – подмигнул поганец. – Так что, ко второму завтраку готова? Я забронировал лучший столик в «Перепёлке».
Альмата как-то оживилась и похорошела в последние дни. Разбитые фонари были заменены, фасады подкрашены, тротуары мелись тщательно, даже вечную лужу у магистрата осушили и присыпали гравием. Тут и там торчали флажки и нехитрые бумажные гирлянды, владельцы лавок намывали витрины, и даже на рынке торговки собачились меньше обычного. Красивые и относительно безобидные растунции причесали и огородили, а за прорастанием новых следил специальный отряд, обходя весь город.
А ещё в Альмате было много новых лиц.
Эрик охотно разъяснил, что город готовится к празднованию юбилея – сто пятьдесят лет со дня основания. А к круглой дате и разных гостей наприглашали – вдруг удастся что-то из чинуш и богатеев выбить по случаю на благо города. Вот как он, находясь тут месяц, умудрялся быть в курсе всего, когда я вообще ничего о городской жизни не знала?
– Иностранцев тоже пригласили. Международные связи укреплять, – успокоил он меня при виде трёх ведлистанцев.
Того картавого, что по неосторожности сунулся в плющ и таращ, среди них не было. Сам же Эрик, хоть и непрестанно улыбался мне и сыпал любезностями, очень цепко смотрел по сторонам. И особенно вглядывался в приезжих – их-то в Альмате распознать легче лёгкого: по первости они все от растунций шарахаются.
Даже отбор придворных дамочек задумали провести так, чтобы его окончание совпало с празднованием дня города.
Когда по плану Эрика настало время для покупок, я, задобренная свиными рёбрышками в меду, великодушно согласилась присмотреть себе новое платье. И туфельки. Отчего бы не побаловать себя за счёт поганца? Но Эрик самый модный магазин с готовыми нарядами проигнорировал, а завёл меня в кожевенную лавку.
– Готово? – коротко спросил он хозяина.
Хозяин, крепкий суровый мужик, бесцеремонно измерил меня придирчивым взглядом с макушки до пяток и только тогда удовлетворённо кивнул:
– Вон там, значится, мейсе, примерить можете, – указал он на закуток, огороженный дерюгой. – Там грязновато небось, так вы картоночку подстелите, да на неё и вставайте. А я и так уже вижу, что без подгонки обойдётся.