Зефирка, сильно отстав после блестящего старта, в последний момент всё же сумела обогнать одну из сестёр Варинс, придя восьмой. И я только сейчас с ужасом поняла, чем бы мне грозило её промедление. Если бы зефирка замешкалась, в финал отбора вышли бы пять сестёр Варинс, а не четыре. А дальше считаем на пальцах… Восемь участниц. Победят четыре. Одна семья – одна девица. А фамилий как раз осталось бы четыре.
То есть в следующем туре пять сестричек соревновались бы между собой за место в финальной четвёрке, тогда как три оставшиеся девушки автоматически считались победительницами. И я в их числе. Тогда д’Эртенгель, Рицвель и Стефен-Дари уже сегодня чествовали бы, как новых придворных дам от Альматы.
«Зефирка, да я твоя должница, – пробормотала я. – Только дай мне последний шанс слиться с отбора, и я тебя не подведу; можешь уже сегодня паковать чемоданы в столицу».
Зефирку звали Глициния Но́ртлан, и к нарядному имени также прилагалась ангельская внешность и тщательно скрываемый под нею стервозный нрав. Ей едва ли исполнилось шестнадцать: белокурые локоны обрамляли ещё по-детски припухлые щёчки. Хотелось купить ей мороженого и умиляться яркому румянцу. Только в голубых глазках под трепещущими ресничками уже читалось врождённое женское коварство: осознание своей красоты и умение ею пользоваться. С моими сводными сестрицами она бы точно подружилась.
Девицы Варинс на балу стояли особняком. И, хоть и бросали друг на друга недовольные взгляды, всё же держались вместе. Видимо, внутрисемейная конкуренция их занимала гораздо больше, чем другие участницы. Вскоре к нам с Агатой присоединилась Глициния, а после и Жоржина Рицвель.
– Ах, мейсе, вы не находите, что мы чудесно смотримся вчетвером? – очаровательно улыбнулась Глициния, забрасывая пробный шар. – Такие разные, но все такие яркие! У Жоржины каштановые волосы, а у вас, Агата, чёрные. Я блондинка, а Эрика Рауна огненно-рыжая. Очень красиво!
– Хотите сказать, что в этой палитре не место тусклым краскам? – неуверенно спросила Жоржина. Соображала она верно, но не очень быстро.
Сестрички Варинс мало того, что были одинаково носатыми, так и волосы у них были одного на всех пепельного оттенка.
– Ладно, давайте уже напрямик, – хмыкнула Агата. – Что предлагаете, ваша светлость?
– Объединиться и поддерживать друг друга именно в этом составе, дорогие подруги, – хищно сверкнули ангельские глазки. – Здесь, а потом и в столице. И пока у сестёр Варинс разлад и они не могут между собой договориться, мы их утопим.
– В Рыжозере? – округлила глаза Жоржина.
– Фигурально, – успокоила её Агата.
– Отличный план, – поддержала я. – Скорее же поделитесь с нами, дорогая Глициния, как вы намерены это осуществить. Я полностью на вашей стороне! Уверена, вы поразите нас своей блестящей задумкой.
Румянец у блондинки стал ещё ярче. Поддержка двух самых старших участниц (и самых перспективных, чего греха таить: об этом уже открыто говорилось) ей явно польстила.
– Вот что я придумала… – зашептала она, попросив остальных придвинуться ближе. И поведала нам свой план. – Только осталось пригласить в ресторан самих Варинс, но так, чтобы они ничего не заподозрили…
– Это я беру на себя, – авторитетно заявила я. – У сестричек и тени сомнения не возникнет. Придут как миленькие. Я же просто мастер по части убеждения. Потому что лучшей компании во дворце, чем вы, дорогие подруги, я и представить себе не могу.
Жоржина взглянула на меня с восхищением, Глициния с благодарностью. Агата, еле заметно хмыкнув, отвела смеющийся взгляд.
Кружа по залу и уворачиваясь от всех желающих засвидетельствовать своё почтение бесстрашной и такой искренней в выражении своих чувств графине Стефен-Дари, победительнице забега, я докружилась до сестричек Варинс.
Дочки виконта мгновенно перестали выяснять отношения и настороженно уставились на меня в четыре пары серых глаз.
– Так, красавицы, – широко улыбнулась я. – Прекращаем шипеть друг на друга, и слушаем меня очень внимательно. Ваша грызня приведёт только к одному: что фамилия Варинс вообще в столицу не поедет. Так что выберите, наконец, одну сестру – хоть считалочкой, хоть по росту – и объединитесь вокруг неё.
– Вам-то какое дело, ваше сиятельство? – огрызнулась одна.
– А такое, что я лично её поддержу и сделаю всё, чтобы она уехала придворной дамой в столицу. Также её поддержит баронесса д’Эртенгель.
Девушки удивлённо переглянулись между собой. Кажется, не ожидали такого поворота.
– То есть вы от Жоржины хотите избавиться? – предположила другая. – Вы с Агатой ещё с первого бала заодно, а с Глицинией не хотите ссориться, потому что её папенька имеет связи во дворце. И поэтому хотите, чтобы четвёртой поехала одна из нас…
– А вот и не угадали, – ещё радушнее улыбнулась я. – Вон та троица и так победит. Плюс одна из вас. И вы все дружно поедете в Этернаполис. А графиня Стефен-Дари поедет на море и будет наслаждаться розовым винишком на золотых пляжах Бреоля. Поэтому избавляться будем от меня.
– Я вам не верю! – возмущённо повысила голос третья. – Вас же с самого начала прочат в придворные дамы! Вот как будто намеренно ведут. Взялись неизвестно откуда, на дуэли вам наверняка супруга мэра подсудила победу… И сегодня вам на забеге тоже помогли. Вы же почти упали с азарга, Кларета собственными глазами это видела, а вас магией поддержали. А маги из ассоциации не имели права вмешиваться в ход соревнования, пусть бы вы даже насмерть разбились! Получается, их вы тоже подкупили. И сейчас снова плетёте какую-то гнусную интригу… Как мы можем вам верить?
Не имели права вмешиваться?.. А я ведь тоже заметила, как меня… в смысле, не меня, а другую меня будто бы подхватил ветер и вернул в устойчивую позу. Интересно.
– И всё же поверить придётся, – вернула я мысли в нужное русло. И рассказала девицам, какую каверзу подготовила для них Глициния Нортлан. – Так что сейчас вы все удивлённо, но радостно ахаете, шлёте самые наивные улыбки той троице, можете даже ручкой им помахать. А я им передаю, что вы согласны и обязательно придёте завтра на нашу небольшую пирушку. А чтобы вы окончательно убедились, что я на вашей стороне, то слушайте, каким будет следующее испытание отбора… И постарайтесь уже к завтрашнему дню определиться, кто из вас самая-пресамая.
Вот этого всего я и хотела избежать. Интриги, козни, постоянное лавирование, сплетни… Ну не моё это всё. А в сравнении с тем, чем занимаются придворные дамы во дворце, это так, детский лепет. Тем более у меня появилась новая причина как можно быстрее слиться с отбора. Ибо то, что я подслушала за шатрами, грозит уже не просто позором или испорченным настроением в случае неудачи. Это виселица. За соучастие в заговоре и измену.
Я мрачнела с каждой минутой и от назойливых гостей уже просто отмахивалась. Особенно от ведлистанцев, красавчика офицера и столичного чинуши, которого Агата представила мне как своего давнего покупателя. Те расстройства не выказывали и тут же начинали увиваться за другими участницами отбора. Встревоженные взгляды поганца я тоже игнорировала. На этот раз он не прикидывался официантом, а сновал по залу тем, кем являлся – сотрудником полиции. Да уж, «кем являлся»… Но поганец своего разговора ещё дождётся. Мне тоже надо пока переварить полученную от дядьки информацию.
Очень познавательный разговор со Скоропутом у меня состоялся между забегом и вечерним балом.
Мою пламенную и патриотичную речь о заговорщиках в Альмате и готовящемся свержении короля дядька выслушал с постной миной, гораздо больше внимания уделив раскисшей от сырости папке с делом тридцатилетней давности.
– Э-э! – пощёлкала я перед ним пальцами. – Всевидящее око! Я тут тебе верняк принесла! Раскроешь заговор, возьмёшь изменников – прямиком в столицу поедешь со всеми почестями! Без доказательств пока, правда, но имена выяснить не проблема – они все на забеге были. И ведлистанцы, и офицер, которого генерал Рейнетсдар прислал, и чинуша, что чуть ли не от лица первого советника мэру водоканал пообещал. Наших-то я сразу признала. Сейчас всех запишу. Двоих по именам не знаю, но вечером на балу выясню…
– Не нужно, – поморщился Скоропут. – Уна, деточка, а давай я тебя к Натанису отведу? Он тебе причёску красивую сделает, а то к балу не успеешь подготовиться…
– Скоропут Райкконен! – возмутилась я от такой безалаберности, для дядьки нехарактерной. – Ты меня не услышал? В столице военный переворот зреет! Короля нашего свергнуть хотят! Ведлистанцы подлое вторжение готовят! В самом правительстве заговор! А теперь ещё наших девиц вербуют! Вот скажут какой-нибудь нашей фитюльке чай его величеству подать, а он раз – и скопытится… А я такой фитюлькой быть не хочу! Я верноподданная гражданка! Я за короля нашего, Седжена Пятого! Вот прям за него, за него! Доброго ему здоровьечка и чтобы налоги уменьшил!
– Да в кого ты только заноза такая… – вздохнул Скоропут и закрыл дверь кабинета, вновь доставая «полог тишины».
– Не успокоишься ведь, я ж тебя знаю, – мрачно пояснил он свои действия. – Только никому, поняла? Нет никакого заговора против короля, успокойся уже. Седжену Пятому ничего не угрожает. Так что не размахивай тут своей якобы преданностью королю.
– Да как не угрожает! – я аж опешила от такой слепоты дядьки. – Собственными ушами и глазами! Да ещё поганец этот, Ройне, явно их знает – наверное, тоже из заговорщиков…
– Да так не угрожает, – оборвал меня Скоропут. – Никто нашего короля свергать не собирается. Смысла нет. Потому что он сам отречётся от престола через месяц. Добровольно, без всяких там заговоров.
Я только вытаращилась на дядьку, распахнув от удивления рот.
– Об этом почти никто не знает пока, – жёстко сказал он. – Не хотят раньше времени народ баламутить. Вот и ты молчи. А кто дальше на трон сядет – вопрос, конечно, интересный…
– В смысле «кто»? Разве не старшая принцесса?
– Э-эээ… – махнул рукой Скоропут. – Там дебри такие, что чёрт ногу сломит. Эммалина замужем за ведлистанцем. И тогда получается, что это он на трон сядет, потому как девицам опекун положен до энного возраста, сама знаешь. Даже королевам.