23
Сотрудник полицейского участка в Хамтремке по имени Френк Кочански снял трубку и, услышав голос Тома, спросил:
— Где ты пропадаешь?
— Я все еще в больнице.
— Тип, которым ты интересуешься, в данный момент находится в «Орле». Как только мы засекли его машину, я сразу же позвонил Гарри. Гарри подтвердил, что он там; уже принял на грудь и вовсю кому-то названивает.
— В «Орле»? — переспросил Тома, удивленный тем, что Мэнселл всего лишь в миле от дома Скендера.
— Да, в «Орле», что на Кампо, — ответил Кочански. — А сколько «Орлов» ты еще знаешь?
Тома тотчас набрал номер бара. Трубку снял Гарри.
— Да… — произнес он. — Н-нет… Погоди-ка. Он уже расплачивается и уходит…
Пройдя через весь больничный коридор, Тома вошел в комнату для посетителей, где сидела мужская половина семьи Лалджарай. Он развернул карту Детройта и стал ее изучать. Затем, положив карту на столик, обвел на ней пальцем район Хамтремка. Этот район располагался в восточной части города.
— Он крутится где-то здесь, — сказал Тома. — Но большую часть времени он проводит в центре. Думаю, искать его надо там. Скорее всего, поедет по Крайслер-авеню. А может, и по Макдугалл-авеню… — Он прервался и указательным пальцем провел линию от Хамтремка до Ист-Гранд-Бульвар. — А может, и так повернет, — задумчиво произнес Тома. — Мы не знаем его привычки, так что придется караулить его везде.
Минут через сорок Скендер открыл глаза, услышав пиканье пейджера. Возле его койки стоял Тома.
— Спи-спи, — проведя ладонью по лицу кузена, сказал Тома.
Он позвонил из телефона-автомата в пейджинг-центр, выяснил, кто хочет с ним связаться, и набрал номер.
— Где он? — спросил Тома.
— В доме на площади Ван Дайка, — ответили ему по-албански с другого конца провода. — Мы на углу площади Ван Дайка и Джефферсон-авеню.
— Ждите, сейчас подъеду, — сказал Тома.
— А если он выйдет до твоего приезда?
— Убейте его.
— По-моему, ниггеры в наши дни слишком уж задрали нос. Попадают в город и начинают хамить белым, — сказал Клемент. — Я говорил вашей черномазой прислуге: мол, знаю, что вы наверху. Я несколько раз звонил вам на работу, и мне говорили, что вас нет. В конце концов мне сказали, что вы дома. Так я и сказал вашей негритянке, так что спорить вам незачем.
— Для клиентов меня никогда не бывает дома, — ответила Кэролайн. — Буду разговаривать с вами в моем рабочем кабинете, а скорее всего, в тюрьме округа Уэйн. Но только не здесь. Так что, Клемент, придется вам уйти.
— А чем вы заняты? Читаете? Вы что, заболели? Когда я вижу кого-нибудь в домашнем халате в разгар рабочего дня, то полагаю, что он либо работает в ночную смену, либо заболел.
Кэролайн сняла очки, положила их на раскрытую книгу и, закрыв ее, спустила с подушек босые ноги.
— Уверяю, вам меня не переубедить, — сказала она. — Вы все равно проиграете. Так что уходите.
Но Клемент, казалось, не слышал ее. Он оглядел комнату, посмотрел на висевшие на стенах картины, бар, провел взглядом по сидевшей в бамбуковом кресле Кэролайн в полосатом бежевом с белым просторном балахоне, затем — по обтянутому бежевым велюром дивану с лежавшими на нем голубыми подушками. Клемент сел на диван, поднял ноги, недовольно топнул ими по застланному ковром полу и подложил себе под спину подушку.
— Проклятие! — произнес он. — Знали бы вы, как я устал.
Кэролайн наблюдала за развалившимся на ее диване Мэнселлом, с трудом сдерживая гнев. «„Оклахомский дикарь“, родившийся на полтора века позже, чем следовало бы!» — подумала она. Или маленький мальчик, который так и не вырос. Она словно услышала капризный голос: «А что еще мне остается делать!»
— А мне ничего не остается, как сидеть у вас, — сказал Клемент и трижды топнул ногами по полу.
— Вы, похоже, решили испортить мне ковер, — заметила Кэролайн. — Он, между прочим, стоит пятнадцать тысяч долларов.
— Не обманываете? — разглядывая восточный орнамент на голубом ковре, спросил Клемент.
— Нет, не обманываю, — ответила Кэролайн. — Сейчас его цена гораздо выше.
— Тогда почему бы вам его не продать? Получили бы большие деньги.
— Мне он нравится, и я купила его не для того, чтобы вложить деньги.
— Сколько вы зарабатываете в год?
— Достаточно, чтобы жить в свое удовольствие.
— Да ладно вам. Так сколько вы зарабатываете?
— Зачем вам знать?
— Деньги дома не храните, наверное? — Клемент ухмыльнулся. — Знаю-знаю, все ваши сбережения на карточках «Виза». Вот жалость-то!
— Мне что, надо вас пожалеть?
— Не обязательно. Лучше выпишите чек.
— С какой стати?
— Вы знаете с какой.
— Клемент, вы бессовестный вымогатель.
— Знаю. Но судья Гай мертв, а мне от этого никакой выгоды. Обидно. Я увидел в его записной книжке ваш номер телефона, и у меня в голове созрел план. — Мэнселл вновь ухмыльнулся. — Как же так случилось, что ваш номер оказался в его книжке?
— Он несколько раз звонил мне, приглашал в ресторан.
— Бог ты мой! И вы отказались?
— Да, Клемент, отказалась.
— Но вы же не девочка. Хотя уверен, что вы могли бы найти себе кого-нибудь и поприличнее.
— Клемент, наш разговор стоит денег, — заметила Кэролайн. — Если у вас возникли проблемы и вы пришли за консультацией, то мои услуги вам обойдутся в две с половиной тысячи долларов, а если дело дойдет до суда, то я в качестве авансового платежа потребую с вас еще семь пятьсот.
Клемент несколько раз моргнул и прищурился. Кэролайн равнодушно наблюдала за ним; Клемент покачал головой.
— Наверное, главное, чему вас учат в школе — то есть на юридическом факультете, — умению переворачивать все с ног на голову, — заметил он. — Я пришел потребовать с вас чек, а вы говорите, что я должен вам десять тысяч.
— Только в том случае, если я буду представлять ваши интересы, — напомнила Кэролайн.
— Зачем мне вас нанимать? Что мне угрожает? Полицейские вертятся вокруг меня, а подступиться не могут. Так что я спокойненько проведу зиму в Тампе, во Флориде. Потому-то мне и нужно, чтобы вы выписали мне чек.
Кэролайн положила локти на подлокотники кресла и, подперев рукой голову, удивленно воззрилась на Мэнселла.
— Не перестаю вам удивляться, — сказала она.
— Я вас удивляю?
— Вы всегда такой спокойный. Никогда не нервничаете, не огорчаетесь. Как вам это удается?
— Всегда думаю только о хорошем, — ответил Клемент. — В общем, идите за чековой книжкой.
— Сколько вы хотите? Пару сотен?
Клемент вновь скривил губы.
— Пару сотен?
Задумывая шантаж, Клемент так и не решил, на какой сумме он остановится. В разговоре Кэролайн как-то упомянула, что в среднем ее гонорар составляет десять тысяч, и вначале он решил, что столько и потребует. Десять тысяч — кругленькая сумма! Однако сейчас она смотрела на него как на дворника, который пришел клянчить взятку, и ждала, когда он уйдет. Возмутившись ее надменностью, он решил удвоить сумму.
— Двадцати тысяч мне хватит, — заявил Мэнселл.
Кэролайн ничего ему не ответила. Она даже не пошевелилась, пока он не произнес:
— А у вас выдержка что надо!
Кэролайн поднялась с кресла, положила книгу на скамеечку для ног и направилась в эркер, где находился письменный стол.
— Я делаю это против желания, — сказала Кэролайн, поворачиваясь боком к Клементу. Склонившись над столом, она открыла чековую книжку и взяла ручку.
Мэнселла поразила ее покладистость. Он ожидал, что адвокатесса будет с ним спорить.
Кэролайн вырвала из книжки чек и, не глядя на Клемента, прошла мимо него и остановилась у ведущей в холл открытой двери.
— Вот, берите, — протянув ему чек, сказала она.
«Что-то здесь не так», — подумал Клемент. Кэролайн вышла в холл, поднялась по лестнице на несколько ступенек и через перила протянула Клементу руку с чеком.
— Берите и тотчас уходите, — сказала она. — Но учтите, если вы его возьмете, то можете на мои услуги больше не рассчитывать. Ни во время предварительного следствия, ни в суде. Поняли?
Клемент поднялся с дивана и, глядя на ее выглядывавшую из рукава халата обнаженную белую руку, направился к Кэролайн.
Взяв от нее чек, он жадно впился в него глазами.
— Но здесь всего двести долларов, — удивленно произнес Мэнселл.
— Марси! — крикнула Кэролайн, перегнувшись через перила.
— Я же сказал — «двадцать тысяч». Вы, наверное, в ноликах запутались?
Кэролайн развернулась и посмотрела ему в глаза.
— Даже если бы я могла выписать чек на такую большую сумму, неужели вы думаете, я отдала бы вам деньги?
— Да, конечно, — ответил Клемент. — Чтобы я не утащил ваш ковер или драгоценности.
— Но чек… Неужели вы не понимаете: как только вы уйдете, я позвоню в банк и заблокирую счет?
— Если вы так поступите, я вернусь.
— Не думаю, — ответила Кэролайн. — В случае вашего возвращения мне ничего не останется, как вызвать полицию.
— Боже, какими же несговорчивыми бывают люди, — сказал Клемент. — Где тут у вас ванная комната?
Кэролайн застыла в нерешительности, затем протянула руку.
— Вон там. Первая дверь.
Она встала боком, чтобы Клемент смог подняться на второй этаж. Поравнявшись с Кэролайн, он крепко схватил ее за руку. Она стала вырываться.
— Пустите меня!
— Нет, подождите…
— Марси!
— Она заперта в кладовке, — ответил Клемент, таща за собой Кэролайн. — Я же сказал: она мне нахамила. Вы ведь юрист, должны понимать: за хамство надо наказывать. Изолировать от общества.
Он затолкнул Кэролайн в ванную комнату, вошел сам и, захлопнув за собой дверь, огляделся.
— Бог ты мой, как же здесь роскошно, — произнес Мэнселл. — Можно даже приемы устраивать… большой душ. Правда, я предпочитаю принимать ванну. Но ничего, мне и душ подойдет. Снимай халат.
— Клемент! — возмущенно воскликнула Кэролайн.
— Что?
— Что бы ты ни задумал… — Чтобы