ЗАПАХ СЕНТЯБРЯ
Ты гуляешь по старому кварталу в час, когда хозяйки поливают свои герани, проходишь мимо бакалейных и рыбных лавок, мимо девчонок, болтающих на тротуарах, и цыган, торгующих дынями. Тебе нравятся эти улочки и лавчонки, женщины в разноцветных платьях с тележками для покупок, и то, как цыган одним движением разрезает дыню пополам, чтобы все могли увидеть, какая она спелая. Тебе нравятся звуки и запахи, что носятся в воздухе, блики света на крышах домов, пожилой сеньор в пижаме, перегнувшийся через перила балкона. В такое утро кажется, что еще немного — и ты полюбишь все человечество.
Прогуливаясь по узким улочкам, можно уловить запах бумаги. Не гнусных газетных страниц, не целлюлозы, совсем другой. Пахнет великолепной, только что сделанной бумагой, аккуратно обрезанными и сшитыми белоснежными листами. Пахнет новой книгой, и тебе не верится, что этот запах мог появиться вновь и разбудить твою память. Словно вернувшись почти на сорок лет назад, ты заглядываешь в приоткрытую дверь и видишь старый печатный станок, окруженный ровными стопками книг. Тебе не нужно подходить ближе, чтобы понять, что это за книги. Такой запах нельзя спутать ни с чем. И ты словно прикасаешься кончиками пальцев к обложкам, листаешь страницы, вдыхаешь аромат сентябрьских книг, на которые смотрел когда-то с нетерпением и страхом, как мореплаватель смотрит на возникшую впереди неизвестную землю.
Ты будто делаешь шаг назад, а может быть, это время повернулось вспять. Ты снова в лавке, где продаются учебники, среди полок, заваленных книгами издательства Луиса Вивеса, с картонными обложками и тряпичными корешками, расставленных по предметам: история Испании, грамматика, арифметика. Половина книг еще не распакована и пахнет свежей типографской краской. И вся жизнь впереди, столько всего нужно прочесть, узнать и прожить. В начале каждого учебного года тебя охватывало возбуждение. С каким волнением ты листал новые книги, пробегал глазами текст и рассматривал картинки. Даже учебники по геометрии, физике и химии, которым через неделю суждено было превратиться в орудия пыток, в тот момент, нетронутые, напоминающие красивых и загадочных женщин, источали аромат свежей краски, обещания и тайны.
Теперь, когда впереди у тебя гораздо меньше лет, чем позади, тайн почти не осталось. Ты прошел от начала до конца почти все дороги, открытые для тебя книгами. Но здесь, возле книжного магазина, ты вновь вдыхаешь запах сентября и возвращаешься назад. И вновь рядом — давно потерянный человек, который вел тебя среди полок с только что распакованными книгами и протягивал их тебе одну за другой. Кажется, ты чувствуешь прикосновение его худой, благородной руки. Вот что значит запах сентября. Тебя снова влекут и волнуют тайны, скрытые в еще не прочитанных книгах.
На этой узкой улочке перед входом в книжную лавку, тебя настигает прошлое. И ты беззвучно повторяешь изречения, стишки, скороговорки, навеянные этим запахом: «На дворе трава, на траве дрова»… «Вера, Надежда, Любовь»… «Масса тела, погруженного в воду»… «Родина, я слышу твой призыв!»… «Войска короля Родриго позиций не удержали»… «Дважды два четыре»… «Уже ступив в серебряное стремя»… И ты улыбаешься, ибо точно знаешь: когда вденешь ногу в стремя, чтобы унестись из этой жизни, и старость съест твою память, эти слова и запах сентября все равно будут с тобой.
МЫ ПО-ПРЕЖНЕМУ УРОДЫ
Поверьте, я боролся с собой все лето. Чтобы написать эту заметку, пришлось приложить титанические усилия. «Только не в этом году, — повторял я каждый день. — Этим летом я, вопреки традиции, буду писать о чем-нибудь другом». Вот хоть о Мариасе. Эта английская собака отправилась в отпуск на свой обожаемый Туманный Альбион и прислала мне письмо с Нельсоном на марке. На этот раз ни слова о пляжных нарядах, решил я. Ни одной статьи вроде той, прошлогодней, под названием «Мы уроды». Ни одного обидного слова о моде. А то разгневанные читатели опять завалят меня письмами. Терпение, Артурин. Будь терпелив и милосерден. В конце концов, посмотри на себя в зеркало. Оставь их в покое, наконец. Пусть носят, что хотят.
И все же я так не могу. Я старался, но ничего не вышло. Клянусь жезлом Оттокара, все прошлое лето я был преисполнен самых добрых намерений и пытался увидеть положительные стороны. Прогуливаясь по рынку в курортной зоне, я был готов расцеловать каждого встречного прямо в губы, восторгаясь их маечками, пестрыми бермудами и ядовитыми боди. Господь свидетель, я выходил из дома с самыми благородными намерениями и дружелюбной улыбкой на устах, как у Серхио и Эстибалеса. Не страшно, что с нею я походил на слабоумного. Я был готов возлюбить все человечество. Я настраивался на конструктивный диалог. Я был толерантным до тошноты. Но я не выдержал. Очень старался и не смог.
А ведь было время, когда люди одевались в соответствии со своим внешним и внутренним обликом, следуя собственному вкусу и воспитанию. Теперь вкусы, внутренний мир и даже внешний вид зависят от моды, а воспитанием занимаются журналы и телевизор. Посредственность стала нормой, критерии отбора исчезли, и любая вещь подходит каждому. Можно подумать, что людям раздают одинаковую одежду. Печальнее всего, что они выбирают уродство вполне осознанно. Можно поручиться, что прежде чем выйти на улицу в своих непереносимо чудовищных одеяниях, наши модники подолгу крутятся перед зеркалом. Актуальные нынче простота и небрежность фальшивы, как улыбка моего приятеля Соланы. Жара оправдывает совершенно немыслимые идеи. Этим летом мне довелось повстречать кошмарных чудовищ, которых я предпочел бы никогда не видеть. Сюрреалистические гибриды «Бегущего по лезвию бритвы» и «Сердца тьмы». Безумные комбинации фасонов и цветов. Я видел кюлоты в сочетании с рубашкой «поло», украшенной надписью «Кубок Америки», матросские ботинки в сочетании с полосатыми брюками до колен и волосатыми икрами, надолго лишившими меня аппетита. Я видел девицу в купальнике и коротеньком парео на главной улице города, расположенного в пятидесяти километрах от морского побережья. Я видел юных рэперов в ботинках с красными рефлекторами, по которым плакали «АК-47» неонацистов из Иллинойса. Я видел убеленных сединой благородных стариков, которые прошли Гражданскую войну, честно трудились и воспитывают внуков, вышедших на прогулку в цветастых бермудах и майках с далматинцами. Я видел юных созданий, сплошь покрытых татуировками. Я видел мужей, которые отчаянно гордились своими женами, разодетыми, как проститутки. Я видел девяностокилограммовых слоних в брючках-стретч и облегающих топиках. Затянутые в них горы жира могли бы сделать этих дам желанной добычей команды китобоев. Я видел персонажей, сбежавших с острова доктора Моро.
Как и в прошлом году, я считаю своим долгом заявить, что не одни мы так уродливы. Наше уродство — нечто большее, чем издержки чересчур жаркого лета. В нем нет злого умысла. От него нет спасения. И — самое нелепое — за него не нужно платить всю сумму.
ПОЖИЛЫЕ РОКЕРЫ
Кто бы мог подумать, что в Испании столько ведущих радиопрограмм. Стоит включить радио, и кто-нибудь тут же начинает учить тебя жить. Некоторые к тому же поливалентны, полихромны и полиморфны. За полчаса они объяснят тебе, за кого нужно голосовать, выступят с осуждением мирового терроризма, дадут оценку экономическим итогам года и выскажут свое авторитетное мнение по поводу агропромышленного кризиса во Внутренней Монголии. В нашей стране кинжалов и невежд наблюдается круговорот информации на радио. И все постоянно повторяют: «Как я уже говорил…», хотя на самом деле они говорили прямо противоположное. В других странах таких ведущих назвали бы никчемными болтунами. А у нас они крутые эксперты. Суперпрофессионалы.
Что далеко ходить. Несколько лет назад я услышал по радио дискуссию о «людях третьего возраста», иными словами — о стариках. Я как раз брился и дослушал передачу до конца, включая выступление выдающегося психолога. Или психиатра, бес его разберет. В общем, типа, который утверждал, что знает о стариках все. Я так заслушался, что застыл с бритвой в руке и половиной лица в пене. Специалисты уж точно расставят все по своим местам.
Позиция специалистов оказалась вполне традиционной: быстрее всех стареет тот, кто готов признать себя стариком. Следовательно, чтобы победить подступающую дряхлость, нужно быть легким на подъем и любить молодежные забавы. Главная ошибка — смирение. Важно оставаться молодым в душе. Уважаемые эксперты, ведущая программы и выдающийся психотерапевт готовы дать вам несколько полезных советов. Один из них поставил в пример всем пенсионерам старушку-рокершу. В день рождения внука она нарядилась в кожаную куртку, взяла гитару и устроила для его друзей настоящий концерт. Эта нелепая история вызвала бурное одобрение остальных участников программы. Какая непосредственность! Вот оно, решение! Психосоматик заверил слушателей, что жизнь не заканчивается с выходом на пенсию. Пожилой человек должен бросить вызов обстоятельствам, используя любые возможности для самоутверждения. Например, быть посмелее в выборе одежды. Ничего серого или темного, только яркие, веселые цвета, пробуждающие волю к жизни. Спортивная одежда не только для молодых. Носите что-нибудь забавное, необычное. Мужчине третьего возраста вполне подойдет кепка, как у кота Сильвестра, и майка с героями «Звездных войн».
Но больше всего мне понравилось про юмор. Тот момент, когда приглашенный психоделик заявил, что лучшее лекарство от старения — чувство юмора. Он так и сказал: надо валять дурака. Валяйте дурака везде, где только можно, танцуйте современные танцы, смейтесь над собой и смешите других, потому что нет лучшего средства от седин и морщин, чем смех. Ведущая программы и остальные недоумки горячо согласились со специалистом. Лучше смерть, чем седина и морщины. В борьбе со старостью хороши любые средства. Валять дурака — просто гениальная идея. Что может быть забавнее веселого старичка, который позабыл о своем возрасте и развлекается вместе с молодежью, не беспокоясь о том, что скажут люди. И все это, клянусь тенью предков, говорили по радио, в прайм-тайм, нисколько не смущаясь. А некоторые слушатели еще и звонили в редакцию, чтобы выразить солидарность с этой компанией ненормальных.