Все эти отвратительные, хватающиеся за прошлое бескультурные люди ошиблись в расчетах, в том числе когда решили, что пора понагнетать напряжение. Блестящим ответом им стал процент сторонников развода в Генуе и Алессандрии, где люди должны были испугаться «Красных бригад» или восстания заключенных, испорченных тем, что современная культура им все позволяет – например, учиться и получать профессию! 12 мая мы убедились, что нагнетать напряжение бессмысленно, потому что люди читают, интересуются, спорят, понимают, что фильмы Хичкока и настоящая жизнь – не одно и то же, и не боятся призраков.
Но те, кто проголосовал против развода, этого не знали. Иначе у них бы была другая работа.
Нам все равно стоит их опасаться, фашистское двадцатилетие доказало: чтобы быть безвредными, недостаточно быть невеждами. Впрочем, произошедшее укрепит нашу веру в возможности разума. Разум – штука непростая, с ним трудно, но когда он не спит, это сразу заметно, а еще разум очень требователен: он сам себя критикует, чтобы дальше расти. Те же, кто выступил на противной стороне, решили, что достаточно опираться на старый добрый здравый смысл, который, как было известно еще Декарту, распределен в нашем мире справедливее всего прочего: каждый из нас убежден, что обладает таким запасом здравого смысла, что его прибавления не требуется.
Диалог в поезде, или Лысая путешественница
То, о чем я сейчас расскажу, произошло со мной на днях в вагоне первого класса экспресса «Амброзиано» между Болоньей и Миланом. Ехидные друзья скажут, что такое приключается только со мной. Но такое приключается со всеми, кого занимает механизм повседневных разговоров. Человек с иными культурными интересами вмешался бы в беседу, хотя бы для того, чтобы понять, что движет ее участниками, нарушив чистоту эксперимента. Я же сидел тихо и делал вид, будто что-то подчеркиваю и помечаю в книжке. Привожу все, как услышал.
В главных ролях синьор с физиономией теннисиста, синьор в летах с физиономией провинциального фашистского начальника на пенсии (расстегнутая на загорелой груди рубашка и золотая цепочка с амулетом), а также синьора с физиономией подруги семьи архитектора.
Синьора: И чем же закончатся эти выборы?
Теннисист: Полный бардак, синьора. Больше так нельзя. Слыхали о скандале с Антелопе[252]? Я так переживаю. Знаете, некоторые больше не хотят видеть демохристиан, но все равно будут за них голосовать из страха перед коммунистами. Просто позорище: если мы боимся голосовать за то, во что верим, мне жаль наш народ.
Синьора: Вы-то сами за кого голосуете?
Теннисист: Я, знаете ли, за левых. В юности я был коммунистом, членом партии. Помню, один из наших руководителей говорил, что с такими, как я, мы далеко пойдем. Но потом я потерял интерес к политике, мне с ними было не по пути. Они молодцы, но больно жесткие. Я долго голосовал за социал-демократов, теперь мне стыдно в этом признаться.
Синьора: Правда? Не может быть!
Теннисист: Но не на этот раз.
Синьора: Я так и думала.
Теннисист: Проголосую за радикалов, по крайней мере, на парламентских выборах. Радикалы честные.
Синьора: И такие симпатичные!
Теннисист: Паннелла[253] просто молодчина. Конечно, попав в парламент, он тоже начнет брать взятки. Наш народ не создан для демократии. Ну, может, первое время…
Пенсионер (с ленивым южным говором): Я голосую за ИСД[254].
Синьора и Теннисист (с живейшим интересом): Да вы что! Расскажите, расскажите!
Пенсионер: Единственная партия, которая защитит нас от коммунистов.
Синьора: Но ведь коммунисты молодцы, они честные.
Теннисист: Верно, только они наведут порядок в Италии. Я был коммунистом. Я с этим господином не согласен, я участвовал в Сопротивлении, рисковал своей шкурой…
Пенсионер: Я бы вообще не стал рисковать своей шкурой.
Теннисист: Я был молод. Состоял в партии. Сейчас я работаю агрономом, не сочтите за нескромность, но меня очень ценят. Часто езжу за границу. Коммунисты – отличные управленцы. Возьмите Болонью. Может, они это делают ради пропаганды, но все работает как надо.
Пенсионер: Коммунисты – самая серьезная партия в Италии. Плохого о них не скажешь. Единственная партия, способная остановить коммунизм, – ИСД.
Синьора: А я голосую за коммунистов.
Теннисист (приятно удивлен): Правда? Умница. Но будьте осторожны. Я бы не голосовал за компартию из любви к родине. А то американцы доведут нас до нищеты, и все кончится, как в Чили. Лучше не перегибать палку. И вообще, будьте осторожны, синьора, с коммунистами шутки плохи. Я-то их хорошо знаю, сам голосую за левых.
Синьора: Ну да, в Болонье все хорошо. Правда, бюджет дефицитный…
Пенсионер: Италия не создана для демократии. К счастью, мы избавились от фашистов, но ведь вытащили нас американцы. Иначе мы бы до сих пор так и жили. Знаете, что нам нужно? Военная диктатура, всех поставить к стенке.
Теннисист: Я тоже так считаю. Молодец Альмиранте[255], вчера вечером ясно сказал: смертная казнь. И вообще, скажем честно, если посмотреть, какой вокруг бардак, нельзя не признать, что при фашистах-то жилось лучше. Обидно мне такое говорить, потому что я сам за левых, а не за правых. На парламентских выборах проголосую за радикалов.
Синьора: А на сенатских?
Теннисист: За ИСД, чтобы не распылять голоса.
Синьора: Тогда хотя бы за республиканцев!
Теннисист: Ну, может быть, хотя этот их Ла Мальфа…[256]
Пенсионер: Все вокруг просто стыд потеряли. Знаете, что в Милане у порта Виола есть театр, где сначала показывают порнофильм, потом прямо на сцене занимаются в кровати любовью, а люди в зале возбуждаются и начинают меняться женами!
Синьора: Вы что, это в Амстердаме!
Пенсионер: Да нет, в Милане!
Синьора: А я живу в Риме.
Теннисист: Какой замечательный город Рим! Замечательный, правда? Насквозь прогнивший, средоточие коррупции, настоящий позор! Просто языческий город, как в эпоху заката империи. А еще здесь Ватикан, шагу нельзя ступить без надзора католиков.
Синьора: Боюсь, после выборов лучше не станет.
Теннисист: Станет хуже, синьора. Демократия не для нас. Мы уже в Милане. Ни за что не согласился бы здесь жить.
Пенсионер: И я!
Синьора: И я!
Поезд прибыл на вокзал, и я ушел без ясной картины в голове, пытаясь проанализировать факты. Возможно, я наткнулся на отклонение от нормы: в любой начальной школе есть ребенок, у которого не получается закрасить красным мелком нарисованный учительницей круг. Объехавший весь мир агроном перешел к нам из второго класса (значит, он преувеличивал, рассказывая об успешной карьере, а может, это был просто любивший почесать язык мифоман). Пенсионер-фашист замешкался, забирая обратно билет, когда контролер проверил его и попросил доплатить за первый класс: наверняка он немного не в себе, миланский театр, о котором он говорил, – это «Змеральдо», но он совсем не похож на Амстердам, наш друг живет старческими эротическими мечтами. Синьора, вероятно, голосовала за коммунистов по рассеянности (идеологически правильная коммунистка, решительная и готовая к суровой борьбе, на середине беседы разревелась бы и начала звать маму). Однако вероятность одновременно встретить в одном купе трех людей с отклонениями равна нулю. Поэтому нужно было как-то объяснить их поведение.
Попробуем. Если перечитать их высказывания, останавливаясь там, где я ставил точку, мы убедимся, что каждое из них звучит правдоподобно. Это не значит, что оно соответствует правде. Мои спутники выражали общепринятое мнение. Считается, что Рим красивый город. Считается, что в Риме победила коррупция. Считается, что это языческий город. Считается, что Рим зависит от Ватикана. То же можно сказать и о политических взглядах. Считается, что демократия не для итальянцев. Что коммунисты – грамотные управленцы. Что при фашизме поезда ходили по расписанию. И так далее. В беседе смущает то, что эти мысли слагаются в последовательность, хотя противоречат друг другу. Не складываются в систему. Отсюда ощущение безумия.
Неужели обычные люди не в состоянии понять, что подобные распространенные убеждения никак не стыкуются? Для этого необходимо наличие двух условий. Во-первых, их каждый день должны повторять в средствах массовой коммуникации и в рекламе, которые как раз основываются на соприсутствии противоположностей (купите этот продукт, потому что это сделаете только вы, так вы выделитесь из толпы; купите этот продукт, потому что так поступают все, а это гарантия). А еще нужно, чтобы человеку никогда не предоставлялось случая по-настоящему встретиться с другими людьми и обсудить свои взгляды. Подтверждает это то, что троим попутчикам не терпелось поделиться мнением, рассказать о себе, поговорить с кем угодно, лишь бы пообщаться. С одной стороны, желание выразить свои взгляды, с другой – отсутствие понимания, общего разговора. Результат: неспособность четко описать свои ценности.
Вот почему всякие институты Doxa и Demoskopia[257] прогнозируют итоги выборов, но их прогнозы никогда не сбываются. Они пытаются применять интерпретативную логику, однако субъекты исследования не следуют генеративной логике. Не знаю, за кого в итоге проголосуют мои трое попутчиков. Разумеется, их голосование повлияет на будущее страны, но это будущее никак не изменится, пока мы не задумается о том, что предложим им после (если позволят политические условия). Или при первой возможности они будут снова вести беседы (с соседями, членами школьного совета, на профсоюзном собрании, в киноклубе и много где еще), или останутся заперты в гетто разъединенности.