Не позволю!
— От чего? Я просто помогаю маме в работе! Я не пересекаюсь с Яном, если ты к этому ведешь! — прикрикнула на него, складывая руки на груди.
Довлатов резко сцепил зубы и рухнул обратно на кровать.
— А вообще-то насрать. Делай, что хочешь! — беспечно буркнул, возвращаясь к переписке.
Он нажимал по клавиатуре настолько усердно и нервно, что, казалось, экран треснет в любой момент. Но тот, в отличие от моего сердца, был намного прочней. Мое же сердце взялось паутинкой и в любую секунду могло надтреснуть и разлететься на осколки.
"Пожалуйста, только молчи. Не говори ничего. Не делай хуже хотя бы сегодня", — мысленно молила я не то себя, не то посылала Северу сигналы.
А затем по дому прокатился пронзительный лай собаки. Настолько громкий, будто она была за стеной.
В испуге я взвизгнула. Притаилась, вжавшись лопатками в спинку кровати и притянув ноги к груди.
А Север подорвался с кровати, как на пожар. Он на цыпочках подошел к двери и заглянул за нее. Тогда слух мой уловил еще и жалостливое шипенье Киселя.
— Нихерасе, — изумленно пробормотал Север, чем нагнал ужаса. — Посиди-ка пока здесь, не выходи из комнаты, — предупредил и плотно закрыл за собой дверь.
Оставшись наедине с захлестывающей паникой, я заметалась между одним любопытством и другим.
С одной стороны, мне хотелось убедиться, что в дом никто не проник, а с другой — заглянуть в открытую переписку Севера, поскольку он оставил телефон не заблокированным.
"Это неправильно! Я бы убила, если кто-нибудь прочитал мои переписки с Лизкой", — тщетно убеждала я себя, из последних сил выкручивая руки.
Ничего поделать с издирающим душу любопытством я уже не могла. Оно взяло верх надо мной.
К тому же как тут можно было устоять, когда в глаза бросилась моя фамилия?! Они переписывались обо мне!
Рамиль (21:01)
"Да. В клуб подтягивайся через час. Кстати, а Зорина в курсе нее вообще?"
Север (21:03)
"Нет. Перебьется. Не настолько я еще двинут, чтоб посвящать ее в эту историю!"
Чего? Какую историю?
Ничего не понимая, я прислушалась к глухим матеркам Севера и спешно прокрутила переписку на самое начало.
Рамиль (14:40)
"Ты куда ушуршал так быстро? Чего нас не дождался?"
Север (14:40)
"С Наташкой поехал встретиться, а че хотел?"
Рамиль (14:42)
"Мы с тобой насчет нашего пари так и не допизделись. Ты проиграл, гони штукарь".
Север (15:20)
"Сука Бергер все мне запорол! Ладно, щас переведу".
Тем временем все посторонние звуки в доме стихли. В одно мгновенье.
Рамиль (15:23)
"Пришли! И еще... это, конечно, не мое дело, но на твоем месте я бы ее послал нахер! Че ты возишься с ней?"
Север (15.25)
"Пошлю. Всему свое время".
Рамиль (20.57)
"Ты щас дома или с Наташкой еще?"
Север (20.57)
"У Светлячка зависаю, а че, предложения есть?"
Это что же получается?
Север после тренировки поехал не ко мне, а к какой-то там Наташке. И сорокаминутный промежуток между сообщениями скорее всего как раз пришелся на их встречу. Спланированную встречу.
Что можно делать сорок минут с девушкой? И при чем тут пари? А Бергер каким боком здесь затесался? И кого Север собрался посылать? С кем возится? Со мной, что ли?
Черепушка готова была взорваться точно переспелый арбуз. В душу закрались поганые подозрения.
Неужели я ошиблась? Неужели совершила непозволительную глупость, доверившись Северу?
Казалось, я только вышла на нужный путь, но как же быстро на нем образовался затор из бесконечных вопросов, на которые не находилось ответов. А вслед за затором возник тупик.
Все. Приехали. Остановка конечная.
Следом на телефон Севера пришли еще два сообщение. Практически одновременно отобразились на экране. Вот только они уже были не от Рамиля, но ясности в них было гораздо больше.
Сука Наташа:
"Хороший мой, только прошу тебя, не рассказывай ничего. Я не хочу доставлять тебе лишних проблем!"
Виола Большой Ротик:
"Сев, ты где есть-то? Я, короче, жду тебя еще пять минут, а потом выдвигаюсь в клуб с парнями. Кстати, я без трусиков!"
Мамочки...
Отбросила от себя телефон, желая вымыть руки мирамистином. Я нарвалась на грязь. Вымазалась в ней с головы до ног.
Блин! Зачем полезла!?
Зато теперь стало понятно, к кому Север должен был поехать. Понятно, между кем метался его выбор.
Не выбрал ли он меня только потому, что я оказалась ближе? Так или иначе я же тоже в итоге оказалась без трусов!
И вновь разочарование обрушилось на меня лавиной. Засыпало с головой и утрамбовало под грудой других разочарований.
Как иначе реагировать, я не понимала.
Руки затряслись и голова пошла кругом от осознания, что для Севера произошедшее между нами, ничего не значило. Или значило?
Блин, все это так сложно. Я запуталась.
Нам нужно поговорить об этом! Сейчас же! Я должна вывести его на чистую воду!
Не хочу болеть! Не хочу страдать! Не хочу любить!
— ЛИ-И-ИН! — голос мамы внезапно раздался где-то глубоко в подсознании. — А ну-ка, дочь, выйди к нам!
Нет... Нет-нет-нет!
Голос прозвучал далеко не в подсознании. И, судя по рассерженному тону с улавливаемыми нотками стали, меня ждал капитальный разнос по всем фронтам. Со всеми вытекающими.
Мне крышка!
Если она все поймет, меня четвертуют уже к полуночи. Тут и дурак все разложит по полочкам, а мама у меня далеко не дура.
Она уже все поняла. Еще не увидев меня, сложила два и два.
Что же делать?
Сердце заходилось в груди пойманной в клетку птицей. Разум бил тревогу. Причем я же примерно представляла, чем все могло обернуться для нас!
А теперь бессмысленно было притворяться глухой. Бессмысленно прикидываться идиоткой.
Я приподнялась на нетвердые ноги. Несмело вышла в коридор и увидела всех троих. Мама носилась из угла в угол, находясь на последней стадии афига, в то время как Север стоял посреди коридора с обнаженным торсом и босыми ногами, и готовился к сбросу "атомной бомбы". Он держал Киселя (вцепившегося в него мертвой хваткой) и истекал кровью.
Какого черта? Откуда кровь у него на руке?
— Я все объясню, — распинался Север перед мамой, а та отмахивалась от него, не желая слышать. — К вам в дом собака пробралась. Огромная! Злая, прям как вы сейчас! Кошака вашего чуть не сожрала! Вот доказательство! — выставил он окровавленную ладонь и чересчур дерзко продолжил: — Мне бы перекись и бинт, пока я у вас тут в крови все не испачкал. Одолжите? Поможете же?
Ох, зря он маму с собакой сравнил... Сейчас она так поможет ему, что мало не покажется!
Но, судя по всему, Северу и впрямь пришлось с боем прогонять бродячую псину. Она укусила его за запястье. Кровь хлестала очень сильно.
Точно! Мы же дверь не заперли, когда нагрянул Север, а потом... а потом нам было уже не до этого...
Я оцепенела от вида крови, от тяжелой действительности и крайне напряженной ситуации.
А мама вместо того, чтобы идти за аптечкой, вырвала из рук Севера напуганного кота, смерила взглядом следы на груди, оставшихся от когтей (явно не моих), а потом с рыком указала ему на выход.
— Знаешь, что, герой! Шел бы ты отсюда, пока тебе еще и ноги не переломали! И кроссовки свои не забудь! — мама пнула его обувь к порогу, развернулась и гневно обратилась уже ко мне: — Чего стоишь как вкопанная? Вещи его неси оттуда, где раздевались! Бегом!
— Да все не так! Не было у нас ничего! Мне футболку псина разодрала, отвечаю! — Север не терял надежды пустить маме пыль в глаза.
Вернувшись в спальню, я сгребла со стола все вещи Севера и, прижав их к груди, посеменила в прихожую. Боясь посмотреть маме в глаза, протянула одежду с телефоном Довлатову, а тот досадливо поджал губы, мол, он сделал все, что было в его силах.
— Все не так, говоришь? — мама вновь ополчилась. — А это тогда что?
Она небрежно дернула за ворот халата, оголяя шею со следами поцелуев. А Север дернулся в мою сторону, намереваясь прикрыть меня за своей спиной. Однако мама оттолкнула его.
— Засосы у нее откуда появились, а? Ты че, мудила, совратил ее?
Мама дорогая! Я впервые услышала, как она выражается!
А это говорило лишь об одном — нам конец. Всему конец. Доверию. Взаимопониманию. Благосклонности.
— Мам, — буркнула я дрожащим голосом, стараясь вогнать слезы обратно в глаза. — Давай потом все обсудим. Наедине.
— Так я и жду, когда твой.... — осеклась она, гневно зыркнув на наспех обувающегося Севера. — Когда сосед наш отправится восвояси! Давай живей!
Мама буквально за шкирку выволокла Севера на крыльцо. Тот успел лишь выкрикнуть:
— Лин, не слушай ее только! На телефоне будь!
А потом она с грохотом захлопнула дверь. Двинулась на меня решительно и, замахнувшись, со всей дури влепила мне пощечину. Настолько оглушающую, что я на долю секунды потеряла сознание.
— Совсем уже рехнулась? Нет, ты будешь слушать меня! — проорала она, надрывая связки, после чего понеслась в мою комнату.
От силы удара я едва ли шею не свернула. Позвонки хрустнули. Щеку тотчас пронзила жгучая боль. Зажгло нещадно и слезы покатились, только усиливая жжение.
Через мгновение мама снова предстала передо мной. Злая до крайности. Разгневанная до страшного предела.
Держа в руке простынь со следами крови, она трясла ею у моего зареванного лица. И если бы взглядом можно было убивать, я бы уже лежала на полу без признаков жизни.
— Взрослой стала, да? А разбираться в людях так и не научилась?! Или он так запудрил тебе мозги, что ты сама ему в свою постель пригласительное выписала?
— Мам, — ревела я, не находя подходящих слов в свое оправдание.
— Что мам? Что, мам, я спрашиваю? Где моя Лина? Куда подевалась моя правильная дочь?
— Я здесь, мам... я все еще здесь, — шмыгнула носом, совестливо склоняя голову к груди.