Фрадкин, Наум ГригорьевичС. П. Крашенинников
***
Осенью 1737 года судно «Фортуна» доставило в Большерецк — одно из русских поселений на Камчатке — молодого натуралиста, студента Петербургской Академии наук С. П. Крашенинникова. Отсюда начались трудные странствования студента по земле Камчатской. Он ездил на нартах, запряженных собаками, взбирался на «огнедышащие горы», плавал под парусами по камчатским рекам. В путешествиях он подружился с ительменами — народом, который до прихода русских на Камчатку знал лишь орудия, сделанные из камня и кости. Ительмены сложили песню об удивительных занятиях их молодого друга, о том, как много надо делать человеку, чтобы носить мудреное звание «студент»:
… Ежели бы я был студент, то бы описал всех морских чаек,
Ежели бы я был студент, то бы поснимал все орлиные гнезда,
Ежели бы я был студент, то бы описал горячие ключи,
Ежели б я студент был, то б описал все горы.
Ежели бы я студент был, то б описал всех птиц.
Ежели б я студент был, то б описал всех морских рыб.[1]
Четыре года провел студент на далекой Камчатке. Впоследствии, став одним из выдающихся ученых своего времени, он много лет работал над книгой об исследованном им крае. Ночами, при свете восковой свечи, он снова и снова возвращался к своим камчатским дневникам, вспоминал виденное за годы путешествий: курящиеся сопки, реки, бурлящие от несметной массы рыбы, смуглых людей в одежде из звериных кож.
Лишь после смерти ученого книга была издана. На титульном листе ее значилось: «Описание земли Камчатки, сочиненное Степаном Крашенинниковым, Академии наук профессором…» Труд этот обессмертил имя его автора.
В пути
В XVIII столетии при Академии имелись гимназия и университет. Из этих учебных заведений, а иногда из духовных семинарий брали студентов в академические экспедиции.
Ученые занятия в те времена не часто привлекали дворянина. Тем боле не дворянским делом было ездить годами по России и исполнять нелегкие работы по составлению карт, сбору коллекций и географическому описанию посещенных мест. Поэтому в академические учебные заведения и экспедиции случалось попадать людям несостоятельным и незнатным — детям солдат, пономарей, сельских дьячков, придворных музыкантов. Трудными и многострадальными были для них годы учения, зато в экспедициях студентам нередко поручались ответственные задания. Студент Степан Крашенинников, сын солдата, отправился в дальний путь с одной из таких экспедиций.
Сведений о детских и юношеских годах Крашенинникова почти не сохранилось. Известно, что он родился в Москве в октябре 1711 года и что отец его был солдатом Преображенского полка[2]. В краткой автобиографии, написанной им на склоне жизни, сказано: «Я, нижеименованной, обучался в Московской иконоспасской школе с 1724 по 1732 год, в которых последних двух годах получал по сороку алтын на месяц, а до того — по тридцати алтын»[3].
Училище, о котором пишет Крашенинников, находилось в Москве, в здании Заиконоспасского монастыря, поэтому оно нередко и именовалось современниками Иконоспасским или просто Спасскими школами (так называл его М. В. Ломоносов). А официальное название, присвоенное училищу, было Славяно-греко-латинская академия. По сути эта Академия, основанная в 80-х годах XVII века, была первым высшим учебным заведением в России. Хотя учение в ней имело преимущественно схоластический характер, но кроме премудростей богословия ученики получали в низших классах начатки знаний по географии, истории, математике, а в старших узнавали ио физике, которую учителя излагали им в основном по Аристотелю. И разумеется, одним из главных предметов был латинский язык. Впоследствии знание его оказалось существенным для Крашенинникова. В то время латынь считалась «языком науки», на ней писались многие научные труды.
При Петре I воспитанников этого учебного заведения стали посылать в самые разнообразные учреждения, где требовались грамотные люди: в хирургическую школу при московском госпитале, в Морскую академию и на разные государственные должности.
В числе деятелей русской науки и культуры, годы учения которых начались в Спасских школах, были зодчий В. И. Баженов и поэт А. Д. Кантемир. В 1731 году, когда Степан Крашенинников перешел в один из старших классов, в училище был принят Михаил Ломоносов.
Вспоминая учение в Спасских школах, Ломоносов писал: «Имея один алтын в день жалования, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, протчее [одна денежка] на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил»[4].
Биографу М. В. Ломоносова А. А. Морозову, которому принадлежит одно из лучших жизнеописаний великого русского ученого, удалось воссоздать общую обстановку и многие примечательные детали, характерные для Славяно-греко-латинской академии[5]. Учение в ней, особенно для неимущих учеников, сопровождалось многими невзгодами. Бывало так, что скудное жалованье задерживали подолгу. А в 1732 году, например (это как раз последний год пребывания в училище Крашенинникова), его не выдавали вовсе и школяры «претерпевали глад и хлад». Учеников секли нещадно розгами и требовали от них не столько понимания, сколько зубрежки бесконечных текстов и правил. И все же в школе были учителя, которые старались привить своим питомцам любовь и уважение к книге. Вот, например, какие разумные советы давал ученикам один из таких учителей: «Лучше прочитать немногое со вниманием и пользою, чем многое бегло и бесполезно»; «…Начинай чтение не с середины, а с самого начала»; «Записывай, что вычитал достойного замечания».
Занимался юноша Крашенинников в училище успешно и был одним из первых учеников. Учение его закончилось год спустя после поступления в Спасские школы Ломоносова, и сблизиться, стать друзьями, им довелось много позже, в Петербургской Академии наук.
Детство и юность будущего путешественника совпали с большими историческими событиями. Реформы, проведенные в первой четверти XVIII века Петром I, способствовали развитию в России промышленности, торговли, мореплавания. Они имели важное значение и для русской науки и географического исследования страны.
Впоследствии, уже став профессором ботаники и натуральной истории Петербургской Академии наук, Степан Петрович Крашенинников в своей речи «О пользе наук и художеств», которую он произнес на публичном собрании Академии, отмечал большое развитие исследований Земли и успехи отечественного мореходства, связанные с петровскими преобразованиями: «…Ныне не токмо в столице, но и по отдаленным местам корабли строим… с добрым успехом ходим не токмо по ближайшим морям для охранения отечества, но и по самому окиану, не тающими льдами покрытому, изыскивая неведомые и край света лежащие земли для единого своего прославления»[6].
Эти слова напоминают о Камчатских экспедициях, в особенности о второй из них, с участием в которой связано главное дело жизни Крашенинникова. Конечно, и в XVII столетии, и в более давние времена русские поморы предпринимали смелые походы по «Ледовитому морю-океану», но экспедиций, подобных Второй Камчатской, прежние века не знали.
Начальной датой для истории Камчатских экспедиций может быть принят 1724 год, тот самый, в котором тринадцатилетний Крашенинников поступил учиться в московскую Иконоспасскую школу. Этот год памятен в истории отечественной науки основанием Петербургской Академии наук. К снаряжению задуманной Петром I Первой Камчатской экспедиции было приступлено в конце года. Указ о ней был составлен в декабре, а в январе 1725 года, незадолго до смерти, Петр I написал для нее лаконичную инструкцию, которая начиналась так: «I. Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте зделать один или два бота с палубами…» В двух последующих пунктах предписывалось плыть на выстроенных ботах «возле земли, которая идет на норд» (то есть на север. — Н.Ф.), и искать, «где оная сошлась с Америкою… и самим побывать на берегу… и поставя на карту приезжать сюды»[7].
Как полагает большинство историков, географическая задача экспедиции состояла в том, чтобы выяснить, соединяется ли на севере Азия с Америкой, а вместе с тем и разведать возможные торговые пути на востоке страны. Начальником экспедиции был назначен капитан I ранга В. Беринг — сорокачетырехлетний моряк, родом из Дании, к тому времени уже двадцать лет состоявший на русской службе. Его помощниками стали двадцатидвухлетний лейтенант А. И. Чириков, впоследствии знаменитый мореплаватель, и лейтенант М. П. Шпанберг.
Работы экспедиции велись с 1725 по 1730 год — как раз в то время, когда Крашенинников учился, одолевал латынь и, может быть, узнавал об устройстве мира по книге «Земноводного круга краткое описание». А участники Первой Камчатской экспедиции, о которой он тогда, конечно, еще ничего не знал, добирались через всю Сибирь к Камчатке ― везли с «великими тяготами» грузы по рекам, сухопутью, Охотскому морю. В Нижне-Камчатске они выстроили судно «Св. Гавриил» и предприняли на нем в 1728 году трудное плавание на север. Члены Первой Камчатской экспедиции создали первую сравнительно точную карту азиатского побережья моря, которое позднее было названо Беринговым, открыли остров Св. Лаврентия и один из островов Диомида, прошли пролив, отделяющий Азию от Америки. Однако им не удалось увидеть американский берег этого пролива (не видели его и первооткрыватели пролива С. И. Дежнев и Ф. А. Попов, прошедшие им в середине XVII века). Лишь вскоре после окончания Первой Камчатской экспедиции, в 1732 году, подштурман Иван Федоров и геодезист Михаил Гвоздев завершили открытие этого пролива, известного ныне под названием Берингова, достигнув его американского побережья. Но сведения, добытые ими, поначалу не привлекли должного внимания и стали известны в Петербурге лишь много позднее.