Вскоре Крашенинникову довелось самому приступить к трудам, столь же ответственным и тяжелым, как труды геодезистов, наносивших на карту арктическое побережье страны. Профессора объявили студенту, что на Камчатку они направятся позднее, а ему надлежит пока ехать туда одному. Он должен позаботиться, чтобы к их приезду были приготовлены удобные жилища. Самому же Крашенинникову надо, не дожидаясь их, приступить к научным изысканиям. В дальнейшем оказалось, что Гмелин и Миллер, ссылаясь на «худое здоровие», вовсе не захотели ехать на Камчатку. Так Крашенинников отправился в далекий край не скромным помощником академиков, а самостоятельным исследователем, которому предстояло заменить собой целый отряд.
Никто из ученых-естествоиспытателей в те времена еще не бывал на Камчатке. Интересными сведениями о ней наука была обязана смелому землепроходцу Владимиру Атласову — «камчатскому Ермаку», как метко назвал его впоследствии А. С. Пушкин. Атласов совершил свой памятный в истории поход на Камчатку «для прииску новых землиц» в 1697–1699 годах. Его сообщения содержали множество географических данных о новом крае, присоединенном к русскому государству. И до Атласова на Камчатке бывали русские землепроходцы, но сколь-либо подробных известий о виденном они не принесли. Атласов же был человеком на редкость любознательным, к тому же хорошим рассказчиком. Вот как повествовал он, например, о виденных им огнедышащих горах Камчатки: «А от устья идти вверх по Камчатке реке неделю есть гора — подобна хлебному скирду, велика гораздо и высокая, а другая близ ее ж — подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днем идет дым, а ночью искры и зарево. А сказывают камчадалы: буде человек взойдет до половины той горы, и там слышат великий шум и гром, что человеку терпеть невозможно. А выше половины той горы, которые люди всходили назад не вышли, а что тем людям на горе учинилось не ведают»[23].
В первой трети XVIII столетия некоторые новые сведения о полуострове сообщили побывавшие там русские геодезисты и моряки. На Камчатке в это время имелось уже три постоянных русских поселения, или, как они назывались тогда, острога. В каждом из этих острогов стояли тридцать — сорок изб и маленькая крепость с бревенчатыми стенами. В избах жили служилые люди, промышленники, купцы.
Одно из этих поселений, называвшееся Большерецком, было выстроено у побережья Охотского моря; два других — Верхне-Камчатский и Нижне-Камчатский остроги — находились в долине реки Камчатки, самой большой реки полуострова.
Тяжело было добираться сюда из Сибири. Первые русские поселенцы шли на Камчатскую землю по сухопутью. Путь из Якутска в Большерецкий или Верхне-Камчатский острог занимал около полугода. При Петре I в 1716–1717 годах удалось наладить сообщение с Камчаткой морем. Раз или два в году небольшое парусное судно отправлялось из Охотска к камчатскому побережью. Охотское море изменчивое, бурное, на нем часты штормы и обычны туманы. Но все же путь по морю был короче и легче, чем по суше. Корабли привозили на Камчатку муку, соль, металлические орудия, а с Камчатки везли «мягкую рухлядь», как называли тогда шкуры ценного пушного зверя — соболей и черно-бурых лисиц.
О природе Камчатской земли и о племенах, населяющих ее, было известно немногое. Крашенинникову предстояло сделать первое подробное географическое описание полуострова.
У края Земли
Туманным осенним утром в начале октября 1737 года началось плавание Крашенинникова по морю на небольшом парусном судне «Фортуна». Это судно было построено еще во время Первой Камчатской экспедиции в 1727 году. С тех пор оно ходило в Охотском море, переправляя людей и грузы из Охотска в Большерецк.
Море встретило путешественника неприветливо. В судне открылась течь. Матросы откачивали воду насосами, но она все прибывала. Пришлось для спасения судна сбросить за борт около четырехсот пудов разных грузов. Были выкинуты и мешки с ржаной мукой, ящики со снаряжением и даже чемодан с бельем, который вез Крашенинников.
На десятый день плавания, когда уже показались берега Камчатки, подул пронизывающий северный ветер и разыгралась буря. Корабль не смог войти в реку Большую, на которой находился Большерецк. Окончилась неудачей и попытка стать на якорь возле берега, чтобы выждать непогоду. Бушующие валы сорвали судно с якоря и выбросили его на песчаную косу. Неделю люди находились на клочке земли, который заливали морские волны, пока наконец пришла помощь из Большерецка.
Когда окончились злоключения плавания, студент бережно собрал уцелевшие остатки багажа — бумагу для дневников, метеорологические инструменты, мешочки с семенами гороха и ячменя. Он сделал опись сохранившихся вещей, добавив к ней: «И больше у меня [ничего] не осталось как только одна рубашка, которая в ту пору на мне была»[24]. Так началась для Крашенинникова жизнь на Камчатке.
Многие путешественники писали книги, повествующие о приключениях, об интересных встречах, об опасностях, с которыми они сталкивались, странствуя по далеким землям. Крашенинников не оставил нам подобной книги. Когда впоследствии увидел свет его обширный труд, созданный в результате путешествия на Камчатку, читатели нашли в нем прекрасное, всеобъемлющее описание края, но почти ни слова о самом авторе, о том, как он жил на Камчатке, как свел дружбу с ительменами, завоевал их доверие и сколько раз, быть может, находился на волоске от гибели, когда глухими тропами ходил в лесах или плыл в лодке по бурным рекам.
Лишь по скупым строкам уцелевших донесений и писем Крашенинникова мы узнаем о его поездках к огнедышащим горам, к горячим источникам, к морскому побережью и кое-что о его быте на Камчатке. Во многих донесениях можно прочесть, как добивался он, чтобы к приезду профессоров (а он был уверен, что они приедут) были отстроены удобные и светлые «хоромы». И только в одном из писем узнаем, что сам он жил в холодной маленькой каморке, зимой в ней оказалось «как ради стужи, так и ради угару жить невозможно» и пришлось ему «ради беспрестанного от угару беспокойства вытти в черную избу»[25].
Долгое время Крашенинникову забывали выслать положенное жалованье. Он вошел в долги, питался кое-как, месяцами не имел хлеба. В нелегких, а подчас и в невыносимо трудных условиях Крашенинников жил на Камчатке с октября 1737 года по июнь 1741 года, то есть около четырех лет.
Все силы он отдавал научным изысканиям. Незнаемая, удивительная страна открывала чудеса своей природы, и он записывал о ней все новые и новые сведения.
«Если б я студент был, то б описал все горы…» — говорилось в песне, сложенной ительменами.
Где бы ни шел Крашенинников по камчатским землям, вблизи или на горизонте поднимались горы. Реки стекали с них бурными потоками. То тут, то там с шумом низвергались водопады.
Величественная картина открылась взору путешественника у восточных берегов Камчатки. Вдоль побережья тянулась цепь невысоких гор, среди которых поднимались вершины, одетые снегами. Отвесными скалами горы обрывались у тихоокеанских берегов. В берег врезались заливы. Курились вулканические сопки, а в беспредельную даль уходила темно-синяя равнина океана.
Среди описанных Крашенинниковым гор Камчатки была и Ключевская Сопка — самый высокий действующий вулкан Европы и Азии. Крашенинников называл его «Камчатской огнедышащей горой». «Камчатская гора, — писал он, — …всех, сколько там ни есть, гор выше».
С вершины этой горы, похожей на громадный конус, сползали мощные ледники, а над вершиной клубились, словно густой дым, вулканические газы. Всего за несколько дней до приезда Крашенинникова на Камчатке произошло извержение Ключевской Сопки, и он смог описать это извержение по рассказам жителей окрестных мест. «Вся гора казалась раскаленым камнем. Пламя, которое внутри ее сквозь расщелины было видимо, устремлялось иногда вниз, как огненные реки, с ужасным шумом. В горе слышан был гром, треск и будто сильными мехами раздувание, от которого все ближние места дрожали»[26] Вслед за потоками лавы из кратера изверглась туча пепла, которую подхватил сильный ветер и унес далеко в море. Очевидцы рассказывали Крашенинникову и о том, что Камчатская огнедышащая гора извергается обычно раз в семь―десять лет, а пепел выбрасывается из нее каждый год по два и по три раза, иногда в таком количестве, что верст на триста во все стороны земля им покрывается.
Крашенинников впервые описал Авачинскую Сопку. От камчадалов он узнал, что эта «огнедышащая гора» с давних лет «курится беспрестанно», а временами извергает огненные потоки лавы и тучи пепла.
Описал Крашенинников и горячие источники Камчатки. Горячие источники считались у ительменов жилищами бесов. Поэтому всякий раз они со страхом и недоумением смотрели, как студент один или вместе с кем-либо из спутников-казаков купался в теплой воде ключей.
«Когда они [ительмены] увидели, что мы в ключах лежали, воду пили и мясо вареное в них ели, то думали они, что мы тотчас погибнем. По благополучном нашем с ними возвращении, с превеликим ужасом рассказывали они… о нашем дерзновении, а притом не могли довольно надивиться, что мы за люди, что и враги нам вредить не могут» — так вспоминает Крашенинников свое посещение одного из горячих источников Камчатки[27].
В первый раз Крашенинников посетил горячие источники северо-восточнее Большерецка. Стояли ветреные и морозные дни, часто поднималась вьюга. Тем удивительнее было наблюдать незамерзающую речку, смотреть на ее быстрое течение, на впадающие в нее горячие ручьи и видеть клокочущий водопад, падающий с каменного утеса. Невдалеке от водопада били с большим шумом горячие ключи. Струи воды и пара поднимались на высоту человеческого роста.