ке… Величественное зрелище, оно настораживало, вселяло тревогу.
Сон как рукой сняло. Я не мог уйти с мостика. Таинственные вспышки продолжали будоражить нервы. Зарницы? Нет. Прошло еще полчаса. Мы давно шли полным ходом и прежним курсом. И вдруг на северо-западе занялось огненное зарево. Потом столбы черного дыма поднялись кверху над далекими сопками.
Я поднялся на верхний мостик и пеленговал середину пылающего облака. Пеленг проложил на карте. Он прошел через Ключевскую сопку. Извержение вулкана. Ведь я слыхал о том, что вулкан Ключевская сопка ведет себя последнее время неспокойно. Вот откуда незнакомый запах, все стало ясно. Не знаю, почему меня так потрясло это таинство, совершавшееся в природе. Но то, что я видел в тот день, запомнил на всю жизнь. Картина извержения сказочно красива.
А вспышки без звука все же были зарницами.
В нашем “рейсе победы” дух социалистического соревнования оказался высоким - экипаж выполнил все свои обязательства. К окончанию рейса оказалось семнадцать стахановцев и десять ударников.
…Мы снова в Соединенных Штатах и снова встретились с нашими американскими друзьями. Прошло совсем немного времени после смерти президента Франклина Рузвельта, и как будто все осталось по-старому.
На самом деле это было не так, и нам пришлось почувствовать перемену.
В закупочной комиссии в Портленде мы узнали, что президент Трумэн отменил закон о поставках в СССР товаров по ленд-лизу. Будем пока вывозить все, что было закуплено и заказано. Простые американцы удивлялись такой поспешности. Еще больше, наверное, удивлялось наше правительство, которое знало, что предстоит война с Японией.
В части судового снабжения произошли заметные ухудшения. Много самого необходимого на теплоход не отгружали. В городе на рынке и в магазинах все дешевле, чем по ленд-лизу, и лучшего качества.
На пути во Владивосток мы зашли в бухту Ахомтэн, находившуюся неподалеку от Петропавловска. Конвойный офицер . сообщил о гибели парохода “Трансбалт”, самого большого парохода в Советском Союзе в то время. Пароход возвращался из США с генеральным грузом около 10 тысяч тонн. Его торпедировали 13 июня 1945 года в проливе Лаперуза, можно сказать, на пороге дома. Японцы не унимались. Две торпеды попали в кормовые трюмы правого борта. После взрыва судно продержалось на плаву около десяти минут и кормой ушло в воду. Пять человек погибли вместе с судном. Радист успел передать во Владивосток SOS и сообщил место гибели. Девяносто четыре человека вместе с капитаном Ильей Гавриловичем Гавриловым спаслись на шлюпках.
По сути, Япония вела на море против Советского государства военные действия. С декабря 1941 года по апрель 1945 года ее подводные лодки топили суда.
По прибытии во Владивосток я виделся с капитаном Гавриловым, он был у меня в гостях и рассказал о событиях на пароходе “Трансбалт”. Сам Илья Гаврилович, как говорится, остался гол и бос, все его вещи погибли на “Трансбалте”. Помню, все мы, капитаны, помогали ему чем могли. Интересно отметить, что Илья Гаврилович совсем не умел плавать, три раза под ним тонули суда, но он в спасательном жилете оставался на плаву.
Наши новые паровозы, как только их ставили на рельсы, не задерживаясь, уходили на запад.
Остатки груза нам предстояло выгрузить в заливе Посьета, расположенном на юг от Владивостока, в нескольких часах хода.
Мы без лоцмана прошли пролив среди больших и малых каменистых островков. В Посьет прибыли еще засветло и ошвартовались у единственного деревянного причала.
Конечно, первыми гостями на судне были пограничники. Врач пограничников - культурный, знающий человек. По его предложению мы поехали в ближайший колхоз. С нами поехал инструктор райкома партии и старший механик Виктор Иванович Копанев. Колхоз оказался малолюдным, худосочным. Не было удобрений, планы выполнялись плохо. Мы обратили внимание на тощие посевы овса и пшеницы. В поле в основном работали женщины. Несколько старух смотрели за малыми детьми, собранными в большом неуютном помещении клуба. С питанием детей тоже было плохо: почти всю продукцию колхоз отдавал фронту, оставляя себе только крохи.
Всю дорогу на теплоход мы молчали.
- А если нам помочь ребятишкам? - спросил Копанев, когда мы поднимались по трапу. - А, Константин Сергеевич?
Я думал о том же.
- Согласен, только посоветуемся с помполитом. Попросили в каюту помполита К. В. Рычкова, предсудкома Ш. Е. Окуджаву и рассказали об обстановке в колхозе. Единодушно решили поделиться с детьми своими продуктами. Но нужно согласие всей команды теплохода. Продукты принадлежали в равной степени всем морякам. Выступать на собрании поручили мне.
Перед ужином собрали экипаж. Предложение помочь колхозным детям встретило горячую поддержку. Выступавшие предлагали оставить только самое необходимое на переход, а все остальное передать колхозу.
- Справимся, у нас и от прежнего рейса немного осталось, - поддержал судовой повар.
- Поможем ребятам, - раздавалось со всех сторон.
Грузовую машину для перевозки продовольствия предоставил райком партии. Трехтонный грузовик оказался нагруженным доверху. Мука, масло, сахар, сгущенное молоко, разные крупы, мясные консервы. От команды для передачи продуктов в колхоз поехала делегация во главе с предсудкома.
Конечно, не только наш теплоход поделился своими продуктами с детьми. Во Владивостоке нам рассказывали о многих случаях, когда экипажи морских судов помогали детским садам и яслям. Владивосток, как и все города Советского Союза, был на строгом военном пайке.
В новый рейс мы вышли 18 июля 1945 года. Никто не догадывался о назревавших событиях. На Ялтинском совещании трех держав Сталин дал обещание выступить против Японии через три месяца после окончания войны с Германией. Это держалось в глубокой тайне.
К плавмаяку Колумбия мы подошли благополучно, без задержек вошли в Портленд и стали под погрузку. Конвойные офицеры рассказали, что сегодня сброшена атомная бомба на город Хиросиму. Потрясающее известие. Принесли газеты. Заголовки сообщали: “Уничтожено триста тысяч человек, город разрушен до основания”.
- Наконец-то мы расправились с японцами! - сказал старший лейтенант из конвойной службы. -Пусть помнят Пирл-Харбор. - Однако сказал он это не слишком уверенно. - В английском языке появился новый глагол “атомик”, - хмуро добавил он, - значит: бомбить атомными бомбами.
На следующий день мне пришлось выехать в Сан-Франциско, в советское консульство.
У паровозного причала стояли готовые к отправке паровозы. На автомашинах подвозили какой-то груз. Все шло своим чередом.
8 августа прогремела весть: СССР объявил войну Японии. Об этом кричали на все голоса утренние газеты Америки. Во второй половине дня опять потрясающее сообщение: американцы сбросили еще одну атомную бомбу, теперь на город Нагасаки. Еще триста тысяч мертвецов. Трудно найти объяснение такой жестокости.
Паровозы продолжали вползать в чрево нашего теплохода. Морские дела никогда не должны останавливаться.
Популярность Советского государства у американцев в эти дни достигла высокой точки.
В городе на улицах, в кафе, автобусах только и слышно: русские, русские.
- Русские им всыплют в Маньчжурии.
- Там у японцев огромная Квантунская армия.
Хорошо помню день 11 августа. Поздно вечером американское радио передало: “Агентство Юнайтед Пресс только что сообщило из Берна в Швейцарии, что японское правительство обратилось с предложением безоговорочной капитуляции”.
В это время я был у вновь назначенного председателя закупочной комиссии на западном берегу США контр-адмирала Рамишвили. После беседы он предложил отвезти меня на судно.
Город трудно узнать. Несмотря на позднее время, улицы полны народу. Люди шли сплошным потоком, занимая всю проезжую часть. Машины двигались с большим трудом. Нас окружили кольцом юноши и девушки. Увидев, что в машине сидят моряки, кто-то бросил в открытое окно цветы. Двое взобрались на кузов и отплясывали какой-то танец. Контрадмирал не на шутку испугался, что машина развалится. Около часа мы не могли проехать центр города. Со всех сторон слышались радостные возгласы, пение, музыка.
- Они празднуют конец войны, а нам предстоит еще немало боев, - сказал мне Рамишвили, когда мы вырвались из бушующей толпы. - Рейс у вас очень ответственный. Никаких конвоев не предвидится, рассчитывайте только на свои силы.
На судне заканчивались погрузочные работы. Трюмы были загружены и закрыты. Кран при свете прожекторов ставил паровозы и тендеры на палубу.
На следующий день американцы принесли нам весть, что мы пойдем не во Владивосток, а через Панамский канал в Европу, ибо плавание для советских судов по дальневосточным морям очень и очень опасно. Но все это были слухи. Мы пойдем во Владивосток обычным курсом.
Отход назначен на 15 августа. Все формальности окончены. Тепло прощаемся со знакомыми американцами. Они провожают нас с печальными лицами. Несмотря на то что в Америке отпразднована победа над Японией, они знают, что идут жестокие бои в Маньчжурии, на Южном Сахалине и на севере Курильской гряды. Первый Курильский пролив в огне.
14 августа я получил от конвойной службы секретные документы. В них предписывалось идти в Петропавловск.
В общем, я получил кипу секретных документов, и предстояло с ними еще разобраться до выхода в рейс. На всех бумагах стояла строгая надпись; “Эти документы секретны, и они никогда ни в коем случае не должны попасть в руки неприятеля. Все инструкции и опознавательные знаки должны быть немедленно сожжены при пересечении 165-го меридиана восточной долготы”.
Наконец мы распрощались с морским лоцманом, он сошел с борта у плавмаяка Колумбия. Прощаясь со мной, лоцман пробурчал:
- Советую не снимать спасательного жилета ни днем, ни ночью. Желаю счастливого плавания.
Погода была ветреная, и лоцманская шлюпка долго ныряла в волнах. Океанские волны с каждым днем становились всё круче, однако всех радовала штормовая погода. Атака подводной лодки в такое волнение немыслима. А наш теплоход, как утка переваливаясь с волны на волну, держался превосходно.