Сжав зубы от ненависти, я прыгнул с места. Перекувыркнулся в полете и грохнулся о землю. Раненое плечо тут же стрельнуло болью, но я быстро пополз под укрытие развалин. Пока переваливался через кирпичный бордюр, в кевларовые доспехи ударило несколько пуль. Левую руку вдруг обожгло, удар опрокинул навзничь. Боли от падения я не почувствовал, настолько ярко жгла боль в руке. Никогда не думал, что пулевое ранение настолько болезненно!
Я тяжело встал на колени, тупо рассматривая поток крови на рукаве. Попробовал пошевелить пальцами раненной руки, но едва не взвыл от новой вспышки боли. Даже дыхание на миг остановилось, а в голове появился кровавый туман. Похоже, что пуля раздробила плечевую кость! Рука висит плетью, боль вместе с кровью толчками расплавленного металла накатывает вновь и вновь.
В кирпичный бордюр ударило несколько пуль, отвратительно взвизгнуло, брызнула каменная крошка. Я инстинктивно пригнулся, но звуки выстрелов уже вывели меня из оцепенения.
Стараясь не шевелить раненой рукой, быстро передернул затвор КАта, бросил автомат на парапет. Навел на вышагивающие прямые фигурки Хранительниц и нажал на курок, стараясь удержать рвущийся автомат. В одурманенном болью сознании всплыла нелепая ассоциация с пулеметом Максимом, а я, будто герой революции, не той, что сексуальная, а той, что Октябрьская, поливаю свинцом белогвардейцев из укрытия парапета.
Хранительницы сломали высокомерный строй, бросились врассыпную, хотя я, по-моему, ни в кого не попал. Большая отдача, в одной руке ствол не удержать. Но необходимое время для того, чтобы собраться, мы все-таки получили. Совсем рядом, буквально из соседнего окна, загрохотал короткими очередями КАт Джексона. Одного из Хранителей, что не успел скрыться, опрокинуло. Теперь уже коммандос стрелял прицельно, методично поливая свинцом барахтающуюся фигуру. В очередной раз я подивился подготовке американцев — около лежащего человека пули взметнули снег только пару раз. Остальные четко легли в мишень. Кучность попаданий отразилась выплеснутой щедрыми горстями кровью на лед. Человек задергался, что-то жалобно крикнул, но после очередного попадания замер. По закованному в броню телу прошла короткая волна судорог, и крик оборвался.
КАт в моих руках сильно дернулся, замолчал. Я тут же рванул оружие на себя, повалился на пол. С проклятьями заменяя опустошенный магазин, гадал, успел ли отползти в развалины Джеймс или нет?
Будто отвечая на мои мысли, Джексон прекратил стрельбу, в наушники ворвался взволнованный голос:
— Все живы?
Я задержал дыхание в ожидании ответа. Но после короткой паузы наушники взорвались яростными ругательствами Дэйсона. Я облегченно перевел дух, коротко бросил:
— Живы все, но не невредимы.
— Серьезно? — лаконично отозвался Скэн.
— Не хочу жаловаться, но, по-моему, да, — неуверенно сказал я, бросив взгляд на мокрый от крови рукав. — Пуля попала в руку, похоже, что задела кость. Но стрелять смогу…
— Черт!
Неожиданно в наушниках раздался слегка возбужденный, но с металлическими нотками голос Арины:
— Внимание! Хантер Керенский, говорит Старшая Хранительница гражданских прав Арина Веселкова! Приказываю сдаться! Если вы добровольно сложите оружие и выйдите с поднятыми руками, обещаю полную неприкосновенность! В Гарнизоне вам будет предоставлен адвокат для защиты на справедливом и непредвзятом суде. В противном случае мы будем вынуждены атаковать!
— По бумажке читаешь? — хрипло осведомился я, передергивая затвор.
— Не валяйте дурака, Константин! — зло отозвалась Веселкова. — Вы и так наломали дров! Втянули в свою авантюру двух совершенно невинных человек!.. Капрал Дэйсон, вам, как и вашему напарнику, обещано снисхождение! Суд учтет, что…
— А кофе с донатсами будет? — язвительно перебил Джексон.
— Джеймс, я даю вам минуту на размышление! — невозмутимо ответили наушники.
На порядок тише, но уже со страшными решительными нотками, Скэн пробурчал:
— Я Скэндел, сука! А суд тебе сейчас устроим мы.
— Я полагаю, что это и есть ответ? — почти спокойно спросила Хранительница. Мне показалось, что в голосе Хранительницы проскользнуло удовлетворение, будто она только и добивалась, что битвы насмерть.
В ответ Джеймс витиевато и громоздко посоветовал Веселковой, куда она может засунуть ответ. А спустя минуту наступившая тишина взорвалась.
10
В кирпичную стену вдруг ударило, что-то сверкнуло, от грохота зазвенело в ушах. В сторону мощно брызнуло выломанными кирпичами и мусором. В наушниках раздался короткий вскрик, но я не разобрал, кто из американцев встречал. Ударом меня бросило на землю, крепко приложило раненой рукой об лед. В глазах помутилось от боли, и я на короткий миг потерял сознание.
Очнулся я все от той же боли. Руку страшно выворачивало, будто кто-то ворочает в ране раскаленным прутом. Нервные окончания, не в силах сдержать боль, сгорали от напряжения, а мышцы с молниеносной скоростью сокращались в спазмах. Не дыша, я неуклюже перевернулся на другой бок, рука плетью качнулась вслед за телом. Перед глазами мощно дрожало озеро раскаленного металла.
Чувствуя, что еще секунду — и я задохнусь, рванул щиток. Мороз тут же обжег кожу, металлической щеткой прошелся по гортани, рванул легкие. Я закашлялся от ледяного воздуха, что мгновенно вскипятил кровь, но в глазах уже быстро прояснялось.
Пули бились о кирпичную стену не переставая, крошили камень, плющились. Одна из них неудачно срикошетила, ударила рядом с головой. Инстинктивно я качнулся в сторону, уже почти ничего не соображая от боли. Встал на колени.
От заснеженного холма короткими перебежками двигались фигуры Хранительниц. КАты в их руках непрерывно дрожали, черные стволы раскалились от выстрелов. Где-то справа редко огрызался кто-то из коммандос, но кроме незнакомого парня, подстреленного первым, никто из нападающих не пострадал. Прежде чем в меня выстрелили, я успел вскинуть одной рукой оружие и нажать на курок. Грохнул тяжелым басом дробовик, но ствол так метнуло в сторону, что заряд полностью ушел в молоко. Однако амазонки попадали на лед, торопливо метнулись по сторонам. Из соседнего окна, пользуясь паузой, выстрелил Джексон. Около одной из амазонок вспухла колея коротких фонтанчиков, быстро пробегая мимо руки. Вторая очередь пролегла уже по спине амазонки. Тонкая фигурка девушки вздрогнула, бронированный воротник взорвался, на комбинезон плеснуло страшной смесью из крови и костей.
Рядом со мной ударила пуля, отвратительно вжикнула мимо уха. Кирпич, в который она угодила, медленно выпал из кладки. Я тут же воспользовался моментом, втиснул ствол КАта в образовавшуюся щель и зажал курок. Автомат затрепетал в руках, а я всем телом навалился сверху, удерживая ствол на месте.
Пули кучно вгрызлись в амазонку, оказавшуюся менее расторопной, прорубили броню на спине. Девушка задергалась, нелепо вскидывая руки. Переломанное тело швырнуло на камни, на серый лед брызнуло дымящейся кровью.
Остальные амазонки проворно исчезли в соседних развалинах, а в следующий миг загрохотали их автоматы в ответ.
— Все живы?! — вновь продрался сквозь грохот выстрелов озабоченный голос Скэндела.
— Пока жив, — на автомате выпалил я.
Я быстро упал на пол, рванул зажатый в камнях автомат, принялся перезаряжать. С трудом удалось вставить новый магазин, передернуть затвор. Уже задыхаясь от морозного воздуха, швырнул щиток обратно и только потом сообразил, что Джеймс так и не ответил.
— Дэйсон! — позвал я. — Дэйсон!
В наушниках тихо потрескивали помехи, слышалось тяжелое дыхание Джексона, но второй коммандос молчал.
Сжав зубы, я приготовился вскочить, чтобы снова начать стрелять. Но тут раздался короткий свист, что-то мелькнуло. Тут же верхний угол развороченной землетрясением комнаты взорвался, рванулся навстречу огнем и обломками кирпича. Я едва успел вскинуть здоровую руку к лицу. Сверху тут же навалилось, мощно толкнуло в грудь, засыпало обломками. Резко засвистело, и наступила тишина.
Тишина была такая, что можно было услышать, как кровь с тяжелым звуком течет по венам, как натужно сокращается сердечная мышца. Я тупо смотрел, не видя ничего перед собой. Сплошное белесое марево затмевало взгляд, предметы двоились. Потом, на самой грани слуха, появился тонкий комариный писк. Спустя секунду он вырос, превратился в натужный свист турбины самолета, пока от него не начала раскалываться голова.
Я встряхнул головой. Зрение постепенно приходило в норму, вернулся фокус. В верхнем углу комнаты, на границе с потолком, застыло чернильное пятно копоти от попадания гранаты. Сквозь шум в ушах с трудом пробились выстрелы, какие-то крики в наушниках. Похоже, что звали меня, но я просто не в силах хоть что-нибудь сказать. Тело словно бы одеревенело…
В оконный проем развалин ворвалось что-то черное. Ничего не соображая, я машинально нажал на курок. Черную фигурку с красной повязкой на рукаве отбросило к стене, свинец в упор изрубил броневые пластины. Тонированный щиток шлема под пулями взорвался вовнутрь, оттуда брызнуло кошмарной кашей из костей, брони и крови.
Я попытался встать. Тело было вялым, как воск, гнулось и плавилось, как хотело. Но все же с трудом я сел. Тупо посмотрел на свою раненую руку, боли не было. С тем же тупым безразличием я вскинул автомат, бросил мимолетный взгляд на индикатор заряда «умной брони».
На тонированном щитке алел поставленный стоймя символ бесконечности. Восемь процентов.
Как только эти жалкие восемь процентов истекут и загорится, прежде чем погаснуть, цифра ноль, я умру. Питание на мышцы экзоскелета подаваться перестанет, исчезнет обогрев. Я уже больше не смогу удерживать тяжеленный автомат, нести на себе килограммы брони. И кто знает, что меня раньше убьет: дикий холод или Хранительницы?
Я с трудом поднялся на ноги, пригибаясь, побежал в глубь развалин. Меня качало, ноги подгибались, будто у ватной мягкой игрушки. Но лучше бежать, чем просто сидеть и ждать, когда амазонки выкурят из развалин. Проверять, кончатся ли у них раньше гра