Папорова долго его мыла, ругала и рыдала в ванной.
Так-то ничего страшного не случилось, даже весело, но всё как-то глупо, вроде как ни к чему, непонятно зачем. Смеяться не хочется. Папорову жалко. Столько энергии, столько воли к победе и радости жизни. И что? И ничего… Это она так говорит, что ничего. Но у неё жива мать и есть готовый здоровый ребёнок. Этого мало для счастья? А если бы у неё был любимый муж, была бы она счастлива? Счастье – это муж? У Муры нет матери и ребёнка, но есть муж. У меня нет мужа и ребёнка, только родители – это много или мало? Женское счастье – это не просто человеческое счастье, а какое-то специальное? Для полного счастья в этом наборе должно быть обязательно всё из перечисленного?
Почему же нет международного мужского дня? Неужели и правда потому, что все остальные дни в году – и так мужские, и мужское счастье более достижимо? Но это неправда. А в чём тогда правда?
Тоска.
Папорова несчастлива ещё и потому, что Мура счастлива. Мура не бывает несчастлива от того, что другим хорошо. А я бы сказала – ровно наоборот. Мура врач, и Мура очень благородная. Но страдает-то Папорова.
Всех так жалко, так жалко…
Отчёт 7
Я живу в айфоне. Вот как его купила, так теперь там и живу. Там у меня всё. Пишу сейчас в него. Удобно. Это маленькое аккуратненькое окно в мир даёт ощущение соотнесённости и сопричастности. Я всё вижу, всё знаю, я всегда в центре событий. Я всегда на связи – с любым человеком, местом и раздатчиком информации.
Мура пригласила отмечать 8 Марта у них дома. Муж, очаг, умиление. Папорова ехать не хочет. И я не хочу. Во-первых, понятно, что нелепый праздник. Во-вторых, не такие уж мы подружки. Все втроём мы не виделись больше года. Что нам обсуждать? Мурочка этого не понимает, из своёй счастливой норки ей хочется милоты для всех остальных. В-третьих, они даже не стали читать мою хроникальную запись, которую я им старательно разослала ещё год назад. Они не читали – я спрашивала. Отмазались как-то вроде «Пока некогда», «Я обязательно», «Ну ты там круто, ага, как всегда, чётенько…», «Сейчас реально цейтнот, позже»…
Зачем я тогда это фиксирую? По привычке? Графомания неизлечима? Взять и из вредности, раз они не читают, выложить где-нибудь! Пусть люди читают и комментируют. Сейчас, я смотрю, массово переходят в Фейсбук. У меня там друзей почти шестьсот человек, из них одноклассников, думаю, пятнадцать, ещё человек десять просто наших с Мурой и Папоровой общих знакомых. Но чтобы кто-то комментировал нашу историю… Вот почему-то не могу.
А на просторах Фейсбука тётки сегодня поздравляют друг друга цветами и котиками, жалуются и ругают совковый праздник, который надо убрать из календаря, подлизываются дяденьки, аккуратно втираются рекламы. Всё то же самое, но прикольно. Можно не отрываться от дивана, смотреть в айфон и быть в курсе.
Так что я предложила Маргарите и Насте устроить конференцию. Будем сидеть каждая у себя дома, видеть друг друга, разговаривать, чокаться с экранами и не напрягаться утомительной поездкой, уборкой после гостей и так далее.
Я поставила свой айфон на подставку. Принесла коробку пирожных, большую кружку чая и нарезанный ананас – чтобы не так потолстеть от съеденного. Ха – Папорова стала блондинкой! А за спиной Муры пробежал муж, помахивая лапкой.
Папорова сказала, что она в отношениях. Всё сложно. Отношения первые, и отношения вторые. Происходят параллельно. Одни отношения живут с ней в её новой квартире (старую она продала и положила деньги в банк). Другие отношения моложе первых на одиннадцать лет, её саму на десять, хороши собой, москвичи, верны, но небогаты. Тогда как первые горят желанием покорить Москву и корыстно использовать в этом Папорову Анастасию. Она это чувствует. Но они дарят ощущение стабильности, надёжности – за что и взяты под крышу родного дома. Эти отношения подарили цветы и серьги, уехали по делам до вечера. За это время нужно встретиться со вторыми отношениями, так что скоро Папорова будет собираться.
Мурочка предлагала на следующий год встретиться обязательно в ресторане, обязательно вместе со своими мужчинами – чтобы получилась большая шумная компания, ведь какая разница, что праздновать, главное – вместе, потому что нет ничего приятнее общения, потому что можно не успеть, ведь люди смертны… Даже всхлипнула. Муж, который тут же примчался, её успокаивал, холил и лелеял, по лицу Папоровой было видно, что она сейчас вот-вот выключит всё на фиг. Мура успокоилась. Мы по-обещали встретиться. Ах ты, Мурочка.
Но я реально не хочу встречаться. Перед Мурой было стыдно. Зачем наобещала? Вот они, все эти братства, традиции и клятвы. Тошные невыполнимые обязательства.
Или это просто вообще радость от этого всего кончилась, а общение, которое не по работе, стало бессмысленным?
Ночью в квартиру ввалились мои неугомонные родители – из гостей. Хохотали, шикали друг на друга, уронили в кухне табуретку. Почему им весело? Толстые шерочка с машерочкой. Плохо, что я у них одна. Им бы, по-хорошему, нужно было завести ещё пяток таких же жизнерадостных позитивных потомков – и тогда этим позитивом они бы поделились с пятью людьми. Те вовремя и удачно женились бы на ком-то. Получилось бы ещё пять дружных семей. А тут только я…
Надо погуглить, кто такие шерочка и машерочка.
Отчёт 8
Любовь не может пройти. Страсть никуда не девается. Если это сердечная страсть, в смысле душевная. А не физиологическая. Та – да. Та проходит, и никто её за это не осуждает. С ней всё понятно.
Это я за Мурой записала. Её разлюбил муж.
Это трындец. С Мурой такого не должно было произойти.
Они в институте давали клятву Гиппократу. В загсе давали клятву Гименею. А это точно так же нерушимо, как Гиппократу – иначе зачем же клясться? Мура искренне не понимала. И я не понимаю.
Они собирались венчаться – давать клятву не древнегреческому богу, а Богу нынешнему. Чтобы и ныне, и присно, и во веки веков… Но потом пришли к выводу, что это лишнее. «Достаточно, – сказал муж, – нашей клятвы друг другу». Да, так и сказал: «Я – царь своему слову. Раз поклялся, значит, всё».
И вот теперь оно и есть – всё. Укатил в Нижний Тагил. Пока в отпуск.
У нас такое вот 8 Марта. Мы у Муры дома. И Папорова приехала. Она задвинула кого-то из своих отношений (не воспроизведу, что она рассказывала о нынешнем состоянии дел), отменила встречу со своими основными (и очень крутыми) подружками.
Вот сейчас бы забегать по комнате, заржать, завизжать – про то, как пошло оно всё лесом, и жуёт-то оно пусть веник, вспомнить, что мы гардемарины, чокнуться чёрными бутылками и крикнуть, что не вешать нос, мы же один за всех. Но Мура была такая убитая, что даже не она, а Папорова напомнила мне, что мы были мушкетёрами. И предложила ещё пиратов Карибского моря вспомнить. Они там тоже условно один за одного, и судьба и родина у них едины.
Почему не смешно? Ведь должно быть. У нас нет проблем, у нас есть деньги, собственное жильё, образование и интеллект, работа, мы способны восстановиться и быть интересными и открытыми для новых отношений. Или спокойно жить без них.
А, наверное, потому, что никто не застрахован от перепадов чужих желаний. Мура не изменилась и уж тем более не изменила, не стала противнее, глупее, назойливее или равнодушнее. Она была объективно славная, светлая и добрая. Её любят пациенты, и врачебное начальство, думаю, ценит, раз она постоянно продвигается. С ней интересно, с ней общаешься – и как будто по мозгам и по сердцу мажут кисточкой, которую окунули в солнце. Улыбаться всегда хочется. Уверена, что муж Константин на это и повёлся. А теперь что, развёлся? В смысле, разводиться собирается?
А вот он не знает! Не знает, что ему делать. Но вот так вот.
Ни я, ни Настя Папорова не умели успокаивать. Уверять, что рано или поздно всё будет хорошо.
Никто не знает, как будет. Может, Муре повезёт. Только в чём будет заключаться её везение? Что муж передумает в обратную сторону и вернётся? А надолго? И что Муре делать – жить в напряжении и ожидании, что его опять переклинит? Любить мир – но всегда быть готовой к войне, в смысле, к неожиданной смене приоритетов благоверного?
Ответа мы не знали. Долго сидели у Муры дома, практически молча. Потом Настя уехала – у Котиной няни тоже должен быть праздник.
Папорова сказала про няню. Значит, у мальчика уже няня, а бабушка отдыхает. А где же тогда мужчина для отношений? Тоже сидит дома с Котей, бабушкой и няней? Скорее всего, что никакой мужчина у Папоровых уже не живёт. Вот не расспросила я…
Мура подробностей не знала.
В этот раз, как когда-то 8 Марта восемь лет назад она у меня, я ночевала у неё. С праздником, дорогие женщины!
P.S. Для фиксации истории это нужно обязательно записать. Поэтому я добавила в свой восьмимартовский файл эту запись – уже в апреле.
Мурочкин муж вернулся из Нижнего Тагила. Случай исключительный. Некая женщина, с которой очень давно он имел отношения, попала в беду. Рухнул её бизнес, пошли долги, депрессия, страдания. Социальные сети свели её с давним возлюбленным, о котором много-много лет она и не вспоминала. Она рассказала ему свою историю. И Котя понял, что обязан помочь. Да-да, Котя был когда-то не так пушист, не так хорош, ту женщину он оставил на раннем сроке беременности. Пусть она кричала, что воспитает ребёнка сама, пусть требовала, чтобы он никогда не появлялся в её жизни. Константин исчез – то есть уехал в Казань, где учился на доктора, а когда летом вернулся в родной Тагил, той женщины там не обнаружил. Уехала. Уехала она, как выяснилось уже много лет спустя, совсем недалеко, сделала аборт, спустя годы вышла замуж и родила двоих детей. По нелепой случайности погиб её муж-бизнесмен, и дела, которые сразу перешли к ней, быстро покатились к краху. В момент краха она и разыскала Костю. Рядом с совестливой и принципиальной Маргаритой Мурановой он тоже стал в сто раз совестливее, а потому понял, что человеку, который когда-то из-за него сделал аборт и убил тем самым другого человека, он должен помочь. Так что теперь ему нужно ехать в Нижний Тагил и класть жизнь во благо спасения несчастной женщины с двумя маленькими детьми. Иначе он поступить не может, а потому, если к той женщине не уедет, будет себя презирать. За то, что он вынужден оставить Мурочку – в общем-то благополучную москвичку и перспективнейшего специалиста-новатора, он тоже будет себя презирать, но степень этого презрения окажется несравнимо меньшей. Жизнь-то физическая при этом ничья не пострадает! А что клятвы… Гименей и не то стерпит. Это уже я так шучу, муж Муры такого не говорил. Да – он, конечно, предлагал не разводиться, из квартиры не выписываться – вдруг та женщина так качественно встанет на ноги, что в помощи Константина перестанет нуждаться? И тогда он смож