са, бередящая души и судьбы. Или ей место только в японских фильмах, старушечьих ридикюлях и в пьяных бреднях слишком впечатлительных девушек?
Артём посмотрел на меня так, как будто увидел впервые, и порывисто взял за руку.
– А давай махнём завтра в кино?
Но тут у него зазвонил телефон:
– Извини, я отвечу, это жена. – Виновато улыбнувшись, он отошёл в сторону. – Да, малыш…
– Ты женат? – спросила я, когда он вернулся.
– Ну да. – Он насмешливо вскинул брови. – Только не говори мне, что это проблема. Мы оба современные и достаточно взрослые, ведь так? Ну что, завтра идём в кино?
8 марта.
– И ты не пошла? – удивилась Катюха.
– Как справедливо заметил господин Нелидов, я взрослая, современная и теперь уже не такая дура, чтобы снова наступать на те же грабли.
Катюха смерила меня взглядом и с сомнением покачала головой.
– Думаю, он просто тебе не понравился.
Мы сидели в «Шоколаднице» и отмечали 8 Марта. Как две курицы.
– А я с Лёшиком помирилась.
– Поздравляю! И где он?
– Где ж ему быть Восьмого марта? С дебилами-друзьями, конечно… Да, знаешь, гуляли с ним вчера в парке, этот идиот, как обычно, убежал вперёд. Посмотрела я на него сзади, и так стало его жалко! Прям сил нет! Идёт, ногами заплетает, одно плечо выше другого. Помрёт, наверное, скоро.
Я закатила глаза.
– А что? Может, как ты скажешь, это тоже знак?
– Знаешь, я решила больше не верить в знаки! Это полная ерунда! А любая Единственная Настоящая Любовь, иррациональная и волшебная, словно цветущая сакура, рано или поздно обернётся дешёвкой, как средство от молочницы.
– Ну не скажи! – запротестовала Катюха. – Все эти свечи и таблетки нынче стоят не три копейки!
Из кафе я возвращалась, когда город погружался в чернила густых сумерек и в окнах зажигались огни. Ноги сами принесли меня в яблоневую аллею, к ресторану «Amar».
С одной из скамеек ко мне метнулась тень в плаще. И с лассо!
Катюхин маньяк, пронеслось у меня в голове, и я пронзительно завизжала.
– Алиса, – раздался до обморока приятный мужской голос. Манящий и лишающий воли, как наркотик.
Неожиданно узнала в тени Романа, а в лассо свой газовый шарфик!
– Вы забыли у нас в кафе, и я подумал, что… Вы придёте, и решил подождать тут, на скамейке… Я был тут и вчера, вечерами я совершенно свободен, поэтому…
– Вчера и сегодня?! Но с чего вы вообще взяли, что я сюда вернусь, ведь мы ни о чём таком не договаривались? – ошарашенно пролепетала я и осеклась, боясь спугнуть горячую волну бешено вспорхнувших в животе бабочек.
– Вы сказали, что могли бы гулять тут хоть каждый день, вот я и подумал…
Я взяла из его рук свой газовый шарфик. Розовый, как цветущая сакура.
– А если бы мы сегодня не встретились, вы приходили бы сюда каждый день?
– Хоть всю жизнь.
Елена Арсеньева. Мохнатый шмель
Давным-давно в некотором царстве, в некотором государстве, которое занимало одну шестую часть земли и называлось СССР, жили-были три девицы-красавицы, душеньки-подруженьки. Старшая из них звалась Шурочкой, средняя – Мурочкой, ну а младшая, как водится, Алёнушкой.
Жили они, поживали, добра по мере сил своих наживали, замуж выходили, деток рожали и работали редакторами в книжном издательстве.
Впрочем, место их службы особого значения для нашей истории не имеет. Наши героини вполне могли быть врачами краевой больницы или, там, чертёжницами института Гражданпроект. Или вообще невесть кем! Главное, что они были женщинами, а значит, очень любили день 8 Марта.
Международный женский день.
В те блаженные времена, о которых идет речь, весь советский народ был совершенно искренне убежден, что 8 Марта – это и в самом деле Международный женский день, то есть всё прогрессивное человечество (не только в нашей стране, но и в Европе, Азии, обеих Америках и, очень возможно, даже в Африке и Австралии!) дружно не ходит на работу, осыпает женщин цветами, наедается до неподвижности, напивается до умопомрачения, а потом веселится в меру своёй изобретательности и, конечно, испорченности.
Наши девицы-красавицы жили в чудесном городе Хабаровске, что стоит на берегу великого Амура-батюшки. А там с весенними цветами была в описываемое время большая напряжёнка, и если наших героинь и прочих тамошних особ женского пола чем-нибудь и осыпали, то лишь баснословно дорогими свежеморожеными тюльпанчиками и мимозой в аналогичном состоянии. В Хабаровске 8 Марта – ещё реальная зима, и дары флоры попадали туда из южных республик СССР морожеными, как мороженое. Иными они быть и не могли после восьми-десяти часов полета в грузовом отсеке Ил-62. В небесах и так-то холодней, чем на земле, а уж в марте месяце и подавно! Но даже и этот убогий товар расхватывался в драку и не всякой женщине доставался.
Да господь с ними, с осыпанием цветами, размышляли наши подруги! Нет и не надо, переживём, мы и так знаем, что наши мужчины нас крепко любят. А вот что касается невозможности возвеселить душу и обогреть тело из-за отсутствия горячительных напитков… это пережить было бы проблематично!
Беда в том, что во времена, о которых идёт речь, настала, выражаясь поэтическим языком, «глухая пора листопада». На шестой части земного шара вдруг запретили употребление алкоголя. Не то чтобы прямо вот так ввели сухой закон – по счастью, нет! Однако распитие спиртного сделалось чем-то вроде смертного греха, наказание за который грядёт не в каком-то там гипотетическом аду, а на ближайшем партийном собрании. Причём наказание могло быть очень серьёзным, вплоть до ужаснейшего «Партбилет на стол!».
Сначала народонаселение здорово-таки струхнуло. Вырубка элитных виноградников, закрытие заводов шампанских и разных прочих вин, безалкогольные свадьбы, а также поминки, вылавливание в подворотнях тех, кто по привычке соображал на троих, несусветные очереди около магазинов в ожидании начала продажи несчастной «бутылки в одни руки», массовое тиражирование брошюр и даже книг, в которых разъяснялось, что алкоголь – зло, порождённое мировым империализмом, и даже кефир – алкогольный напиток, а потому и его надо запретить, невероятный скачок самогоноварения, повышенный спрос на резиновые перчатки, которые надевали на горлышко большущих стеклянных бутылей, где бродило домашнее вино… Когда газы, выделяющиеся при брожении, надували перчатку, она начинала покачиваться при малейшем движении воздуха, словно приветствуя хозяев. Это издевательское покачивание называлось «привет Горбачеву!» – по имени главного антиалкогольного творца и борца.
Но время шло, и в течение года жители этой многотерпеливой страны так или иначе приспособились к ситуации. В конце концов, невозможно же забрать партбилеты у ВСЕХ! Ну, поменьше стало междусобойчиков (эта штука в новейшие времена называется корпоративами), ну, обезлюдели кафе, рестораны и уютные подворотни – зато гораздо чаще тесные дружеские компании собирались по домам и там замечательно пировали, запивая винегреты, салаты оливье, мясо по-французски и картошечку с селёдочкой раздобытым всеми правдами и неправдами спиртным.
Едва отгуляв Новый год, начинали копить бое-запас к 23 февраля, Дню Советской Армии и Военно-Морского Флота, ну а потом, с удвоенной энергией, – к 8 Марта, особо любимому празднику, ибо в этот день всем, независимо от половой принадлежности, полагался выходной.
И вот в сей замечательный день собрались Шурочка, Мурочка и Алёнушка, а также их мужья и дети дома у Алёнушки и её супруга Василия Долгополова. Девицы-красавицы налепили нечеловеческое количество пельменей, наготовили салатов, а Долгополов, бывший собкором одной центральной газеты, не только забил недра холодильника винами и водками, полученными по собкоровскому пайку, но и держал в морозилке сига для талы.
Тала – это, по-русски сказать, строганина из сырой мороженой рыбы с луком, перцем и солью. Еда на Дальнем Востоке более чем популярная! Делается тала далеко не из всякой рыбы, например из щуки – боже упаси, если не хочешь гельминтами разжиться. Сиг же – рыба чистая, никакой падали не ест, а потому для талы подходит исключительно!
Стол был красивенько накрыт («Сущая икебана!» – умиленно выразилась Шурочка, бывшая неравнодушной ко всему японскому), Долгополов достал из морозилки окаменелого сига, постучал им о стол – по привычке завзятого пиволюба – и крикнул:
– Через десять минут садимся за стол!
А девицы наши в это время упоённо наряжались. Честно говоря, они были убеждены, что Международный женский день следует отмечать не в кругу семьи, а в дружеском женском обществе, экстравагантно и романтично. Но куда денешься от объективной реальности?! Не сбежишь ведь от чад и домочадцев, из дому ведь их не выгонишь? Поэтому подруги решили совместить объективную реальность с романтикой, нарядившись самым причудливым образом. Кто сказал, что маскарады возможны только на Новый год? 8 Марта в этом смысле ничуть не хуже, а даже лучше!
Причём, чтобы подчеркнуть свою неразлучную дружбу, девицы задумали изобразить одно существо: однотелое, но трёхглавое.
То есть Змея Горыныча – вернее, Змею Горыновну.
Сначала хотели просто окутаться единым пёстрым ситцевым отрезом, который отыскался у Алёнушки. Но Шурочка воспротивилась:
– Только ситчика мало. Надо больше сходства! У Змея Горыныча головы одинаковые, а мы ведь друг на дружку совсем не похожи!
Да и в самом деле: у черноглазой Шурочки гладкие чёрные пряди так и обливали голову, Мурочка обладала большими карими очами и непокорной каштановой гривой, а Алёнушка отличалась буйно-кудрявыми русыми волосами и хорошенькими серыми глазками.
– Что ж нам, наголо побриться, что ли? – хихикнула Мурочка.
– Наголо побриться и закрыть глаза, – немедленно добавила Алёнушка, которая сама на придумки была слаба, зато всякую удачную мысль ловила на лету.
– Наголо побриться и закрыть глаза… навеки! – довела до абсурда эту идею Шурочка, вообще бывшая склонной к сюрреализму… и вдруг воскликнула: – Противогазы! Нам нужны противогазы!