– Витя, Витя, ты где! – заорал Решетов, появившийся на границе лунного света и темноты. Лицо капитана остро белело, тело согнулось напополам, он схватился рукой за ближайшее дерево.
Преступник отвлекся, удар вышел не точным и слабым. Лезвие рвануло куртку на груди, Зотов услышал приглушенный, стонущий рык. Охотник почувствовал жертву. Жизнь капитана повисла на волоске. Зотов охнул, получив коленом под дых, словно с поездом столкнулся. Воздух, сипя, вышел из легких и расплющившихся кишок и он начал заваливаться назад. Убийца повернулся к Решетову, и тогда Зотов, падая, нажал на крючок. Частые всполохи и плевки пламени прорезали темноту, ствол дернулся снизу на верх, и длинная, в половину магазина очередь пропорола убийцу от паха через грудь наискось до левого плеча. На, тварь! Зотов грохнулся на спину и приложился башкой. Перед глазами плыло. Вставай, чего развалился? Зотов перекатился на бок, чуть отдышался и с трудом встал на колени. Его мутило, во рту стоял отвратительный вкус крови и тошноты. Неужели все? Убийца валялся бесформенной грудой, подавшись в сторону Решетова, нож так и остался в руке. Взял живым? Молодец…
– Витя, живой? – Решетов приблизился дерганной, косолапой походкой.
– Не подходи, вдруг притворяется, тварь. – захрипел Зотов.
– Да ладно, видел я сколько ты ему свинца накормил, – хмыкнул Решетов, но подходить ближе не стал, остерегся. – Мишка где?
– Шляется где-то, обормот, пока старики за него всю работу сделали, – Зотов взгромоздился на подгибающиеся ноги и осторожно пихнул лежащее тело носком сапога, повысив голос. – Карпин!
– Здесь! – среди деревьев возник лейтенант. – Как у вас?
– Взяли.
– Живым?
–Это вряд ли. Давай посвети, – Зотова так и подмывало увидеть лицо убийцы.
Щелкнул фонарик, синий луч зашарил по опавшей хвое и нащупал тело в распахнувшейся плащ-палатке. Карпин нагнулся и сдернул капюшон. Решетов выматерился, у Зотова застряли в глотке слова. Перед ними, в набухающей луже крови, распластался милый и услужливый толстячок, друг всех людей вокруг, добряк и просто хороший человек – Аркадий Аверин.
Глава 21
– Аркаша? – поперхнулся Решетов. – Это Аркаша!
– Я заметил, – кивнул Зотов, чувствуя, как земля плывет из-под ног. Кого угодно ожидал, но чтобы Аверин… Мысли кружились и прыгали. Разгадка все это время была совсем рядом, нужно было только открыть пошире глаза!
Один Карпин с виду совершенно не удивился, обшаривая лучом мертвеца.
– Да вы издеваетесь? – вспылил Решетов. – По-вашему меня Аркаша зарезать хотел? Серьезно? Ребят моих Аркаша убил?
– Похоже на то, – Карпин сплюнул.
– Он оружие в руках держать не умел!
– Мне так не показалось, – пожаловался Зотов. Левое запястье нещадно пекло, в рукаве мерзко хлюпало. – Дайте света.
Луч с синим светофильтром метнулся к нему, кровь, струящаяся по пальцам, казалась чернее чернил.
– Ранен? – ахнул Решетов.
– Царапина, – Зотов поморщился, предплечье по внешней стороне, от запястья до локтя, рассек крайне паршивого вида порез. Запах крови стоял резкий и едкий. Вроде не до кости. Кончики пальцев немели, рана дергалась и пульсировала.
Карпин вытащил перевязочный пакет, и принялся оказывать первую помощь, ловко орудуя ватными подушками и бинтом. Зотов сипел сквозь сжатые зубы. Ничего, легко отделался, лишь бы столбняк не схватить.
– Виктор Палыч! – донесся возбужденный голос Маркова. – Виктор Палыч!
– Здесь! – отозвался Решетов.
На зов из-за деревьев и темноты вывалились командир отряда и несколько партизан.
– В душу его! Ну и ночка! – Марков согнулся, пыхтя и отдуваясь. – Склад сволота какая-то подожгла, неиначе диверсия, Аверин пропал, не знаю чего и подумать. – и жадно спросил. – А у вас? Кто стрелял?
– Убийцу взяли, – похвастался Зотов. – Клюнул паскуда, оказал сопротивление, пришлось пристрелить. Не судите строго.
– Да и хер с ним, – отмахнулся Марков и жадно спросил. – Ну кто он, кто?
Карпин, закончив перевязку, мазнул электрическим лучом по лицу мертвеца.
– Ох, епт! – Марков подавился вскриком.
– Такие дела, товарищ командир.
– Как же так, как же так… – Марков обессиленно свалился в траву. – Это ошибка…
– Эта ошибка нам едва не выпустила кишки, – хмыкнул Зотов.
– Я не верю.
– Придется поверить. Миш, обыщи.
Карпин зажал фонарик в крепких зубах и потянул на себя грязную, измызганную плащ–палатку. Мертвец раскинул руки и мотнул головой. Обыск не занял и минуты, всех вещей у Аверина оказалось: немецкий «Вальтер» с двумя запасными обоймами, лимонка «Ф-1» с вкрученным запалом, окровавленная финка и второй клинок, узкий и длинный, похожий на шило, закрепленный в специальных ножнах скрытого ношения в рукаве.
– Набор юного интенданта, – фыркнул Решетов.
– Это все? – спросил Зотов.
– Тут еще что-то, сейчас. Карман изнутри нашит, – послышался треск разрываемой ткани и Карпин извлек странный, прямоугольный предмет.
– Кирпич? – нахмурился Зотов.
– Хуже, книга.
Свет фонарика заплясал по обложке с тисненым крестом.
– Библия, – ахнул Марков.
Зотов глотал спирт, словно воду. Вкуса не чувствовал, но в голове зашумело, боль в руке понемногу ушла. К тушенке не притронулся. От одного вида еды начинало тошнить. Курил жадно, в затяжку. Клубы табачного дыма густели под потолком. В землянке царил полумрак, лица боевых товарищей напоминали скорбные лики с потемневших православных икон. Блестели только глаза. Марков притих и жался в углу. На него было страшно глядеть. Решетов тараторил без умолку, в красках живописуя произошедшее, путаясь в показаниях и возбужденно размахивая руками.
Зотов, сам не зная зачем, разглядывал Библию. Толстый, почти с ладонь толщиной, увесистый томик небольшого формата. Такой удобно в кармане таскать. Чтобы, значит, мудрость божественная всегда была при себе. Обложка истрепана, уголки расслоились, заляпанные жирными пятнами страницы слиплись и пожелтели. На титульном листе заголовок: «Священные книги ВЕТХОГО ЗАВЕТА. Санкт-Петербург. Синодальная типография. 1875 год». Напечатана с ятями, фитами и твердыми знаками к месту и не к месту. Пахнуло старорежимностью. Ого, раритет. Может даже антиквариат повышенной ценности. Такой должен в музее под стеклом на чистой тряпице лежать. Убийца с Библией. Оригинально.
–Аверин был верующим? – Зотов поднял тяжелый взгляд на Маркова.
– Вроде нет, не замечал, – растерялся командир и заохал. – Вот какую же гадину пригрел на груди. Какую гадину…
– Не трясись, Михаил Федорыч, со всеми бывает. Никто не подумал.
– А я должон был, я командир, у меня люди! А тут такое…
Зотов зашуршал измусляканными страницами.
– Почему Ветхий завет? К знатокам богословия я себя причислить никак не могу, но точно знаю, у верующих в ходу Новый Завет, про Иисуса там, рыбу и прочие дела. Где велено всех любить и щеки по первому велению подставлять. А в Ветхом ужасы всякие, бабушка в детстве стращала, дескать за проказы накажет боженька, как грешников содомских наказывал, огнем и напастями всякими. Но боженька, занятый более важными делами, про меня позабыл. С тех пор вера и поугасла во мне.
– Добрая бабушка, – осклабился Решетов.
– Не без этого, – кивнул Зотов. Света коптилки едва хватало, чтобы разобрать мелкий шрифт. Некоторые цитаты были аккуратно подчеркнуты химическим карандашом, книга пестрела множеством закладок из бумажных и газетных полос. Одна сразу бросалась в глаза, истрепанная, грязная, свернувшаяся в трубочку по надорванному концу. Зотов по наитию открыл в этом месте, пробежался глазами по строчкам и замер. Не поверив, перечитал еще раз и, хмыкнув, подставил книгу Решетову, ткнув пальцем.
– Читай.
– Не буду, – Решетов отшатнулся. – Мне только опиума народного не хватало. Мракобесие это и жидовские штучки.
– Читай, – ласково попросил Зотов.
– Если что вы свидетели. Это он меня заставил. Силой! – Решетов нехотя прищурился и язвительно продекламировал. – «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию». Ну бред.
– На цифры глянь, – ликующе потребовал Зотов.
– Цифры как цифры: глава девятая, стих шестой… Твою мать! – Решетов поднял округлившиеся глаза. – Девять и шесть?
– Девять и шесть, – Зотов забрал книгу бережно, словно сокровище. Да какое сокровище, настоящую улику, без дураков. – Цифры с тел твоих убитых ребят.
– Значит Аркаша, – Решетов ощутимо сжался, злоба от него пошла упругими волнами. – Он, падла, он, колол, как баранов, и циферки поганые резал. Ты убил его? Зря, я бы с ним пообщался.
– Не ты один, но уж как вышло, – пожал плечами Зотов и перечитал цитату. – Какая кровь? Кто пролил? Не понимаю.
– А нечего понимать, – авторитетно заявил Решетов. – Крыша у Аркаши капитально поехала, я и не такое видел, одно слово – война. Тут здоровый рехнется, а интендантик наш может и до этого на учете стоял. Кто его знает? Чужая душа - потемки. Поэтому людей убивал и цифры карябал, психопат он и есть психопат.
– Снимут меня с должностей, – Марков надрывно вздохнул. – Предателя и убийцу не разглядел, с одной тарелки с ним ел, потаенным делился. Наверное расстреляют теперь.
– Никто никого не расстреляет, – без особой уверенности успокоил командира Зотов. Просто нужно было что-то сказать. Ободряющее и веское. – Преступник изобличен и уничтожен под вашим чутким руководством. Так?
– Ну так, – осунувшееся лицо Маркова озарила робкая, застенчивая улыбка. – Я ведь содействовал…
– Вот именно. В рапорте я укажу, а на Большой земле тоже люди сидят – поймут. Чего за примером ходить? Сам Сталин ошибался, назначил Тухачевского начальником штаба, а тот, гнида, предателем оказался, продался немцам, готовил переворот. Блюхер, герой Гражданской, боевой маршал, каждый пацан в стране хотел на него быть похожим. Выявлен, как японский шпион, предан суду, лишен званий и наград. А как маскировался! Что теперь, товарища Сталина в этом винить? За всем разве уследишь? – вдохновенно сказал Зотов и спохватился. Чего мелешь? Зачем? Язык без костей. За такое голову снимут.