Глава 2
После полудня тучки рассеялись, ветер утих, лес наполнился вонючими болотными испарениями и стрекотом птиц. Тепло, словно в бане. И веники в наличии, Зотов пару раз получил по роже напружиненной веткой.
По пути миновали крохотное торфяное озерцо с водой цвета крепкого чая и топкими берегами. Разведчики не спешили, часто останавливались и напряженно слушали чащу. В час дня с надсадным и прерывистым гудением над головами пролетел «Фокке-Вульф» Fw 189, в немецком обозначении «Flugauge» – «Летающий глаз». На советском фронтовом жаргоне – «Рама», из-за характерной формы фюзеляжа, похожего на форточку с крыльями. Этот юркий самолетик-разведчик солдатня ненавидела всеми фибрами души: после появления «Рамы» непременно ожидай всяких пакостей – артобстрела или бомбежки. Какой черт принес его в лес? Не к добру это, ох не к добру. Чертова этажерка заложила круг и исчезла, гул моторов растворился в небе. В остальном – спокойствие и благодать. Над лесом вновь безмолвно плыли редкие белые барашки облаков. Тянуло выкупаться в холодной весенней воде, остудить потное, разгоряченное тело.
Егорыч, идущий метрах в десяти впереди, жестом приказал остановиться и медленно, словно нехотя, опустился на живот и уставил широкий раструб пулеметного пламегасителя перед собой. Группа залегла, разобрав сектора для стрельбы. Зотов мешком свалился за трухлявый, заросший мхом и лишайником пень. Карпин осторожен, словно волк, крадущийся на овчарню, зря не рискует. При малейшем сомнении разведчики замирают и выжидают, пока не убедятся, что опасности нет. Резкая птичья трель, скрип сохлого дерева – повод ткнуться лицом в опавшие листья и сухую траву. Герои-тыловики, не нюхавшие пороху и видевшие врага на плакатах, непременно назвали бы лейтенанта перестраховщиком. Для Зотова же бдительность Карпина – очередное подтверждение квалификации фронтового разведчика. Такие командиры всегда Зотову нравились, в отличие от выскочек-полудурков, раз за разом бросающих солдат в самоубийственные атаки.
– Выходим в заданный квадрат, – шепотом предупредил лейтенант. – Предельная внимательность, можем нарваться на пост. Без приказа огонь не открывать, иначе рыло начищу.
Егорыч повернулся и поманил пальцем. Зотов и Карпин, согнувшись в три погибели и касаясь руками земли, подобрались к старшине.
– Гляньте, какая цаца, – муркнул Егорыч. – Ориентир – раздвоенная елка, немножко левее, будьте любезны.
Зотов присмотрелся к огромной разлапистой ели, двумя вершинами подпиравшей безмятежные небеса. Вроде ничего необычного. Ага. У самой земли из-под шатра густых веток торчали на свет божий босые грязные ноги. В тени угадывалась винтовка, приставленная к стволу.
– Дрыхнет, будьте любезны, – доложил Егорыч. – Я его, стервеца, случайно засек, глаза еще видят, совсем не ослеп. Вроде один. Слышите?
Зотов уловил доносящееся сопение и невольно позавидовал спящему. Живут же люди.
– Волга, обезоружь этого соню по-тихому, – распорядился Карпин.
Волжин привстал и крадучись, ставя ступню на носок, пошел к раздвоенной ели. Замер в кустах, приблизился к спящему и, воровато оглядевшись, сцапал винтовку. Торчащие ноги кражи вверенного имущества не обнаружили. Сашка подложил ладони под голову и изобразил сладкий сон.
Карпин подошел, на всякий пожарный держа заросли под прицелом ППШ. Зотов, приклеившись следом, заглянул лейтенанту через плечо. Под елкой разметался худенький рыжий подросток, почти мальчишка, в грязных штанах и потрепанном немецком френче с ободранными знаками различия и кепкой на голове. Конопатое лицо расплылось в блаженной улыбке, с уголка губ тянулась струйка подсохшей слюны. Рядом, на солнышке, грелись растоптанные, явно не по размеру, жадно просящие каши ботинки военного образца.
– Подъем, солдат. – Карпин бесцеремонно пихнул спящего сапогом.
Парнишка проснулся рывком. О винтовке даже не вспомнил, а, не успев продрать глаза, боком, по-заячьи, сиганул к малиновым зарослям. Рефлексы на уровне. И тут же сдавленно захрипел, сцапанный лейтенантом за горло.
– Тих-ха, – ласково проворковал Карпин.
Малец обмяк, тонкие ножки подкосились, и он просипел:
– Не… не убивайте, пожалуйста.
– Уж как получится.
Паренек захрипел, глаза закатились, жутко сверкая белками.
– Лейтенант, – укоризненно сказал Зотов. – Ведь ребенок.
– Ша, у меня, ребенок, пикнешь – задавлю, как куренка. – Карпин ослабил хватку и осторожно, с любовью опустил полузадушенного на колени.
– Дяденьки, пожалуйста, не убивайте! – Паренек затрясся, глазенки наполнились слезами и ужасом. Самое время для короткого допроса по существу.
– Кто такой? – с нажимом спросил Зотов.
– За грибами-и-и я, – заныл паренек. – Сморчки-и-и пошли-и-и…
– Не смей врать мне, сморчок. – Зотов отвесил сочную оплеуху. – Партизан?
– Не-ет!
– Души поганца, надоел он мне, – кивнул Зотов Карпину.
– Да-а-а, партизан! – немедленно сдался грибник.
– Отряд?
– «За Роди-и-ину».
– Слабак, – фыркнул Карпин.
– Звать тебя как, сморчквовед? – потребовал Зотов, радуясь в душе, как младенец. Удачно вышли, молодец лейтенант. Иной раз отряд можно неделями искать, леса брянские дремучие и бескрайние.
– Колька, Колька я, Воробьев.
– Тут чем промышляешь?
– В охранении я, часовым, – всхлипнул паренек.
– Батюшки, часовым! – восхитился Зотов. – Ну надо же. Знаешь, что бывает за сон на посту?
– Меня размори-ило. – Колька маленько пришел в себя и перестал трястись.
– Хм, веское доказательство невиновности. Ты случайно не адвокат? Нет? Ты хоть понимаешь пустой головой, что на тебя даже пулю тратить не будут? Вот на этой елке и вздернут.
– Простите-е, дяденьки, бес попутал… – вновь разнылся лихой партизан.
– Не скули, – оборвал Зотов. – Командир на месте?
– У себя, у себя он, – истово закивал Колька. – Никуда неделю не отлучался, и…
– Без подробностей, – поморщился Зотов. – И чего это ты, Коленька, секретную информацию первым встречным сливаешь?
– Так вы же свои! – нашелся паренек и заискивающе заулыбался. – Форма, автоматы, и лица наши – советские!
– Слыхал? Лицо у тебя советское, – подмигнул Зотов лейтенанту.
– У меня в прадедах швед, – обиделся Карпин. – Прапрабабка с заезжим барином согрешила. Меня через то в разведку и взяли, на иностранца больно похож.
– Ну не знаю, наш Маугли тебя быстренько раскусил. – Зотов перевел взгляд на дрожащего партизана. – Слушай, малой, ты совсем дурак или прикидываешься? – И, присмотревшись, тяжко вздохнул: – Не, не прикидывается, уродился таким. Обыскать.
Горе-партизан обиженно засопел.
Егорыч наклонился и тщательно обыскал незадачливого часового, ощупывая складки и швы. На траву полетели затушенная цигарка, кусок изгрызенного черного сухаря, обрывок веревки, игральная карта с голой бабой в непотребной позе и несколько винтовочных патронов, извалянных в крошках и мусоре. В самый ответственный момент винтовку заклинит, и парень попадет в сухую статистику безвозвратных потерь.
– Тебя кто учил так боеприпасы хранить? – добавил железа в голос Зотов.
– Ни-и-икто, – приготовился расплакаться Колька.
– Сопли подбери, – приказал Зотов. – Значит, сам до всего доходишь? Раз башковитый такой, сейчас мухой летишь к командиру и докладываешь: так, мол, и так, проявив чудеса бдительности, совершенно случайным образом встретил друзей Николая Степановича. Усек?
– У-усек.
– Повтори.
– Бежать к командиру, сказать, встретил друзей Николая Степановича. Че тут не понять? Мозгой шевелю.
– Сильно сомневаюсь. Беги, понятливый ты наш, мы подождем.
Карпин разжал руки. Парень вскочил, дернулся выполнять приказ и нерешительно замер.
– Вопросы? – нахмурился Зотов.
Колька почмокал губами и жалобно попросил:
– Винтовочку не отдадите? Мне без винтовки нельзя.
– Оборзел? – опешил от такой наглости лейтенант.
– Я часовой, – проканючил Колька. – Узнают, что вы у меня оружие отобрали, на кухню сошлют или вовсе пристрелят. А я мамке наплел, что на задания боевые хожу-у. Пожалейте, дяденьки.
«Ну и стервец», – подумал Зотов и разрешающе кивнул.
Волжин дождался подтверждения лейтенанта, откинул крышку магазинной коробки, высыпал на ладонь четыре траченных ржавчиной патрона, выщелкнул из затвора пятый и протянул винтовку хозяину, напутственно пожелав:
– Больше не теряй, охотник на дикие сморчки и строчки. Будешь на посту дрыхнуть, однажды из леса выйдем не мы.
– Ой, спасибо, дядечки, век благодарен буду таким замечательным дядечкам! Я живо, туда и обратно! – Колька в доказательство истово перекрестился и побежал в гущу леса, забыв про ботинки. Ойкнул, напоровшись пяткой на сук, хотел вернуться, махнул рукой и хромая скрылся в кустах.
– Занять круговую оборону, – распорядился Карпин.
«Похвальная предосторожность», – порадовался Зотов. Партизаны, они такие разные и непредсказуемые, каждый отряд – кот в мешке, с одинаковой вероятностью можно нарваться на мародеров, убийц и бандитов.
Он залег рядом с лейтенантом и попросил:
– Слушай, Карпин. Оружие дай.
Лейтенант смерил оценивающим взглядом, скинул вещмешок, распустил лямки, пошарил внутри с видом завзятого фокусника и протянул исцарапанный ТТ и две запасные обоймы.
– Пользоваться умеешь?
– Даже в тире бывал! Один раз, – улыбнулся Зотов, рассовал обоймы по карманам пальто и плавно оттянул затвор, досылая патрон. – Слушай, а гранаты нет?
Карпин посмотрел уважительно, расстегнул подсумок на поясе и выдал Ф-1 с вкрученным запалом.
– Благодарствую. – Зотов почувствовал себя уверенней, сжимая холодное рубчатое яйцо.
– Поосторожней, – буркнул Карпин. – У меня в учебной роте новобранец вместо гранаты кинул кольцо, а сам стоит смотрит, глазенками хлопает, радостный весь такой. Еле живы остались.
– Бил? – сочувственно поинтересовался Зотов.
– Сунул пару раз в морду, – подтвердил лейтенант. – Ему на пользу пошло, теперь письма пишет – благодарит за науку. Где-то под Ленинградом воюет.