– Двигай, м-мать.
Оставшиеся полицаи бросили грабить и сбежались на звуки выстрелов, клацая затворами и испуганно зыркая по сторонам.
– Думал, заваруха какая! – воскликнул Васек, с видом опытного вояки забрасывая винтовку на плечо. – Ого, какая жопастенькая.
Девку подвели к капралу. Тот глянул оценивающе и спросил:
– Кто такая?
– Даша я, – всхлипнула девка. Ее трясло. – Даша Севастьянова.
– Местная?
– Не, из Локтя я. Прячуся тут.
– От кого?
– Ото всех. – Девка обескураживающе улыбнулась.
– Чет я тебя в Локте не видел, – встрял в разговор Васек. – Чьих будешь?
– Евгения Севастьянова дочь.
– Это попа Евгения, что ль? – удивился Васек.
– Да.
– Во даешь, землячка. – Васек повернулся к капралу. – Я еенного батьку знал, церкву у него в тридцать шестом прикрыли, так он на дому проповедовал, я ему три раза дрова колол, ух и скупердяй был, стакана не налил. Такой жук. Как немцы пришли, снова в люди выбился – крест на пузо повесил. А в ноябре прибрал к рукам подаяния с церковным золотишком и деру дал. Божий человек. Надо спросить у нее насчет золотишка. Знает, поди, куда папанька заныкал.
– Где отец? – нехорошо прищурился капрал.
– Не знаю-ю, – заголосила деваха. – У тетки меня оставил, а сам пропа-а-ал.
– Золото где?
– Не-знаю-ю.
– Врет, сучка! – возбужденно запрыгал Васек. – Прижгу – разом заговорит. Знаешь, сука, как жир под железякой каленой шипит? Свиньей паленой завонькаешь!
– Не знаю я ничего про то золото клятое. – Девка повисла на руках полицаев, обливаясь слезами. – Не знаю…
– Тихо, не реви, – успокоил капрал. – Ты, Васек, осади. Я тебе, красавица, верю. Второй кто?
– Какой второй? – осеклась Даша.
– С кем бежала, дура.
– Сенька, мальчишка соседский.
– Шустрый, паскуда. – Капрал ухватил девушку за подбородок, повернул голову влево-вправо. – Грешила с ним, поповская дочь?
– Да вы что такое говорите-то, дяденька? – Издали было видно, как девичье лицо налилось помидорным багрянцем. – Как можно-то?
– А то ты не знаешь как? – Капрал погладил круглое плечо, сжал полную грудь и подал знак остальным. Полицаи, регоча дурными конями, повалили девку на землю. Затрещало платье, девка завизжала, послышался удар, визг оборвался.
– Тихо у меня, – приказал капрал. – Васек, тащи матрас – пригодился.
Зотов задышал часто и глубоко. Волосы на руках и затылке встали дыбом. Полицаи, увлеченные девкой, перестали следить за подходами.
– За мной. – Зотов первым пополз по траве, перехватив автомат за ремень у ствола и ориентируясь на раскинувшее руки-плети чучело с горшком вместо башки. Позади едва слышно шуршали Карпин и решетовцы. Ветер сменился, удушливый белый дым от горящих домов стелился понизу, давая неплохую завесу. Полицаев было не видно, лишь изредка доносились взрывы хохота и обрывки разговора. Веселятся, твари. Ну-ну. Зотов на мгновение приподнялся, после чего пополз, огибая вскопанное поле, в сторону ближайшей избы. Живот, колени и локти промокли. Он повернулся. Решетов полз след в след с напряженным, окаменевшим лицом, под глазом прилипла трава.
– Ты туда, – прошептал Зотов, указав направление левее. – Займете позицию, в прямой видимости. Как Шестаков дойдет до сломанного тополя на околице, открывайте огонь.
Капитан ничего не ответил, кивнул и уполз, только сапоги заблестели. За ним уполз пыхтящий Кузьма. Отличные, понятливые бойцы – ни вопросов, ни пререканий, таких бы роту, горы можно свернуть.
Зотов прополз метров тридцать и перевел дух, схоронившись в тени огромной, почерневшей от времени и непогоды избы. Двор был наголо истоптан скотиной, твердая земля поблескивала под солнцем. Валялось перевернутое свиное корыто, рядом – деревянная кукла в платье из обрези ситца, с мастерски прорисованным личиком. Огромные глазища пытливо смотрели на Зотова. Кукла улыбалась задумчивой широкой улыбкой. Зотов невольно отвел взгляд. Сердце колотилось, пульс набатом бухал в висках. Во рту пересохло, язык распух и перестал слушаться. Так всегда перед боем. У калитки кособокая будка. Вывесив язык и натянув цепь в последнем прыжке, лежал застреленный пес. Бурый, кудлатый, с комьями репья под хвостом. Лапы выпрямились и окостенели, на застывших глазах толклись зеленые мухи.
Карпин, пригнувшись, прошел под окнами, готовый в любое мгновение откатиться и полоснуть очередью на весь магазин. Крылечко в три ступеньки, с резными столбиками и крышей. Зотов поравнялся со входом – и тут дверь распахнулась, на порог из темноты сеней шагнул небритый, с запачканным сажей лицом полицай, в одной руке сжимающий чугунок, а в другой – вязаную женскую кофточку. Винтовка висела на плече, стволом вниз. Полицай замер, зрачки расширились, как у кошки, кустистые брови полезли на лоб. Сука, ошибся, думал, все на девку позарились, а этот какой-то неправильный… Зотов ухватил полицая за воротник, дернул на себя, не устоял и повалился спиной. Грохнулся плашмя, аж вышибло дух, автомат вонзился в бочину. Лишь бы полицай не успел заорать. Тогда всем хана… Зотов освободил одну руку и сцапал полицая за горло. Тот, оказавшись сверху, замычал, пуча глаза, чугунок отлетел, кулак с силой ткнулся Зотову в ребра. Хер тебе, не уйдешь; Зотов засипел, начав выворачиваться из-под тяжелой туши, воняющей потом и застарелой мочой. Полицай барахтался и мычал.
Сверху хрястнуло, полицай дернулся и обмяк.
– Вставай, не хрен тут с чужим мужичком отдыхать, – прошептал лейтенант.
Зотов отвалил тело и сел. Руки не слушались. Лейтенант убрал финку в сапог и неслышно отошел в сторону. Полицай мелко сучил ногами, под левой лопаткой набухало кровавое пятно. Карпин ткнул двумя растопыренными пальцами себе в глаза и описал рукой широкую дугу – смотри, мол, лопух, по сторонам, – после чего скрылся в избе. Зотов на карачках дополз до угла и привалился к теплым, шершавым бревнам. Отдышался и плавно, по сантиметру высунулся, держа голову у самой земли.
Полицаи сгрудились метрах в тридцати крикливой, отпускающей скабрезные шутки толпой. Двое держали жертву, крепко прижимая к земле. Сквозь частокол ног виднелась елозящая белая задница капрала. Дорога, плавным изгибом уходящая в лес, просматривалась достаточно далеко. Шестакова пока не видно. Ничего, всему свое время. Степан – мужик надежный, не подведет. Если с Воробьем глотки друг дружке не вскроют. Слабая часть операции, как ни крути. Полицаев семеро. Оставалось молиться, чтобы еще какой умник не шарился по деревне, игнорируя девичью плоть. Сука, где Шестаков? Толстожопая Даша столько народу не выдержит…
Зашуршало. Появился Карпин и отрицательно покачал головой. В избе чисто, спасибо и на том.
Капральская задница конвульсивно задергалась.
– Следующий. – Он встал, блаженно отдуваясь и застегивая ширинку.
– Я! Я! – засуетился Васек.
– Куды? Поперек батьки не лезь! – Угрюмый шкафообразный мужик ухватил Васька за шкирку и отшвырнул прочь. – Обожди!
– Крест, ты чего? Крест? – заголосил оскорбленный Васек.
– Хайло прикрой. – Крест опустился перед жертвой на колени.
Васек зашмыгал носом, отошел в сторону и неожиданно подобрался, поднявшись на цыпочки и вытянув тонкую шею.
– Господин капрал?
– Сам разбирайся. – Капрал поморщился, ожидая жалоб на нарушение прав человека.
– Да не, на дорогу гляньте.
Зотов чуть приподнялся. Так и есть. На грунтовке маячили двое с белыми повязками на рукавах. Очень вовремя.
– Наши? – изумился капрал. – Забыли чего?
– Ага, поросюшку почуяли, – усмехнулся тощий полицай, удерживающий девушку за плечи. – Пускай встают в очередь.
– Не, не наши, – возразил Васек. – Вон тот, который словно в штаны навалил, вродь Левка Никитин из второго взвода.
– Похож.
– Че им тут делать? Они должны под Тарасовкой в очепленье стоять.
– За самогонкой ушли.
– Вояки.
– Эй, куда чапаете? – заорал капрал.
В ответ с дороги заорали неразборчиво, парочка поравнялась со сломанным тополем…
Два автомата залаяли зло и отрывисто, накрывая полицаев свинцовым дождем. Решетов начал работать. Лишь бы девку не задели! Бедная Даша. Хлестко ахнул винтовочный, капрала швырнула невидимая сила, он рухнул плашмя в облаке крови, мозгов и костного крошева. Пуля калибра 7,62 при попадании в голову рисует картины на зависть иному авангардисту. Полицаев упало трое или четверо, Зотов разглядеть не успел. Оставшиеся кинулись по улице, подальше от секущего в спины огня. Крест скатился с поповской дочери, вскочил и побежал, подтягивая штаны. Васек шустро кинулся огородами к лесу, радуясь смекалке и не подозревая, что выходит прямо на Карпина. В сторону Зотова бежали двое – Крест без оружия и высоченный нескладный полицай, нелепо выбрасывающий длинные тощие ноги.
Зотов выдохнул, шагнул из-за угла и вдавил спуск. Автомат тряхнуло в руках. Тощий даже не успел удивиться – очередь наискось пропорола грудь и живот, вырвав клочья одежды и плоти в облачках кровавого пара. Крест резко остановился, пытаясь сохранить равновесие, Зотов молниеносно перевел ствол на него. Боек сухо щелкнул, сука, автомат заклинило! По лицу Креста поползла злорадная ухмылка. Зотов швырнул автомат в мерзкую рожу и прыгнул с места, выхватив нож. Полицай увернулся от железяки, и в следующее мгновение Зотов подмял его под себя. На, сука! Клинок, чавкнув, вошел в упругую плоть. Крест охнул и попытался дотянуться до глаз Зотова. Жесткие пальцы шарили по лицу, ногти вонзались в щеку, а Зотов бил и бил, не помня себя. Тварь! Разум затуманила ненависть, вскипевшая кровь упруго колотила в висках. Капли густой теплой жижи брызнули на лицо. Зотов почувствовал на губах соленый привкус и, пьянея, впал в звериное остервенение, с ликованием кромсая слабо подрагивающее под ударами тело. Хотелось одного – убивать. Убивать жестоко и беспощадно, упиваясь мучениями и стонами жертвы. За Светку и за детей, чтобы подобная мерзость больше не жила на этой земле! Крики полицая перешли в сдавленный хрип и оборвались.