Взгляд пристальный, изучающий.
– Только вы и я? – Зотов огляделся. – С чего такое доверие? Вдруг брошусь?
Каминский прищурил глаза.
– Не броситесь. Вы кто угодно, но в первую очередь благоразумный человек, не из тех, кто думает, что, убив меня, решит ряд насущных проблем. Кофе?
– Не откажусь.
Каминский отвинтил крышку стоявшего на столе литрового термоса и наполнил две фарфоровые чашки. По грязной избе пополз аромат свежесваренного кофе.
– Извините, очень сладкий, другого не пью.
– Ничего, я от природы неприхотлив. – Зотов пригубил дегтярно-черный, крепкий, густо-сладкий напиток. Давненько такого не пил. Хорошо при немцах живут. Никогда не понимал эстетов, пьющих кофе без сахара. Бахвальство одно. В голове прояснилось, лоб покинула тупая ноющая боль. Со стороны разговор походил на встречу старых друзей.
Каминский посмотрел на хмурый рассвет за окном и сказал:
– Такое прекрасное утро не хочется портить дурно пахнущими делами. – И слабо улыбнулся. – Черт, не умею делать театральные паузы. Вот предшественник мой, Воскобойников, любил театр. Всегда роли играл: в шестнадцатом ушел добровольцем на фронт, за царя и отечество, потом к красным переметнулся, в двадцатом к зеленым ушел, вольной жизни искать, десять лет скрывался с поддельными документами, явился с повинной в ОГПУ, три года в ссылке и в Локоть, где мы и познакомились. Потрясающий человек. Ваши убили его, настоящего русского патриота. Осенью открою театр, назову в честь Константина Павловича.
– Постараемся быть на премьере с цветами, – хищно осклабился Зотов.
– Мы будем ждать, – совершенно серьезно отозвался Каминский. – Я ведь без подвоха сказал. Мы восстанавливаем мирную жизнь.
– Я видел методы.
– Обычные методы, – пожал хрупкими плечами Каминский. – Не лучше и не хуже, чем у большевиков, будем честны. Вы умный человек, Виктор Павлович, должны понимать. Великие свершения всегда начинаются с крови и жертв.
– Позвали меня обмениваться банальностями? – Зотов поглядел поверх чашки. – Порассуждать за кофе о России без жидов и большевиков?
– Нет, что вы, – спохватился Каминский. – Пытался зайти издалека, простите, не получилось. Мы в самом начале пути, многие нас не понимают и никогда не поймут. Не буду скрывать, партизаны нам очень мешают, но это привычное, неизбежное зло. Рано или поздно мы прекратим эту братоубийственную войну.
– Братоубийственную? – вскинул Зотов бровь. Месье Каминский умел удивлять.
– А как иначе? Здесь, на русской земле, русские убивают русских. Хочется вам этого или нет. Немцы рвутся к Москве, делая основную работу за нас. Вы ведь участвовали в нападении на Тарасовку?
– Присутствовал, скажем так, – мило улыбнулся Зотов. Ерохина, чертова баба, все донесла. Ничего, после поговорим…
– Значит, сами все видели, – самодовольно скорчился Каминский. – Пустой и никчемный террористический акт. Какие цели достигнуты? Никаких. Уже вчера деревни вернулись под наш полный контроль. Русские убивали русских.
– Мне привиделись мадьяры и немцы.
– Нам помогают на первых порах, что тут скрывать? Уже сейчас у нас бронетехника, артиллерия, регулярные части. Полгода назад подразделения Локотской республики насчитывали шестьсот человек, на данный момент две тысячи. Обученных, вооруженных, экипированных. К зиме будет десять тысяч. Основа будущей Русской освободительной народной армии. Партизаны обречены.
– Может, и так, – не стал спорить Зотов. – Тогда к чему эта встреча? Чем я, заведомо проигравшая сторона, могу помочь будущим победителям?
– Вот и добрались до самого интересного. – Тон Каминского стал загадочным. – Как я упомянул – партизаны привычное зло. Понятный и предсказуемый враг. Но есть и другой – странный, иррациональный, пугающий. Все началось этой зимой. В районе Алтухово появился партизанский отряд, нападающий исключительно на моих людей.
– И что в этом странного? По слухам, вас здесь не любят.
– На первый взгляд ничего необычного, – согласился Каминский. – Убивать моих ребят – святое дело для партизан. Но этот отряд никогда не трогает немцев. – Он откинулся на спинку, любуясь произведенным впечатлением.
– Откуда дровишки? – напрягся Зотов.
– Наблюдения и анализ ситуации. Они приходят из ниоткуда и бьют в самых уязвимых местах. Хотите пример? Два месяца назад немцы приказали ослабить охрану моста возле Красного Колодца. Через три дня мост взорвали. Чудесное совпадение? В прошлом месяце накрыли колонну, о выдвижении которой знал только я и мое начальство из абвера. Партизаны их ждали. Почему немцы запрещают проводить контрпартизанские операции в определенных квадратах? Не знаете? Вот и я не знаю. Часть партизанских операций против немецких частей – фикция. Я могу доказать.
– Партизанская агентура среди ваших людей? – Зотова охватывала знакомая азартная дрожь.
– Присутствует, куда без нее. Но я уверен, эта партизанская группа связана с немцами. Отряд-обманка.
– А цель? – У Зотова возникло странное чувство. Он словно беседовал с параноиком. Недаром о бургомистре ходят противоречивые слухи.
– Понятия не имею, но непременно выясню – это вопрос времени и усилий. Агент Сова занимается, вы поможете ей. Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.
– Сколько отрядов под подозрением?
– На данный момент три: «Победа», «Бригада имени Чапаева» и в особенности хорошо знакомый вам «За Родину».
– Вот оно как, – присвистнул Зотов, скрывая изумление. Сказали, мол, давай, двигай к партизанам, денек пересидишь и домой, ничего страшного. Сука, вот влип. Лучше бы пешком к линии фронта пер, меньше проблем.
– Может, они и не в одном отряде, кто знает? – продолжил Каминский. – Что, если действует целая сеть? Я слышал о ваших проблемах. Кто-то убивает партизан. Видите связь?
– Вижу, – признался Зотов. А ведь и верно, все становится на места. Если отряды наводнены законспирированными предателями, то убийства вполне могут быть делом их рук.
– Пока это только догадки. Никакими данными об убийствах в ваших отрядах я не располагаю. Точно знаю одно – меня используют втемную, – невесело улыбнулся Каминский. – Был у меня прикормленный немец из штаба второй танковой армии, я ему то деньжат подкидывал, то коньячку, то пару лисичек фрау-жене на шубу, то новую секретаршу помоложе да посмазливей. Как все началось, попросил его навести справки. Ну и что думаете? Через неделю мой дорогой толстячок-футтмейстер, любитель вина и женщин, в жизни не державший оружия, оказался в промороженных окопах под Ржевом и на связь выходить перестал. Более того, чуть позже исчезли два моих лучших агента, работавших по вопросу. Взяли и растворились. И кое-кто из них проболтался, гестапо умеет развязывать языки. Мне прозрачно намекнули не лезть в это дело.
– И вы пойдете против хозяев? – поддел собеседника Зотов.
– Хозяев? – Каминский сверкнул глазами, сжал кулаки, но вспышка получилась короткой. – Хозяев, да. Вы правы. Я связан по рукам и ногам, и мои мечты о свободной России – это только мечты. Воскобойников верил, я нет. Локотская республика нужна немцам, пока мы поддерживаем безопасность коммуникаций и держим в узде население и партизан. Что будет дальше, я не загадываю. Но при возможности буду хвататься за любую соломинку.
– Я соломинка?
– Если не побрезгуете сотрудничать лично со мной. У нас общий враг, и ради его уничтожения стоит объединиться. Хотя бы на время.
– Что требуется от меня? – закинул удочку Зотов. Перед собой он видел умного, жестокого зверя. Зотов на таких насмотрелся в Гражданку. Вся падаль тогда повылезала из нор с единственной целью: хапнуть власти, крови и денег. В первую очередь власти. Оттуда все эти атаманы, зеленые бригадиры, президенты независимых республик на час. Особая каста людей, бывших при жизни никем и стремящихся наверстать. Каминский из их числа. Иначе на хрена работнику спиртзавода все это? Свободная Россия? Не смешите…
– Мне нужна информация, – понизил голос Каминский. – В первую очередь списки личного состава партизанских отрядов и перечень боевых операций за последние месяцы.
– Шутите? – восхитился наглостью бургомистра Зотов. Вот сволота. – Чего мелочиться, давайте я всех партизан в Локоть приведу и выстрою на базарной площади. А вы уж там разберетесь, кто прав, а кто виноват. С помощью станковых пулеметов. Слыхал, у вас такое практикуется.
– Слухи преувеличены. – Каминский глаз не отвел. Или не врал, или верил в свою наглую ложь. – Я и не думал, что вы согласитесь. Просто другого выхода нет.
– М-м-м, меня немножечко расстреляют за такие дела.
– Риск не благородное дело?
– Не в том случае, если на кону моя драгоценная жизнь и благополучие всего партизанского движения Брянщины. – Зотов хитро прищурился. – Как вариант, вы называете мне операции, которые вас интересуют, а я пытаюсь пробить их по своим каналам. За результат не ручаюсь. Я, по сути, никто.
– Вы из Москвы. Это многое значит.
– Только не здесь. В лесу свои законы и своя власть. И не мне вам это рассказывать.
Каминский молчал, пристально разглядывая Зотова. Узкое лицо искривилось подобием улыбки. Он пододвинул блокнот в кожаной обложке, зашуршали страницы. Затрещала бумага. Бургомистр протянул Зотову вырванный лист.
– Вот список интересных мне операций. Все они дурно пахнут и заканчивались смертью моих лучших людей. И я не могу, не имею права оставить их неотомщенными, кто бы за ними ни стоял. Ваша задача следующая – обнаружить группу и сообщить мне. Дальше я все сделаю сам. Награда ждать себя не заставит.
– Хм, она будет отлично смотреться на мундире, – обрадовался Зотов, убирая бумагу в карман и представляя себя такого красивого на приеме в Кремле, побрякивающего Красными Звездами, а под горлом – фашистский рыцарский крест. Во будет хохма.
– Орденов не обещаю, – развеял Каминский радужные мечты. – Но деньгами и золотом не обижу.
– Деньги всегда пригодятся, – философски отметил Зотов. Говорят, деньги не пахнут. Деньги Бронислава Каминского смердели трупами. – Допустим, я соглашусь.