– Вы благоразумны, Виктор Палыч. Информация мне нужна в ближайшее время. Немцы начали контрпартизанскую операцию, и задержать я их вряд ли смогу. Связь через агента Сову. Вот такое неожиданное сотрудничество.
– Надеюсь, взаимовыгодное. У меня встречная просьба. Если я помогу вам, вы отдадите мне агента Сову вместе с ребенком. Это единственное условие. Без него я работать не буду.
– Хорошо. – В глазах Каминского запрыгали огоньки. – Постараюсь помочь. Еще просьбы?
– Что с партизанами, оставшимися в Тарасовке? – напрягся Зотов, обеспокоенный судьбой Саватеева и всех остальных.
– А там интересная история вышла. Провели вы нас, чего греха-то таить. Основные силы вовремя отошли, а оставшиеся взяли и хитро сдались.
– Сдались?
– Мы сами удивились. Так героически сопротивлялись, а тут раз – и лапки кверху, только мои орлы к околице подошли. С командиром их неприятная история вышла.
– Какая? – напрягся Зотов.
– А он первым вышел, с белым флагом, как полагается. Красивый такой, усатый, ремнями перетянутый. Немцев требовал.
Мысли запрыгали лихорадочно. Чтобы Саватеев и сдался? Да не может этого быть!
– А ребята переборщили, – продолжил Каминский. – Злые как черти, товарищей потеряли, мне ли судить? Короче, командиру этому Юрка Самсонов, командир моего бронедивизиона, прямо на месте саблей голову снес. А рубильщик из него аховый, не с первого раза отсек. Я его пожурил, конечно, да толку?
Значит, Саватеев погиб. Решетов будет рвать и метать. Сам сдался? А если брешет Каминский? Уж кому-кому, а ему верить совершенно нельзя.
– Остальные?
– Остальные живы, – с готовностью сообщил Каминский. – Мужики из самообороны, чего с них взять? Насовали им по мордасам, не без того. Мы же не звери, вам не чета.
– На что намекаете?
– Видели, как вы в Тарасовке советскую власть устанавливали. Трупов целая канава за селом, мирные жители. Вам не противно было в этом участвовать?
– Пособники, – возразил Зотов.
– Ну естественно, – сладенько зажмурился бургомистр. – Я так и подумал. Странно, что вы все село не вырезали, от мала до велика, по заветам Чингиса. Но не будем об этом, история нас рассудит.
«Ночка темная нас рассудит да большая дорога», – подумал Зотов и вяло кивнул.
– Согласен, не будем.
– Так мы договорились?
– Договорились.
Интуиция взвыла мартовским кошаком. Дьявол предложил договор. И Зотов его подписал. Кровью. Пока непонятно, чьей.
Глава 18
Вся беседа и часа не заняла. Расстались друзьями. Из тех, что отвернешься – и клинок под ребро. Милый убийца Трофим загодя приготовил лошадей. Зотов несколько напряженно разминулся с дюжиной полицаев, охраняющих дом лесника. Эти были настоящие бойцы, тут сказать нечего, не чета «бобикам», которых гоняли по Тарасовке мокрыми тряпками. По всему видно: по слегка расслабленным позам, по внимательным, настороженным взглядам, по манере обращаться с оружием. Отборные псы Локотской республики. Интересно, много у бургомистра таких или специально всех притащил? Ничего, и не таковских видали.
Каминский приехал с комфортом, на шикарном «Опеле» с хромированной мордой и вылупленными глазищами фар. Охрана – на тупорылом тентованном грузовике неизвестной модели. Плюс два мотоцикла с пулеметами. Анька, стерва, мило щебетала с полицаями, угощаясь конфетами и папиросами. Интересно, какая же она настоящая? Со стороны мало похожа на убитую горем мать. Вообще не похожа. Партизанская выдержка? Скорее всего.
Поехали молча, Ерохина вопросов не задавала, вообще никакого интереса не проявляла. Зотову даже стало обидно, будто в соседнее село за самогонкой сгоняли. Надо же, какая дисциплинированная. А говорят, локотские – сброд из бывших уголовников, приблатненных и всяческой шушеры, постоянно пьяной и дерущейся между собой. Одна доблестная советско-фашистская разведчица Анька Ерохина уникальная?
Мысли раз за разом возвращались к Каминскому. Если бургомистр затеял какую-то поганенькую игру, то больно уж сложную. Допустим, история с отрядом-обманкой придумана. Хотя звучит убедительно. Ладно, начнем от обратного – вся история ложь. Мотив? Допустим, хотят посеять подозрения среди партизан в преддверии большого летнего наступления. Хм, логично. Пусть партизаны окончательно перестанут доверять друг другу и в итоге перегрызутся между собой. Зотов так бы на месте бургомистра и поступил. Но зачем личная встреча? Отправить в леса пару отрядов полицаев под видом партизан, активизировать агентуру, устроить парочку нападений на командиров, распустить слухи через местное население, подкинуть хорошую дезу. Способов масса. Почему Каминский выбрал самый неочевиднейший вариант? Для правдоподобности? Может быть. А если бургомистр просто псих и выдумал этот пресловутый отряд? Нет, он, конечно, далеко не в себе, но не до такой же степени. Тут что-то другое. Хорошо, допустим, Каминский сказал правду, доказательства привел вполне убедительные. Не стопроцентные факты, конечно, но ряд совпадений позволяет предполагать наличие среди партизан законспирированной группы, связанной с немцами. Ничего необычного в этом нет, абвер свой хлеб ест не зря, школы работают безостановочно, поток агентов в партизанские отряды постоянно растет. Часть приходит с повинной, часть вычисляется и уничтожается, и лишь некоторым удается влиться в отряды. Эти самые опасные, самые тренированные, самые злые, и терять им в сущности нечего. Анька Ерохина тому подтверждение. Но таких единицы, штучный товар. Одиночке легче, он сам за себя, а группа – это группа, все люди разные, и порог психики у каждого свой. Чтобы никто не прокололся или не проговорился по пьяни, нужна железная дисциплина, с бору по сосенке такой отряд не собрать. И если он не провалился в первые месяцы, то потом выйти на след предателей практически нереально. Только если сами проявят себя. Но зацепка есть.
Зотов вытащил из кармана записку Каминского. Хм, хороший почерк, четкий, разборчивый, угловатый, напористый. Почерк уверенного в себе человека. Информация краткая и емкая: даты, названия, краткие пояснения.
1. 23 января 1942 г. Взорван ж/д мост близ села Красный Колодец. За два дня до этого приказом немецкого командования охрана моста значительно ослаблена. Повреждения путей незначительны, мост не пострадал, но немцы не возобновляли движение составов в течение четырех суток.
2. 12 февраля 1942 г. Группа неизвестных обстреляла отряд народной милиции в поселке Погребы. Бой продолжался более получаса. Погибло семь милиционеров, двенадцать получили ранения. Немецкий гарнизон, охраняющий станцию, не пострадал и помощи не оказывал.
3. 30 февраля 1942 г. Колонна народной милиции, скрытно, под покровом ночи выдвинувшаяся на Борщово, попала в засаду. Погибли тридцать два бойца, восемь попали в плен. Операция начата по приказу майора Эриха Кляйна. Между приказом на выдвижение и уничтожением колонны прошло два часа пятнадцать минут.
4. 8 марта 1942 г. Нападение на немецких заготовителей около деревни Крупец. По сообщениям очевидцев, сильная стрельба продолжалась около пяти минут, доносились взрывы гранат. Части народной милиции были подняты по тревоге, но дорога на Крупец оказалась заблокирована немецкой жандармерией. Через полчаса по направлению к Локтю проследовали два грузовика с убитыми и ранеными. В локотскую больницу ни один раненый доставлен не был, всех увезли в Орел, за 182 км по разбитым дорогам.
М-да, мутные делишки. С другой стороны, на войне чего только не случается. Где гарантии, что все эти операции – дело рук одного отряда? А никто этого и не утверждает. Твоя задача выяснить, найти связь. Ну привиделось в этих операциях Каминскому нечто странное. Так у него с башкой нелады, мания преследования, усугубленная манией величия. Ему бы не новую Россию строить, а в клетке студентам показываться. Временной промежуток январь-март, это уже кое-что. Надо Маркова спросить. Ага, так он тебе все и сказал. «За Родину» под подозрением у Каминского. Что, если Марков стоит во главе отряда-обманки? Весь такой простой, бесхитростный, идеальная маска. Думай, Витя, думай, крути. Придется попотеть. А времени совсем не осталось…
Через час их обогнала колонна грузовиков. Первым за спиной показался приземистый, похожий на черепаху гусеничный бронетранспортер. Немецкий солдат за пулеметом пристально смотрел в лес через линзы противопылевых очков, готовый в любую секунду залить огнем придорожные заросли. За броневиком, фыркая дымом и рыча моторами, шли восемь крытых грузовиков. За двумя, на прицепе, полевые орудия. Солдаты в серой форме вывешивались из кузовов и кричали Аньке всякие пошлости, призывно размахивали руками. Лошади жались к обочине и косились налитыми кровью глазами. Замыкающим шел второй броневик. На прощание он выпустил в лицо облако вонючего мазутного чада. Первые ласточки «Фогельзанга».
И с каждой минутой ласточек становилось все больше. Перекрестки лесных дорог щетинились земляными дзотами, пулеметами и колючей проволокой. Моторизированные колонны венгерских и немецких солдат шли одна за другой. Раскатами отдаленного грома доносились артиллерийские залпы. На севере поднимались клубы черного дыма. В зените гудящей стрекозой повисла вездесущая «Рама». Дважды над головами прошли звенья «Юнкерсов», роняя смертоносный груз где-то в лесу.
По пути Анну и Зотова останавливали для проверки документов, дважды хмурые полицейские и единожды немцы. Проблем не возникло. Анна вела себя вежливо, Зотов молчал, но сердечко каждый раз екало. Когда наконец свернули с дороги на просеку, не удержался и пошутил:
– Ну что, боец Ерохина, мы теперь на одной стороне?
– Кровати? – выгнула бровь дугой Анька.
– Кровати и вообще. Каминский велел ввести меня в курс твоих дел.
– Похвастаться нечем. – Анька понурилась. – Два месяца отпахала как проклятая и без всякого толку. Уже в печенках этот отряд.
– Кто под подозрением?
– Да кто угодно. В том числе Решетов ваш.