случилось-то?
– Граната взорвалась, несчастный случай. – Зотов, успевший прийти в себя, твердо решил правды не открывать и сцапал командира за воротник. – Всех из землянки тащите в санчасть, быстро. Вопросов не задавать!
– Твою мать, – ахнул Марков. – Ну когда это кончится? Куда ранило-то?
Зотов, тихонечко застонав, повернулся левым боком.
– Батюшки, – вскинулся Марков. – Кровищи-то натекло! Врач! Где, сука, врач!
– Я могу, я. – Сбоку подскочила простоволосая девчушка лет шестнадцати с побелевшим лицом. – Я курсы медсестер окончила, сейчас посмотрю. Куда тебя, миленький? – И всплеснула руками, вляпавшись в кровь. – Ох!
– Царапина, – простонал Зотов без всякой уверенности. Пугать сестричку не хотелось. Шутка ли, целые курсы окончила. Поди, двухнедельные. Квалифицированный специалист. Лишь бы в обморок не упала…
– Потерпи, миленький, я сейчас, я скоро.
Зотов лег, неожиданно сильные руки помогли ему перевернуться на бок.
– Ну чего там? – сунулся Марков.
– Не мешайте, товарищ командир.
Затрещала одежда. Прощай, френч, нам было хорошо с тобой.
– Решетов как? – просипел Зотов сквозь секущую боль.
– Не видел его, щас гляну. – Марков заметался и исчез. Сестричка облегченно вздохнула. Нет хуже работы, чем под наблюдением непосредственного начальника. Легче повеситься.
– Кровищи натекло, – ужаснулась девчушка. – Сюда посветите.
– Жить буду? – спросил Зотов.
– Наверно. Не знаю, – буркнула сестра, ковыряясь в боку. Зотов засипел.
– Очень больно?
– Да нет, это смеюсь я так. Анекдот вспомнил один.
– Потом расскажете?
– Он не для детей. – Зотов чуть не завыл.
– Бок и спину осколками посекло, – сообщила сестра. – Я перевяжу – и в санчасть, там доктор посмотрит.
Снова затрещала одежда, на этот раз не его. Сестричка рвала на себе рубаху или юбку, Зотов не видел. Перед глазами мелькали ноги и полосы света. Из землянки выносили тела, но кого именно, было не разглядеть.
– В санчасть уносите, к Ивашову! – крикнул Марков и присел рядом. – Живой Решетов, живой, сильно поранен, весь в крови, но живой.
Зотов облегченно забулькал. Главное – жив. Но, видать, крепко досталось, Никита ближе всех к входу сидел.
– Этого к доктору, быстро! – приказал Марков. – Не растрясите!
Зотова бережно переложили на одеяло и потащили в ночь. Санчасть встретила ярким светом, едким запахом хлорки и бренчанием инструментов. Нет ничего хуже больниц, Зотов их навидался. Его взгромоздили на стол.
– Ну куда вы его? – возмутился местный хозяин. Доктор Ивашов был без маски и без халата. Зотову окончательно поплохело. Лишь бы не пьяный…
– А чего? – спросил кто-то из партизан.
– Ничего. Надо понимать. Ранение легкое, осколки по касательной прошли. – Ивашов ткнул чем-то острым в открытую рану. Зотов охнул. Ну, сука.
– Парочка застряла под кожей, ничего страшного, – пояснил Ивашов. – Снимайте и давайте тяжелых.
– Мы откудова знали? – сконфузились перед образованием партизаны. Немного обиженный Зотов перекочевал на пол. Вот так вот. Жди своей очереди. От сердца почти отлегло. Осколки по касательной – это херня, заживет как на собаке, пара лишних шрамов не в счет. В санчасть заводили решетовцев, к счастью, своим ходом, не волоком. Зотов видел побелевшие, грязные лица и напуганные глаза. Даже крови нет. Что за граната такая? В замкнутом пространстве, а почти без потерь. Попалась с брачком? Всего Зотов насчитал четверых партизан. Троих не хватало. Решетова, Есигеева и часового, того угрюмого, неразговорчивого мужика.
На стол взгромоздили окровавленного человека, Зотов с трудом узнал Решетова. Медсестрички, вооруженные ножницами, резали куртку и гимнастерку. Капитан лежал без сознания, обмякший, словно тряпичная кукла. Зотов почувствовал тошноту. У Решетова не было лица. Кровь текла тонкими ручейками, и клок волос почему-то торчал около носа, закрывая глаза.
Следом внесли второе тело и, за неимением места, положили у стены. Часовой Фома Крытов лежал навзничь, закрытые веки подергивались. Над ним захлопотала белокурая Ирочка. В дверь сунулся Карпин, за ним подпрыгивал Колька Воробьев и просматривался невозмутимый, заспанный Шестаков.
Зотов поманил Карпина пальцем, жарко зашептал в ухо:
– Лейтенант, все вопросы потом, бери Кольку со Степаном, организуй охранение, никого к санчасти не подпускать. Слышишь, никого. Гони взашей, хоть сам товарищ Жуков придет.
– Сделаем. – Мишка коротко кивнул и растворился в ночи. Господи, как приятно иметь дело с понимающими людьми.
– Всем посторонним выйти, – глухо приказал Ивашов.
– Товарищи, на выход, не мешайте! – накинулась Людочка на партизан. Тех как ветром сдуло.
– Ирочка, что там? – спросил через плечо Ивашов.
– Тупая травма головы, гематома, пульс прощупывается, – отчеканила медсестра.
– С этим закончим, сразу на стол!
Внутрь протиснулся Марков, покосился на Решетова и спросил:
– Как он?
– Без сознания. Сильнейшая контузия, – отозвался Ивашов, колдуя над головой раненого капитана.
– Паршиво выглядит. – Марков утробно сглотнул.
– Да в порядке он, жить будет, – фыркнул Ивашов. – Кожу осколком срезало, гляньте.
Доктор подцепил пинцетом лоскут окровавленного скальпа величиною с ладонь и, примерившись, вернул на законное место. Лицо Решетова стало похоже на голову деревенского пугала, сшитую из старого разорванного мешка.
– Заштопаем, всего и делов. – Ивашов жестом фокусника вытянул руку. – Людочка, нитку, иглу.
Марков поспешно отошел, присел к Зотову и шепнул:
– Есигеев убит.
– Убит? – Зотов не поверил ушам. Вот и потери, накликал.
– Всего осколками посекло, – кивнул Марков. – Грудь, лицо в кашу, едва опознали. Какой стрелок был, любо-дорого, второго не сыщешь. У него в руках граната, стало быть, и рванула?
Есигеев, Есигеев… Значит, это он метнулся к гранате. Хотел отбросить или прикрыл собой остальных. Благодаря шорцу легко и отделались. Эх! Зотов осмотрелся, посторонних в санчасти не осталось. Кроме персонала. Ну ничего, придется выкручиваться. Заодно проверим, кому здесь можно доверять, а кому нет. И сказал:
– Это не несчастный случай, товарищ командир. Гранату забросили в землянку.
Марков поперхнулся.
– Чего?
– Кто-то бросил к нам гранату, – терпеливо повторил Зотов. – Я видел, как она влетела в дверь. Решетов тоже видел, и Есигеев, он закрыл гранату собой. Поэтому мы и живы сейчас.
– Но… но, – растерялся Марков.
– Бросили? – недоверчиво хмыкнул сидящий рядом Кузьма. Партизанский госпиталь погрузился в вязкую тишину. Ивашов прекратил шить и смотрел на Зотова как на умалишенного. Медсестрички пооткрывали рты.
– Именно бросили, – подтвердил Зотов. – Зачем? Ну я не знаю, наверное, кто пошутить захотел.
– Это Лукин, – подскочил Кузьма. – Сукой буду, это Лукин!
– Ну нет, – возмутился Марков. – Не мог Владимир Алексеевич, ну никак не мог!
– Это не Лукин, – согласился Зотов. – Думаю, наш убийца активизировался. Надоело резать по одному. Немецкая операция спутала карты. Ему нужен Решетов, а возможно, уже завтра отряд снимется с места, а что будет послезавтра – не знает никто. Вот убийца и засуетился. Оглушил часового и угостил нас гранаткой. И я хочу, чтобы вы об этом молчали.
– С хрена ли? – удивился Кузьма.
– А потому что я так решил, – в упор посмотрел на него Зотов. – Это наш последний и единственный шанс выманить убийцу и ухватить за причинное место. Для всех взрыв останется несчастным случаем, Михаил Федорович лично объявит об этом по лагерю. Я хочу, чтобы убийца думал, что остался незамеченным. Списывайте на самоподрыв, упоминайте о возможном участии Лукина, мне все равно. Пусть убийца успокоится и сделает следующий шаг. Ясно?
– Ясно. – Марков машинально кивнул.
– И главное, – Зотов понизил голос, – мы распустим слух, будто Решетов тяжело ранен и помочь в наших условиях ему невозможно. Это ляжет на плечи нашего дорогого доктора и медсестер. И это не игрушки, девчата, настоящее дело.
Медсестры переглянулись и закивали, глазенки блестели. Еще бы, безвылазно сидеть при санчасти, а тут чуть не боевая операция.
– Михаил Федорович, – продолжил Зотов, – запустит дезу, мол, через сутки за Решетовым прилетит самолет для эвакуации на Большую землю. Все-таки герой, заслуженный партизан, Центр вполне может пойти на эвакуацию, подозрений это не вызовет. А теперь, товарищ командир, поставьте себя на место убийцы. Вы почти достигли цели, но жертва уплывает из рук и, скорее всего, навсегда. Ваши действия?
– Попытаюсь закончить начатое, – без раздумий ответил Марков и хлопнул по бедрам. – Убийца придет за Решетовым!
– Вот и я на это надеюсь, – хищно осклабился Зотов. – И мы будем его поджидать.
– Ага, так он и полезет, зная, что вы тут поджидаете? – скептически хмыкнул Ивашов, закончив зашивать голову капитана. Решетов в себя так и не пришел.
– А это уже моя забота, – откликнулся Зотов. – Ваша задача – распустить слухи и держать языки за зубами. Дальше… дальше как получится. Расставим ловушку и посмотрим, кто в нее попадет. Эту ночь и следующий день при Решетове всегда должен кто-то быть. Лучше всего медперсонал – сестрички и доктор. Днем убийца не сунется. Поблизости всегда должна ошиваться пара бойцов.
– Сделаем, – кивнул Кузьма. – Пусть только сунется, порежу на ремни.
– Начинаем операцию «На живца». – Зотов обвел партизан пристальным взглядом. – Сейчас железо лишнее выдерут из спины, и я поищу Анну Ерохину. Очень она мне нужна. За дело!
Отряд покинули затемно: Зотов, Карпин, Шестаков и Воробей. Не выспавшиеся, опухшие, злые как черти. Зотов уходил с тяжелым сердцем. Мысли в голову лезли поганые: а если кто проболтается? Если рыбка соскочит с крючка в последний момент? Если не поведется на блеф? Если, если, если… так и сходят с ума. Весь план – авантюра. И козырь в этой игре только один: убийце нужен Решетов. Убирая бойцов группы поодиночке, он все это время шел к капитану, Решетов – его главная цель. А когда цель начнет ускользать из рук, убийце придется поторопиться. А где торопливость, там и ошибки. Следующая ночь станет решающей. Главное, чтобы преступник задергался. Добраться до Решетова в санчасти для него единственный шанс. Напасть по дороге на аэродром или прокрасться в самолет он не сможет, Решетов там постоянно будет на виду, не подступишься. Останется ночь.