Это «завтра» тянулось целый год, и сын уже не надеялся, что мать когда-нибудь найдёт работу. Он и понятия не имел, что всё это время она, проводив его, каждое утро спешила в колледж и оставалась там весь день, пытаясь овладеть языком, компьютером, всевозможными бухгалтерскими программами.
Арус часто мысленно возвращалась в тот злополучный день, когда потеряла работу. Больше двух лет она проработала в соседней кондитерской. Вкалывала шесть дней в неделю, по десять – двенадцать часов в день. От непосильного труда болели мышцы, по ночам она ворочалась в постели и не могла уснуть. С тоской вспоминала покойного мужа, за надёжной спиной которого прожила двадцать беззаботных лет. Ей было больно думать, что, если бы бедняга на том свете представил, какие мытарства выпали на её долю, наверняка не раз перевернулся бы в гробу. Часто по ночам Арус в полудрёме казалось, что муж будто и не существовал, что у неё нет ни прошлого, ни будущего, что родилась она в кондитерской, где единственным связующим звеном между ней и этим миром являются узкие, давящие стены и где однажды закончится её беспросветная жизнь. Казалось, женщина забыла, кто она, как её зовут… Она ничего не чувствовала, кроме боли во всём теле, и продолжала жить автоматически, инстинктивно, влача жалкое существование.
Каждый день Арус ходила на работу, и каждый день она принимала решение не поддаваться провокациям, не вступать в спор с кем бы то ни было, любой ценой сохранить работу, не потерять душевное равновесие… Однако неожиданно для самой себя в один из мрачных ноябрьских дней Арус сдалась. Единственный человек, который был добр и вежлив с ней, – это хозяйка кондитерской, тикин Нвард, невысокая, миловидная женщина с мягким характером. В тот день она отозвала Арус в сторонку и с яростью набросилась на неё:
– Ну что ты за женщина такая, а?! Вместо того, чтобы делом заняться, баклуши бьёшь. Думаешь, я набрала кредитов на свою голову, чтобы такие, как ты, шоколад переводили? Боже мой, ты только посмотри! Она из шоколада на столе узоры делает! Вздумала с уста[38] Пайлаком тягаться? Какое тебе дело до него? Зачем ты крадёшь его узоры?
– Вы о чём?! Я ничего не крала, – еле вымолвила Арус, вытаращив глаза от ужаса.
Она так расстроилась от возведённой на неё напраслины, что не сдержалась и разрыдалась. Это было верхом несправедливости – обвинять Арус в безделье, в то время как она выпекала почти двадцать видов пирожных, размещала тяжёлые коробки с фруктами в холодильнике, взбивала в огромных количествах различные кремы для кондитеров, при необходимости помогала у печи работникам мукомольного цеха. Пожалуй, Арус была самым занятым, энергичным и трудолюбивым работником кондитерской.
– Не мешай людям работать, не закатывай истерик. Приступай к работе и не смей перечить уста Пайлаку. Весь коллектив, стало быть, заблуждается, а ты одна права? Так не бывает! А я, как дура, всегда тебя защищала. Хотя бы имей совесть признать свою ошибку. Мало того что сама ввязываешься в передряги, так ещё и меня впутываешь. От тебя одна головная боль! – схватившись за голову, крикнула тикин Нвард. И вдруг у неё сорвалось с языка: – Правду говорят, что ты оторва. Так и есть. Оторва ты!..
Глаза Арус полезли на лоб, она оторопела от последних слов и зарыдала ещё громче.
А вот что произошло на самом деле. Она выдавливала из бумажного мешочка жидкий шоколад и украшала выпечку. Когда масса остыла и застряла в отверстии мешочка, Арус попыталась выковырять её оттуда. Из рассыпавшихся по столу крупинок волшебным образом сложился бисероподобный узор уста Пайлака. Женщине и в голову не приходило перенимать его мастерство, и так времени ни на что не хватало.
Как ни старалась Арус понять свою ошибку, вины за собой она не чувствовала. Но когда поймала на себе презрительный, самодовольный взгляд Пайлака, поняла, что тот в очередной раз подложил ей свинью. В эту минуту у неё было одно-единственное желание – как можно быстрее сбежать отсюда и вычеркнуть из памяти кондитерскую и всех этих людей.
– Дорогая тикин Нвард, раз уж я хуже всех, то увольте меня, чтобы не мешать остальным, – произнесла Арус сквозь слёзы.
– Не выдерживаешь стресс, да? Отлыниваешь от работы?! Ты только о себе думаешь, раз хочешь сбежать в эти напряжённые дни: День благодарения на носу, следом Рождество, затем Новый год… То, что ты творишь, – чистой воды шантаж. Я столько усилий вложила, чтобы взрастить тебя как специалиста, а ты бросаешь нас в такой ответственный момент!
– Тикин Нвард, по моей вине ещё никто не пострадал. Подыщите мне замену, и я обещаю научить нового сотрудника всему. И чем скорее найдёте, тем лучше.
Действительно, самый напряжённый период в пекарне-кондитерской начинается накануне Дня благодарения и длится до Нового года. С четверга опустошаются витрины, с полок сметают всё подряд – от тортов до прочей мучной и кулинарной продукции. Уста Пайлак ворчит не переставая:
– Сколько можно обжираться?! Хватит! Довольно! Да чтоб вы подавились! Я от вас избавлюсь, вы – от меня.
Арус сразу же, с первого дня, не приглянулась коллективу и до последнего её там так и не приняли. Сама она не осознавала, что другая, не такая, как они, а сотрудники поняли это сразу и невзлюбили её.
Всё началось в первый рабочий день, когда Арус, преисполненная гордости, подошла к водителю – поставщику фруктов – и обратилась к нему на чистом армянском языке:
– Следуйте, пожалуйста, за мной. Я покажу вам, куда ставить ящики с фруктами.
Воски[39] – так звали всеобщую любимицу, бедняжку с золотым сердцем, которая, по всей видимости, была и тугоуха, – сразу же побежала к уста Пайлаку и начала тараторить:
– Эй, уста-джан, родной мой, ты видел, что вытворяет эта новенькая? Бесстыжая баба… Говорит шофёру: открой мою задницу, покажу тебе все свои фрукты… Потом они вдвоём вошли в холодильную камеру и закрыли за собой дверь.
Когда об этом рассказали Арус, она посмотрела на «бедную» Воски со снисходительной улыбкой, поскольку была уверена, что никто той не поверит, ведь всё это настолько невероятно и смешно… Однако поверили все и чуть было её саму не убедили.
После этого происшествия уста Пайлак потребовал, чтобы Арус лично, без помощи водителя, выгружала тяжёлые ящики с фруктами и доставляла в холодильную камеру, которая располагалась с противоположной стороны здания. Не мог же уста позволить, чтобы у него под носом процветал разврат, поэтому и создал такие условия, чтобы Арус не могла демонстрировать свои прелести водителю. Пайлак и Воски сразу же невзлюбили новую сотрудницу, а поскольку в кондитерской доминировало стадное мышление, то остальные тоже прониклись к ней неприязнью, и бедная Арус стала мишенью для травли и жестоких шуток.
Спустя несколько дней после её устройства на работу тикин Нвард поинтересовалась у уста Пайлака:
– Как работает наша новенькая?
– Э-э-э, ну что сказать, Нвард-джан, туго усваивает. Дубина стоеросовая! Никак не могла запомнить рецепт рулета, пока не записала. Да и характер у неё дурной, упёртая баба…
– Ну, значит, грамотная, раз записала и поняла. Говорят, в Ереване учительницей была.
– Ах, Нвард-джан, какая же ты наивная, всё принимаешь за чистую монету. Ну как ты веришь болтовне этой выскочки? Я за свою жизнь многое повидал и раз говорю «дубина», значит, дубина и есть! И долго она будет артачиться? И не таких усмирял. Сколько преподавателей и профессоров прошли через мои руки! Рано или поздно все они обращаются в мою веру. Да кто она такая, чтоб я с ней не справился? Я её в два счёта приструню. Не просто так меня уста кличут!
– Э-э-э, Пайлак, ты будь поласковее с девушкой. Расторопная, видать, и сноровка есть. Я решила: она останется и будет работать.
Каждый день в кондитерской начинался с разговора на одну и ту же тему: «Что бы такое ещё придумать, чтобы проучить эту оторву?»
Все работники вымещали стресс, усталость и неполноценность на Арус, повышая тем самым свою работоспособность. Они сами не осознавали, что эта армянка стала для них движущей силой, стимулом. Не проходило и дня без козней, которые они строили против неё. Однажды якобы случайно заперли Арус в морозильном складе. Бедняжка плакала, кричала, звала на помощь, но никто не отзывался. Её обнаружили минут через сорок – опять-таки «случайно». Арус ещё долго снились ночные кошмары, и даже в глендейльскую жару она вскакивала с ощущением странного холода, будто босиком очутилась во льдах мрачной Антарктиды.
Как-то раз она обратилась к уста Пайлаку с просьбой:
– Уста-джан, завтра день рождения моего сына, я уже заказала торт. Буду безгранично благодарна, если его испечёшь ты. Твои торты особенные.
– Мне всё равно. Но раз уж ты хочешь, так и быть, возьмусь за этот заказ.
На следующее утро Арус обнаружила на своём рабочем столе мрачный торт, украшенный чёрным кружевом и тёмной атласной лентой, на которой белым кремом было выведено: «Happy Birthday, Aram jan». При виде этой зловещей картины женщина истошно завизжала. Уста сумел с помощью теста и сладкого крема сложить в единую картину смерть, горе и боль. Арус мысленно перенеслась в свою ереванскую квартиру с чёрными занавесками в день похорон мужа. Она ухватилась за край стола, чтобы не упасть в обморок. Этот торт тоже долго преследовал её в ночных кошмарах…
В тот день уста Пайлак получил заказ на изготовление траурного торта по случаю чьих-то пышных похорон. Для работников кондитерской это была прекрасная возможность разыграть Арус и заодно развлечься самим. Через несколько часов уста всё же испёк торт, заказанный коллегой ко дню рождения сына.
Было совершенно непонятно, почему он с таким озлоблением относился к тикин Арус. Может, причиной тому была её точёная фигура (даже просторная рабочая одежда не могла скрыть соблазнительные выпуклости женского тела), которая отвлекала его от работы? А может, в душе уста Пайлака дремал художник, о чём он даже не догадывался, ежедневно воюя с разными вкусными сладкими кремами, разноцветным тестом, а также с различными житейскими проблемами, из-за чего чувство озлобления росло в нём с каждым днём?