Безмерное отчаяние в потухшем взгляде сына напугало Арус: казалось, он мог решиться на любой непоправимый шаг. Сердце матери сжалось от страха за жизнь ребёнка. Что же делать? Ну почему он всё воспринимает так болезненно?
– Сынок, на самом деле это не я, это ты гордый…
– Гордый?! Мне ещё так далеко до моего отца. Это он был настоящим мужчиной. А я слюнтяй! Тебе не хватает поддержки отца, а я не на своём месте. Всё ясно как день: папы не стало, а ты, как и Сона, бросаешь такого неудачника, как я. – Из глаз Арама хлынули слёзы гнева и отчаяния.
– Ну что ты!.. Не может быть такого, чтобы я когда-нибудь оставила тебя, я всегда буду рядом с тобой. Запомни: ничто не может нас разлучить. А сейчас я всего лишь иду на свидание…
Арус хотела обнять сына, утешить его, но он резким движением отстранил её руку и сжал голову ладонями. В нём ещё теплилась слабая надежда, что мать останется.
Она торопливо вышла, её обворожительная улыбка сменилась выражением тревоги. В голове Арама ещё долго эхом раздавался стук высоких каблуков матери… Она не должна была уходить!
Атмосфера в ресторане располагала к романтическому настроению. Пара сидела за роскошно сервированным столиком. Грег держал в своих ладонях руки Арус. Они были так нежны, контуры ногтей настолько безукоризненны, будто никогда не знали физического труда. По этим рукам никогда не скажешь, что их обладательница на протяжении многих лет готовила, стирала, чистила и убирала. Ярко-красная помада и такой же маникюр придавали Арус игривый вид. Создавалось впечатление, что эта женщина живёт без забот и без нужды. Однако Грег знал об истинном положении дел: её убогом быте и страданиях, выпавших на её долю в постоянной борьбе за существование, – и питал к ней особое благоговение. Арус была одета со вкусом, что скрывало истинную цену её наряда и аксессуаров. В её манерах, выражении лица, грациозной походке чувствовался аристократический шик, который придавал общий шарм всему, даже кольцу с поддельным алмазом – таким же блестящим и естественным, как она.
– Как ты прекрасна! Очень стильная… Таких женщин, как ты, сейчас очень мало. А почему такая серьёзная?
– Я эмигрантка в первом поколении и не могу жить, как вы, just having fun[57]. Я обязана быть серьёзной.
– Ну не молчи, откройся мне. Я хочу помочь тебе.
– Мой сын… Ты знаешь, что он поступил в университет, но не может учиться. Его миграционные дела зашли в тупик. Ни один банк не выдаёт ему кредит.
– Сын может отложить учёбу, пока не наступит более благоприятное время.
– Мне кажется, работа на автомойке медленно убивает его. Нельзя откладывать занятия, он должен посещать лекции, это будет хорошим стимулом для него. Он очень подавлен. Мне кажется, если сын не продолжит учёбу, с ним может случиться нечто плохое.
– В таком случае ты должна больше работать, чтобы оплатить его учёбу.
– Грег, но как? Как я, занимаясь бухгалтерией, смогу платить пятьдесят тысяч долларов за семестр?
– Бухгалтерией, конечно, не получится, но недвижимостью… Это то, что тебе нужно. Ты можешь продавать самые дорогие дома, я обеспечу тебе клиентов, богатых клиентов. Готовься к экзаменам. Уверен, ты легко их сдашь.
– Но ты переоцениваешь мои возможности, с моим-то английским…
– Дело не в английском, а в харизме, которая в тебе есть. У тебя способность притягивать людей как магнитом. Не знаю, как тебе это удаётся, но ты даришь клиентам радость. Ну, разумеется, впоследствии сын вернёт всю сумму с процентами, и у тебя будет стартовый капитал для твоего будущего благосостояния и бизнеса.
– О чём ты говоришь?! – слегка возмутившись, произнесла она.
– Деньги за учёбу, всё до копейки, я вернул своему отцу. Это была большая помощь, поскольку мне не пришлось платить проценты. И это справедливо: благодаря такому воспитанию из меня получился хороший бизнесмен.
– О нет, нет! Мы отдаём детям последнее, не рассчитывая на возврат.
– Это неправильно. Таким образом дети превращаются в потребителей, а не в творцов. Мой отец тоже был преданным родителем: он предоставил мне эту сумму на пять лет и не взял с меня проценты.
– Не надо сравнивать ваших и наших детей. Нашим детям приходится сталкиваться с бóльшими препятствиями и трудностями, поэтому они нуждаются в большей родительской заботе и поддержке.
Арус мысленно удивилась, как незаметно разговор был переведён в русло прагматизма: «Деньги, деньги… И снова деньги! Они стали идолом для этой страны. И этот бизнесмен – истинный сын своей страны. Голубоглазый красивый мужчина всю душу мне перевернул своим вниманием, своей чуткостью, обходительностью, но в то же время он прагматичен и расчётлив, как сама Америка. Какими романтичными и бескорыстными были отношения в могучей Стране Советов, где я выросла, где стыдно было заикаться о деньгах! Моё трепетное чувство к Грегу далеко от какой бы то ни было выгоды – только самоотверженная преданность, самопожертвование ради любимого человека… А как же мой Арам?.. Что будет с ним?..»
– Не знаю, не знаю… Любую женщину я бы сейчас предостерёг: не создавай своими проблемами преграды между собой и любимым мужчиной, но тебе я этого не скажу. Дорогая, давай поговорим о нас.
У Арус слёзы подступили к горлу, она с удивлением посмотрела на Грега, в чьих глазах горел огонь любви (этот мужчина уже очерчивает личное неприкосновенное пространство; так пытается поступить и Арам, только методы у них разные). Выпив Dom Perignon, Арус расслабилась. Ей хотелось отключиться, прильнуть к мужественному плечу Грега и забыть обо всём на свете: и об Араме, и об эмиграции, и о деньгах. Внезапно в голове раздался шёпот мужа: «Я же тебе говорил, он не сможет тебя понять, он для нас чужой». Арус прервала его: «Прочь от меня! Исчезни! Чужой для тебя, но не для меня!»
– Единственное, что я хочу сейчас, – чтобы ты всегда была рядом. Представляю, какой замечательной матерью ты будешь для моих детей. Я хочу много детей, большую семью, такую, какой была моя семья.
– Много детей… В таком случае ты должен жениться на более молодой женщине, я на несколько лет старше тебя, – улыбнулась Арус.
Грег вдруг понял: он до такой степени потерял голову рядом с этой очаровательной женщиной, что не воспринимает очевидных вещей и руководствуется только желаниями. Прав отец: влюблённость лишает его здравомыслия и бдительности. Но в эту минуту ему всем сердцем хотелось удержать Арус рядом с собой.
– Ну хотя бы одного ребёнка можешь подарить мне? – с шутливой мольбой в голосе спросил Грег, глядя ей в глаза.
Женщина хотела возразить, что у неё уже есть ребёнок, что никакие дети ей больше не нужны, но сдержалась. Неожиданные слёзы готовы были брызнуть из её глаз, она заставила себя встать, извинилась и направилась в сторону туалета.
В дамской комнате никого не было, и Арус подошла к небольшому угловому зеркалу. Она достала косметичку, чтобы освежить макияж, но, опершись на раковину, прислонила голову к стене и разрыдалась – из-за любви, боли, желания, неопределённости, ответственности. В её душе всё перевернулось. Она должна определиться, принять решение. В зале ресторана её ждал Грег – его взгляд был полон надежды. Что делать? Господи боже мой, ну почему так трудно, почему эта любовь так болезненна? Ниспошли мне Твоё спокойствие и мудрость, Боже милостивый!
– Мэм, мэм, что с вами? Чем вам помочь?.. Очнитесь!
Арус подняла голову – на неё удивлённо смотрела молодая чернокожая красавица.
– Знаете что, девушка, ничего, ничего не случилось и, к сожалению, не случится! – воскликнула Арус и зарыдала.
Вдруг она заметила, что косметичка закрыла сливное отверстие в раковине и вода льётся на пол. Она опомнилась, закрыла кран и отошла от умывальника. Внезапно появившаяся уборщица приступила к ликвидации последствий маленького наводнения.
Чернокожая красавица с искренней теплотой обняла Арус.
– Всё образуется, вот увидите, потому что вы такая замечательная, – сказала она и резко вышла из туалета.
Доброжелательное отношение девушки оказало целебное воздействие на Арус, её тревога и боль рассеялись. Ей показалось, что она нашла выход из сложной ситуации. Она умылась холодной водой, смыла косметику и стала приводить себя в порядок. Из зеркала на неё смотрела весёлая женщина. Какое самообладание! Никто бы не догадался, что это та самая, удручённая горем женщина, которая недавно жалобно рыдала в туалете. Арус вернулась в зал с намерением хорошенько повеселиться.
В зале молодой певец бархатным голосом исполнял песню Лайонела Ричи «Lady». Грег задумчиво стоял в углу зала. При виде улыбающейся Арус он весь засиял и обнял её.
– Удивительно, ты улыбаешься – и я уже счастлив.
– Я улыбаюсь, потому что знаю, как осчастливить тебя.
– Да-да, от тебя одной зависит моё счастье, только ты можешь меня осчастливить. Пойдём потанцуем.
Lady, for so many years I thought I'd never find you.
You have come into my life and made me whole.
Forever let me wake to see you each and every morning,
Let me hear you whisper softly in my ear.[58]
Мужчина и женщина кружились под звуки танго. Оба танцевали так, что казалось, плывут во власти стихии любви. Посетители ресторана собрались вокруг них и любовались их танцем. Пара самозабвенно кружилась в такт музыке. Арус и Грег ничего не замечали, они видели и чувствовали только друг друга… В танце, в движении, в ритме они слились в одно дыханье…
Эпилог
Большая влюблённость Арус и Грега не переросла в любовь, а как мимолётная вспышка угасла в их сердцах. Однако послужила толчком к другому чувству, долгому и прочному браку, но об этом чуть позже. Арус приняла решение и за себя, и за Грега. Жизнь по принципу «следовать только велению разума и подавлять чувства» досталась ей по наследству от мужа. Состояние, в котором чувства дают ростки и увядают, не принеся ни цветов, ни плодов. Понимаю, что разочаровываю моего дорогого читателя, который ждёт от меня счастливого финала – свадьбы наших героев. Однако признаюсь честно: это не моё решение, его приняла Арус.