Джо Бартон, к удивлению многих знакомых и глубокому сожалению друзей, бросил охоту в конце того самого года, когда в город Калиенте, что невдалеке от Лас-Вегаса, прибыла семья армянских эмигрантов. Было время, когда бывшая жена Бартона, Митра, всячески пыталась отвадить его от охоты, но, увы, тщетно. В конце концов мужчина развёлся с ней. Он предпочёл жене хобби. Многие из его близкого окружения подозревали, что странное решение связано с некой армянкой по имени Нубар, в которую тот якобы был по уши влюблён. Однако эта версия так и не подтвердилась, поскольку Бартон не любил обсуждать свою личную жизнь. Он был неразговорчивым и замкнутым.
Джо вырос в густом лесу, расположенном в округе Бойсе в штате Айдахо, где жил вместе с отцом-егерем. Матери он лишился в раннем детстве. И отец, и все, кто её знал, с теплотой вспоминали безвременно ушедшую из жизни женщину. О ней отзывались как о преданной матери и жене, скромной, радушной и доброй женщине.
В душе Бартон свято хранил воспоминания из детства, связанные с матерью, но не делился ими даже с задушевными друзьями.
…Маленький Джо температурил и не вставал с постели. Его знобило, всё тело ломило, и детское воображение воспринимало болезнь как состояние крайней безнадёжности… Из его глаз невольно хлынули слёзы, и мальчик, зарывшись лицом в подушку, горько заплакал. «Мери, успокой ребёнка!» – крикнул отец из соседней комнаты.
Мать обняла сына, и от её поцелуев боль как рукой сняло. Джо вспоминал, как молодая женщина, упав на колени перед иконой темноглазой Богоматери, самозабвенно и страстно молилась. Малыш был уверен, что именно за него. Мама была красива. Джо помнил её прозрачно-голубые глаза, блаженную, нежную улыбку.
За окном сверкнула молния и на миг осветила самые отдалённые уголки дома. Протяжным зловещим воем своё присутствие выдали волки. Они были почти рядом, по ту сторону стены… Ветер свирепствовал, от поднявшегося вихря сотрясался дом. Казалось, стены и потолок одиноко стоящего в лесу домика вот-вот утонут и небо опустится на кровать. Конечно, это был бред температурящего ребёнка, всего лишь нереальная реальность… Но, когда мать подошла к изголовью мальчика, ливень и буря отступили: перед силой молитвы оказались бессильны и они. Страхи Джо рассеялись. Мать ласково поглаживала его ручонку.
Стихия наконец-то предпочла безмятежность. Ночной небосклон, вся вселенная, природа вернулись на круги своя, подчинившись воле Творца. На лицо матери упала тень вечности.
В детские и юношеские годы лик Богоматери имел особое значение для Джо. Икона висела напротив его кровати, и он постоянно находился под неусыпным взором матери Христа. Впоследствии, когда мамы уже не было в живых, Джо всё равно ощущал её присутствие рядом. Иногда лицо на иконе вдруг начинало преображаться, принимая черты матери. Лица обеих женщин как бы сливались в одно, и казалось, что они поразительно похожи: те же глаза, тот же взгляд, в котором застыл вселенский шёпот. Они обе взирали с небес, оберегая жизнь неискушённого юноши. Джо засыпал под взором Богородицы и просыпался, встречая заботливый взгляд матери…
Не только новички, но и бывалые звероловы делали всё для того, чтоб хотя бы раз выйти на промысел с Джо, который слыл знатоком охотничьего дела. Многие с почтением отзывались о нём, хотя некоторые называли Бартона старым чурбаном, неотёсанным дикарём со старомодными замашками. Но даже среди них Джо пользовался непререкаемым авторитетом. В отличие от других охотников он обладал удивительным чутьём обнаруживать добычу. И наблюдал за дикими животными, когда те свободно передвигались в лесу, пытаясь изучить их сущность и повадки. А иногда Джо ещё и ощущал их присутствие в своём жилище. Пума, умывающаяся по-кошачьи, сокол, взмахивающий мощными крыльями, койот, играющий со своими детёнышами, медведь, ворующий мёд из дупла… Невероятно, но время от времени Джо видел их у себя в доме…
Он рассказывал истории о лесных диковинках, вобравшие в себя и индийские легенды, и сказки о сверхъестественном, которые слагала бабушка в старые добрые времена, а для пущей достоверности и убедительности сдабривал их реальными событиями. У него был свой, самобытный мир, скрытый от чужих глаз.
Из-за увлечения Джо брак с первой женой просуществовал всего четыре года. Охота для него была отдушиной, поводом уйти из дома, единственной возможностью побыть наедине с собой. Он дорожил днями, проведёнными вне дома, поскольку в это время жена не могла контролировать мужа. До женитьбы Джо думал, что надёжная и трудолюбивая Митра наладит быт и внесёт стабильность в его жизнь. Мужчина нуждался в семейном тепле и уюте. Женщину Бартон привлёк своей мужественной красотой и романтической утончённостью – качествами, которые смягчали его грубый нрав.
Но за исключением счастливого медового месяца вся их совместная жизнь сопровождалась бурными скандалами. Джо отдавал Митре весь свой заработок, предоставив ей полное право тратить деньги по своему усмотрению. Жена распоряжалась семейным бюджетом, трясясь над каждым центом.
Предметом ссоры между супругами становились бытовые мелочи. К примеру, Джо мог бы довольствоваться одной бутылкой пива – вторая была лишней… Джо не туда поставил стакан… Джо оставил открытым окно, в которое залетели мухи и комары… Джо во время обеда пользовался двумя тарелками… Жена, подобно бдительному полицейскому, следила за каждым шагом мужа. Положительные качества Митры, подмеченные Джо до брака, сейчас действовали ему на нервы, поскольку тесно сочетались с отрицательными чертами характера. Сущность жены предстала перед ним в совершенно ином свете. Митра оказалась чёрствой, расчётливой и властной женщиной – одним словом, сущим семейным тираном. Она в свою очередь считала мужа неотёсанным тупоголовым дикарём. Митра неустанно твердила, что охота – затратное, не оправдывающее себя занятие. Джо возражал, приводя множество доводов.
Так, чтобы получить разрешение на охоту, нужно было уплатить одноразовый налог, который составлял незначительную сумму. Через несколько дней жена представила мужу подробные расчёты. Митра посчитала часы, потраченные на охоту в течение года, перевела их в месяцы, а общее число месяцев помножила на размер оклада, выплачиваемого мужу на работе. Получилась кругленькая сумма, на которую можно было купить дом в приличном районе города. Конечно, в этом была доля истины. Однако Джо больше не интересовали «истины» жены и совершенно не волновала перспектива приобретения собственного дома, а тем более «семейного счастья» с Митрой в этом доме. Но жена была непреклонна: муж должен бросить своё увлечение и искать вторую работу – или она, или охота. Он выбрал последнее.
Тем не менее Джо Бартон, к удивлению многих знакомых и глубокому сожалению друзей, бросил охоту. Но это произошло позже. Он отказался от любимого занятия тогда, когда в город Калиенте, что невдалеке от Лас-Вегаса, прибыла семья армянских эмигрантов.
Армянская семья арендовала маленькую каморку на окраине города. Мать, которую звали Нубар, и её семнадцатилетний сын Арутюн работали на ближайшей автозаправочной станции. Здесь уже несколько месяцев обсуждали развод супругов – Нубар и Каро. Сотрудники искренне симпатизировали женщине и ценили её, в то время как у мужа была подмоченная репутация: он вёл аморальный образ жизни, изменял жене, а сейчас связался с ночной кассиршей Синди, работающей на той же станции.
Нубар была «зеркалом» ереванской жизни мужа. В период их брака он постоянно терпел неудачи, но вину сваливал на других, и особенно на жену. В жизни много примеров, когда никчёмные мужчины отвергают женщин, являющихся для них поддержкой и опорой. Нубар для Каро стала напоминанием о прошлой – ереванской – жизни, бременем прошедших дней, от которого он хотел избавиться как можно раньше. Зачастую под маской сильного мужчины этот слабак прятал собственную ущербность. Ему казалось, что в семье сильным считается тот, кто поднимает руку на женщину. Какое заблуждение! Подобное мышление присуще малодушным, слабовольным ничтожествам. Время от времени на нежной белой коже Нубар появлялись синяки, и её глаза, готовые расплакаться, выражали печаль.
Они жили в одном из окраинных кварталов Еревана в тяжёлых бытовых условиях. Впроголодь, едва сводили концы с концами. Однако на фоне деловых и эмансипированных женщин Нубар разительно выделялась своей женственностью и обаянием. Ей завидовали? Возможно. Впрочем, о её невероятной привлекательности ходили слухи, но она об этом не знала. Были, конечно, и такие, кто не замечал её достоинств, и в списке этих людей лидировал Каро. Он и не мог заметить, потому что видел её в серой, жалкой ереванской действительности, где на первом месте были житейские хлопоты, где женщина выматывалась до предела изнурённая нудными домашними обязанностями, требующими ежедневного монотонного труда. Она целый день крутилась как белка в колесе, но не в силах была решить проблемы, которые связывали её унылый быт с реальной жизнью.
Фортуна улыбнулась Каро в Америке в виде white card[7]. А это означало, что через несколько лет он получит green card[8]. Каро устроился водителем в транспортную компанию, занимающуюся грузоперевозками по маршруту Лас-Вегас – Лос-Анджелес. А когда у него появились деньги, ему захотелось вкусить счастье свободной и вольготной жизни в стране безграничных возможностей: он стал искать новые, неизведанные ощущения, оттенки и переживания, которые никогда прежде не испытывал.
Белокурая Синди, ночная кассирша бензоколонки, вскружила ему голову. Веснушчатая, длинноногая, легкомысленная, но при этом расчётливая девушка сориентировалась мгновенно. Поймав на себе похотливые взгляды Каро, она сразу смекнула, что этот тип падок на женские ласки и ненасытен. В крупной транспортной компании было много водителей, но – о чудо! – чистокровная американка предпочла именно его – армянина-эмигранта. Каро был польщён, он не верил в свою удачу. «Она поняла, что я настоящий мужчина, – думал Каро, – заметила мою силу, мои достоинства. Но… А что тут удивляться – так и должно было быть».