Он говорил очень уверенно, и ее сердце дрогнуло. София провела ладонью по его щеке и посмотрела ему в глаза, такие понимающие, такие заботливые.
— Я преодолеваю все только благодаря тебе, — призналась она. — Я не сомневаюсь, что ты будешь рядом.
Ей показалось, что в глазах Томаса промелькнула боль, но, когда он снова посмотрел на нее, взгляд его был ясным.
— Что тебя так сильно напугало, дорогая?
София подвела его к скамейке, стоявшей неподалеку, и они сели. Девушка прижалась к Томасу:
— Мне не стоило обижаться на тебя за то, что ты скрывал от меня некоторые вещи. Я тоже не все тебе рассказывала и теперь хочу быть честной до конца. Об этом никто не знает.
Он крепче сжал ее руку. Это было ей необходимо. София начала:
— Когда мне было восемь лет, мои родители расстались. Мама никогда не была по-настоящему счастлива в браке, но после развода она была подавлена. С тех пор она добивалась того, чтобы у меня было все самое лучшее. Мама работала сутками. Я училась в престижной школе, и у нас был красивый дом в элитном районе. Но на самом деле ей было наплевать на мои чувства. Я никогда не понимала, как отец мог нас бросить. Но когда я просила разрешения встретиться с ним, мама не соглашалась или переводила разговор на другую тему. Все пошло не так с тех пор, как папа ушел от нас, и каждую ночь перед сном я желала лишь одного — чтобы он вернулся.
София взяла руку Томаса и посмотрела на нее. Это была надежная рука. Она прикоснулась губами к его мозолистой ладони перед тем, как продолжить.
— Как-то раз летом мы отдыхали в Мускоке. Там было очень красиво, но я страдала от одиночества. Мне не хотелось, чтобы мама видела, как я плачу. Она это ненавидела. Я сдерживалась изо всех сил, но однажды решила спрятаться на чердаке и выплакаться. Кто-то взял и запер чердачную дверь, а я специально оставила ее открытой, чтобы было не так темно. И вот я оказалась в полной темноте. Я кричала, барабанила в дверь, но меня никто не слышал. Я провела там около четырех часов, не слыша ничего, кроме собственного дыхания и шуршания насекомых. Но окончательно я начала сходить с ума, когда почувствовала, что по моей голове ползают пауки. Я начала дико орать, и меня наконец нашли.
— О, София… теперь мне ясно, почему тебя напугал паук.
— Мне кажется, что я никогда не избавлюсь от страха перед пауками. Каждый раз, увидев их, я чувствую, что они ползут по моей голове.
Томас поцеловал ее в ухо. София тут же растаяла и немного расслабилась:
— Это еще не самое худшее, Томас. Когда меня нашли, мама была вся багровая от злости. Она орала на меня, обвиняла в том, что я играю в опасные игры. Кричала, что мы ужасно выглядим перед людьми… Она только об этом и думала. А потом она сказала… сказала…
Даже сейчас ей было больно об этом вспоминать. Слова матери были несправедливы и жестоки. Маргарет и сама сожалела об этих словах всю жизнь, но тем не менее они оставили на сердце Софии глубокий след.
— Мама сказала, что от меня одни беды и неудивительно, что папа от нас ушел.
Томас что-то пробормотал по-испански. София ничего не поняла, но по его тону было понятно, что он выругался.
— Попав на ранчо, — продолжала девушка, — я осознала, что всю жизнь чего-то боялась. Боялась, что мама тоже может уйти. Ведь она — единственное, что у меня осталось. Поэтому я посещала «правильные» школы, знакомилась с «нужными» людьми. Потом нашла «правильную» работу. Потом — «правильного» мужчину. Энтони подходил по всем параметрам — умный, состоятельный, ему сулили блестящую карьеру. А я настолько привыкла быть послушной, что стала бы прекрасной безропотной женой.
— И тут ты застукала его с его любовницей. — Томас улыбнулся, и она не могла не улыбнуться в ответ.
— Верно. С того момента и начались мои поиски себя. Я пыталась понять, какая я на самом деле. Оглядываясь назад, я понимаю, что мама хотела дать мне то, чего у нее самой не было. Только мне-то это не было нужно.
— Вот почему ты разозлилась, поскольку я не рассказал тебе, что являюсь совладельцем ранчо.
— Все всегда хотели манипулировать мною, вот я и решила, что ты такой же. И от этого мне стало очень больно. А ведь я начала влюбляться в тебя.
— Я ничего не говорил только потому, что тоже влюбился в тебя. Я боялся все испортить.
— Почему ты так думал? Это же замечательно, что у вас совместный бизнес. Карлос и Мария тебя обожают. Роза была твоей невестой и их дочерью… Если бы я все узнала, это не изменило бы моего отношения к тебе. В том нет твоей вины.
Томас напрягся:
— Но это моя вина. Роза погибла из-за меня. София, я поклялся защищать тебя… Но я не защитил Розу. Я был полным идиотом, в чем-то похожим на Энтони… Мы с Розой собирались пообедать и обсудить предстоящую свадьбу, но я работал допоздна, стараясь подготовить материалы к совету директоров, намеченному на следующий день. Роза позвонила мне и сказала, что доберется до ресторана пешком, хотя раньше я всегда за ней заезжал. — Томасу очень хотелось, чтобы София прижалась к нему, но ему было совершенно невыносимо смотреть ей в глаза. Он боялся увидеть в них разочарование. Он не был рыцарем в блестящих доспехах, каким представлял себя когда-то. — По дороге к ресторану на Розу напал грабитель. Судя по всему, она решила не сдаваться и попыталась отвоевать свои вещи. Роза была очень смелой. На ее пальце на месте обручального кольца остались царапины. Следователь сказал, что преступник ударил ее по голове, и она потеряла сознание. К тому времени, когда ее обнаружили и привезли в больницу, было уже поздно. Этого не случилось бы, если бы я, как обычно, повез ее на машине.
— Томас… — мягко произнесла София.
— Я же говорил! — Он вскочил и посмотрел на нее. — Я не заслуживаю жалости.
— Поэтому ты решил наказать себя — бросил бизнес, свою семью и заперся на ранчо?
Томас кивнул:
— Мария и Карлос никогда не винили меня. Поселившись у них, я был ближе к Розе.
— А твои родители? — спросила София. — Они наверняка скучают по тебе. Ты полностью отошел от дел?
— Брат занял мое место.
Закончив рассказ, Томас взглянул на Софию. Она сидела на скамейке в темных джинсах и майке, еще не высохших до конца. Макияж смылся, а волосы курчавились больше, чем обычно. Это была самая красивая женщина, какую он когда-либо видел.
— Отец твердил, что я могу в любое время вернуться в компанию, но я ушел, можно сказать, хлопнув дверью.
— А сейчас ты ее откроешь? — с надеждой поинтересовалась София.
— Я по-прежнему считаю, что не могу стать счастливым, работая в компании отца, — заявил он. — Мое место — на ранчо. Здесь я чувствую себя дома.
И это была правда. Томас был сыт по горло городом, душными офисами, деловыми костюмами и галстуками. Он любил простор Виста-дель-Сиело, свободу, вечера у костра в кругу семьи и пение птиц на закате. Но, отказавшись от жизни в мегаполисе, он тем самым практически изолировал себя от людей.
— Благодаря тебе я понял, что мне надо помириться с родителями, — решительно произнес он.
София молчала. Исповедь Томаса взволновала ее. Этот человек взвалил на себя тяжелейшую ношу. Она поднялась. В тесных мокрых джинсах было очень неудобно, но ей было все равно. Во всяком случае, сейчас не до этого. София знала, что нужно Томасу, потому что сама нуждалась в этом всю жизнь. Она подошла к нему, обняла и сказала:
— Я люблю тебя, Томас.
Он был настолько ошарашен ее признанием, что вначале отказался в это верить.
София повторила, уже по-испански:
— Te ато, Томас.
Он притянул девушку к себе и крепко поцеловал. Этот поцелуй был полон нежности, боли и любви. София обняла Томаса за шею, его руки соскользнули на ее талию. Она таяла в его объятиях и желала, чтобы это длилось вечно. Будь у нее сейчас возможность, она занялась бы с ним любовью. София жалела, что струсила той ночью. Нет ничего страшного в потере девственности. Это всего лишь естественное желание стать еще ближе к человеку, который тебе дорог.
— Te amo, София, — хрипло поговорил Томас. — Я никогда не думал, что смогу полюбить снова. — Он прижал ее руку к своей щеке. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я не знаю, что делать, но я не готов потерять тебя. У нас было так мало времени…
— Что ты хочешь?
«Скажи мне, ну скажи то, на что я смогла бы ответить «да», — мысленно молила она.
— Останься со мной.
— На Виста-дель-Сиело?
— Я знаю, что прошу слишком многого, но тем не менее хочу, чтобы ты была со мной. А где — это не так уж важно.
— Но тебе нравится жизнь на ранчо, Томас. Там ты чувствуешь себя счастливым.
София смотрела на него, любовь пронзала каждую клеточку ее тела. Ей было плевать на то, что они познакомились всего несколько дней назад. Казалось, они знают друг друга всю жизнь.
— Если ты счастлив на ранчо, значит, и я буду счастлива с тобой.
— Ты сама должна принять решение, София. Клянусь, я люблю тебя. Что бы ты ни сделала, это не заставит меня поменять отношение к тебе. Я хочу, чтобы ты поняла это.
Она кивнула:
— А тебе нужно понять, что я уже приняла решение. Я верю в тебя, Томас. И я нашла для себя местечко в твоем сердце. — Она прижала ладони к его груди, наслаждаясь бешеным ритмом сердца мужчины. — Ты мне сразу понравился.
— Люди подумают, что мы сумасшедшие, — пробормотал он.
— Не важно.
Томас взял Софию за руки и опустился на одно колено. Когда он прижался лбом к ее рукам, девушку переполнили эмоции. Затем он поднял голову, и она увидела в его глазах любовь и надежду.
— Выходи за меня замуж, София. Я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы ты была счастлива.
Пели птицы, шумел водопад, кричали обезьяны, но София не слышала ничего, кроме биения своего сердца. Она упала в объятия Томаса.
— Да, — ответила София, ощутив, что все в мире становится на свои места и она наконец обрела то, что давно искала. — Миллион раз — да.
Глава 12
Танцы уже начались, когда Томас повел Софию в затененную часть патио.