– Да? – сказала она.
– Да, – сказал Бастрыга. – Ты в рубашке родилась, Тома. Но встречай меня лучше без нее. Я еду. Отпросился с работы.
– У меня… – начала Тамара и осеклась. – Конечно, приезжай, – пробормотала она. – Я так соскучилась.
Это было и ложью, и правдой. Ей вдруг нестерпимо захотелось очутиться в объятиях любовника. Быть покорной его рукам, его желаниям. А в награду ощущать себя в безопасности. И не бояться. И не гадать, кто еще явится по ее душу следом за санитарами психиатрической лечебницы. Такое простое человеческое счастье. Маленькое. Но порой и такого бывает достаточно.
Когда долго идешь по зимней равнине, мозги застывают, как жир на морозе. Тупеешь сам, и внимание твое притупляется. Клонит в сон. Словно бесконечное белое полотно прокручивают перед глазами: взгляду не за что зацепиться среди унылого однообразия. Косые линии столбов, щетинистая полоса леса, какие-то бесформенные пятна на снегу. Это усыпляет, как и монотонность одинаковых движений. Вы механически поднимаете и опускаете ноги, стараясь не попасть в какую-нибудь рытвину.
Это не такая простая задача, как кажется. На вас куча всяких одежд, стесняющих движения. Вы оступаетесь, проваливаетесь, сбиваетесь с шага. И вот уже легким не хватает воздуха, и мышцы сводит от боли, и рюкзак за спиной мешает распрямить плечи, и вам плевать, что ветер с разбойничьим посвистом гоняет по полю призрачных волчков, а небо наливается свинцом, и оттуда уже не манка сыплется, а целые хлопья валят, такие крупные, что ресницы не выдерживают их тяжести. Зажмуренные глаза не замечают, как сугробы распухают, снегопад густеет, пространство съеживается под натиском мерцающей мглы.
Тут-то вас и накрывает саваном с головой – ап!
Игорь и опомниться не успел, как метель, злорадно вереща, поглотила все вокруг, оставив ему крохотный островок посреди океана слепящей, жгучей белизны. Дорогу, к которой он пробирался через поле, еще некоторое время можно было различить по деревьям на обочине, но вскоре их слизало гигантским белым языком. Снег летел так густо, словно его лопатами швыряли. Перед собой Игорь видел лишь собственные ноги, – топ, топ, топ – а дальше все тонуло в молочном кипении. Гудящий воздух сделался до того плотным, что на него приходилось налегать всем корпусом.
Наклонившись вперед, он не сразу услышал, как в кармане дребезжит телефон. Звонила Тамара. Игорь сунул телефон обратно.
Не для того он ее оставил, чтобы вернуться. Да и возможно ли вернуться? Оглянувшись, Игорь не увидел ничего, кроме молочного кипения. Он зашел слишком далеко. Заехал первым попавшимся автобусом за город, а потом отправился куда глаза глядят. Возле дома, в котором Игорь нашел временное пристанище, его ждали. Он сразу узнал полицаев в двух мужчинах, сидевших в машине и пялившихся на дверь подъезда. Пришлось пройти мимо.
Все мимо, мимо и мимо, таков, видимо, удел Игоря. Если в ближайшие полчаса не посчастливится набрести на оживленную трассу или какое-нибудь селение, то ему конец. Глупо. Но разве умнее гнить заживо в каком-нибудь бараке? На родине его в покое не оставят. Значит, он или сумеет убраться подальше, или все равно пропадет. Так лучше уж на свободе, по своему велению, своему хотению.
Как в сказке… Жаль, если у нее будет такой печальный конец.
Спохватившись, Игорь обнаружил, что сошел с поля и бредет вдоль лесополосы по наметенным сугробам, дымящимся от поземки. Пришлось поднатужиться, чтобы поскорей вернуться на ровное пространство, где снег лежал не так глубоко.
Вздымая ногами тучи снега, как лось, Игорь ломился все вперед и вперед, превозмогая желание упасть, замереть и больше не шевелиться.
Снова ожил телефон в кармане. Выждав с полминуты, Игорь поднес его к уху скрюченной от холода пятерней.
– Почему не берешь трубку? – обеспокоенно спросила Тамара.
– Не слышал, – ответил Игорь, выворачивая из-за деревьев на относительно свободную от снега дорогу.
Сейчас она была пустынной, но на ней можно было различить колеи от недавно прокатившихся здесь колес.
– Ты куда-то идешь? – спросила Тамара.
– Как ты догадалась? – ответил Игорь.
– Дышишь тяжело. И ветер шумит. Ты где?
– Далеко.
– Скажи, где ты.
Зачем ей? Чтобы сообщить кому-нибудь? Или она беспокоится?
Прислушавшись к себе, Игорь понял, что ему все равно. Теперь все равно. Совсем. Как будто речь идет о ком-то другом. Не о нем и не о Тамаре.
– Хочешь ко мне приехать? – спросил Игорь, вглядываясь в дорожный знак, призрачно проступивший в снежной круговерти.
– Не знаю, – сказала Тамара. – Вряд ли. Но ты все равно скажи.
– В семи километрах от какой-то Розановки… На трассе.
– Как?
– Розановка, – отчеканил Игорь по слогам, хотя это было непросто сделать окоченевшими губами. – Услышала?
– Услышала, – сказала Тамара.
– Запомнила?
– Запомнила, – подтвердила она.
– Ну, тогда я пошел дальше, – сказал Игорь. – А то холодно.
– Давай, – сказала Тамара.
– Пока.
– Пока.
Игорь пошел дальше. Ему вдруг показалось, что Тамара находится где-то рядом, и если он обернется, то увидит ее, ободряюще машущей рукой: шагай-шагай, никуда я не денусь. И, представляя себе эту картину, Игорь улыбался той вывернутой улыбкой окоченевшего путника, которую не отличишь от плаксивой гримасы. Готовый то ли рассмеяться, то ли заплакать, то ли сделать то и другое одновременно.
На самом деле Тамара находилась очень-очень далеко от того места, где плелся Игорь, чудом не падающий от изнеможения. Она сидела на диване в квартире, купленной старшим следователем Бастрыгой и делала вид, что поглощена удалением старых сообщений из памяти мобильника. А он, понаблюдав за ней, прищурился и спросил: «Ну, где этот герой нашего времени?» – «Идет», – ответила Тамара, не отрываясь от телефона. – «Куда?» – «Кто его знает». – «Где он сейчас?» – «Сейчас он возле какой-то Красногоровки. Понятия не имею, где это. Не знаю и знать не хочу».
С этими словами Тамара сменила мобильник на пульт и стала смотреть какой-то глупый сериал. Она слышала, как Леонид сообщает кому-то первое пришедшее ей в голову название, и надеялась, что Красногоровка реально существует в Артемовской области. Пусть ищут… Ищут ветра в поле…
А в настоящем поле настоящий ветер прилагал все силы, чтобы сбить с ног упрямого человечка, плетущегося по пустынной дороге.
Он не остался лежать на какой-нибудь обочине до весны по той причине, что путеводная звезда, или провидение, или некая высшая сила – не в названии дело – уберегли его от бурана и вывели к спасительному приюту. Это был абсолютно выстуженный, но достаточно прочный и вместительный дом на колесах: большущий автобус с красными занавесками на окнах. Снаружи он был светло-серый и настолько сливался со снежными заносами, что Игорь его не заметил бы, если бы не яркая занавеска, выбившаяся из окна и порхающая на ветру.
Дело в том, что водитель сбился с пути, съехал с дороги и теперь с помощью пассажиров выталкивал автобус обратно. Игорь подоспел как раз вовремя, чтобы присоединиться к ним, и через десять минут, вконец замерзший и выбившийся из сил, спал на красном плюшевом сиденье, совершенно не заботясь о том, куда его везут.
Очнувшись в Розановке, он назвал это чудом, а не вполне трезвый сосед возразил, что произошел обычный счастливый случай.
По правде говоря, нет особой разницы. Ведь ни чудеса, ни счастливые случаи сами по себе не происходят. Кто-то подбрасывает их нам вперемешку со всевозможными бедствиями и напастями, которых, как правило, гораздо больше. При желании можно вычислить примерное соотношение, но оно нам ничего не даст. В этой старой, как мир, игре мы не игроки и даже не зрители. Играют нами. Подводят под смертельную опасность и наблюдают, как мы выпутываемся, а иногда соломинку протянут: нате, хватайтесь!
Игорь Красозов ухватился. Чего и всем нам остается пожелать.
Удачи!