— Вряд ли можно винить вас за поспешное бегство с места преступления, — сказал он. — На вашем месте так поступил бы каждый. Но все же не советую вам повторять подобные подвиги и в будущем. Вы отдаете себе отчет, что могло произойти? — продолжал Ренкин менторским тоном. — Вас арестовали бы по обвинению в убийстве. К счастью, доктор установил, что удар ножом был нанесен, по крайней мере, за два часа до вашего появления. Он судит по характеру запекшейся крови.
— Как узнала полиция, что в пляжной кабине находится убитая девушка?
— Вас заметили на пляже и позвонили в управление.
— Что бы вы делали без наших замечательных американских зевак? — с восхищением воскликнул я и уже более спокойным тоном спросил: — Следов убийцы обнаружить, конечно, не удалось?
Ренкин отрицательно покачал головой.
Тогда я задал вопрос, который в данный момент интересовал меня больше всего:
— Кто жертва?
Загасив сигарету, Ренкин откинулся в кресле и обменялся взглядом с Холдингом. Тот пожал плечами.
— У нас нет сомнений, что она — та самая женщина, которая заходила в гостиницу за Шеппи. Однако нам пока не удалось выяснить, чем она занималась с одиннадцати часов утра до момента наступления смерти. Ведь на ней был лишь купальный костюм.
— Вы ее опознали?
— Да. Ее зовут Тельма Кауэне. Она не вернулась с работы, и квартирная хозяйка сообщила о ее исчезновении. Мы пригласили ее в полицию, где она и опознала труп. Вызвали мы, кроме нее, и человека, у которого работала Тельма. Он должен вскоре прийти.
— И как его зовут?
Ответ лейтенанта заставил меня насторожиться.
— Его зовут Маркус Хан, он владеет магазином с громким названием «Школа керамики». На мой взгляд — просто ловкий плут. Девушка работала у него в демонстрационном зале продавщицей.
Мне нужно было срочно решать, говорить ли Ренкину о найденном пакетике спичек с непонятной рекламой магазина Маркуса Хана. Пожалуй, было еще преждевременно полностью раскрывать карты. Я должен был удостовериться, что Ренкин всерьез собирается отыскать убийцу Шеппи. Хотя расследование сейчас вел он, это не означало, что ему не мог помешать тот же капитан Кетчен, последуй на то приказ Криди. Поэтому, взвесив все обстоятельства, я счел за лучшее промолчать.
— Мы собираемся выяснить, что за дела были у Шеппи с этой девицей, — сказал Ренкин. — Возможно, что здесь не обошлось без ее дружка: он мог застать их в кабине и, не долго думая, разделаться с обоими.
Я посмотрел на Холдинга: тот с безразличным видом продолжал забавляться письменным прибором.
— Думаю, что узнать, с кем она проводила время, довольно легко, — сказал я.
— Об этом, вероятно, что-нибудь знает Хан. — Ренкин посмотрел на часы. — Пожалуй, мне лучше пойти в морг. Он должен быть уже там. У вас нет возражений? — спросил он Холдинга.
— Нет, конечно.
Я хотел встать, но Холдинг поднял руку:
— Задержитесь, я хочу еще раз послушать, что вы сейчас рассказывали, мистер Брэндон. Вы можете идти, лейтенант.
Ренкин поднялся и, кивнув мне, вышел. Некоторое время Холдинг молчал. Достав из кармана трубку, он не спеша набивал ее табаком. Официальная часть была позади, и, поняв, что теперь нам предстоит непринужденная беседа, я вытащил пачку сигарет и тоже закурил.
— Итак, сегодня утром вы уже разговаривали с капитаном Кетченом? — не глядя на меня, спросил Холдинг.
— Это был односторонний разговор, говорил все время Кетчен. Но я все же высказался под конец и заработал оплеуху.
— Мне известно, что вы упоминали имя Ли Криди, — сказал Холдинг, устремив взгляд в потолок.
— Я был вынужден это сделать, — ответил я, внимательно наблюдая за собеседником.
— Вы думаете, Криди был клиентом вашего компаньона? — Теперь Холдинг смотрел мне прямо в глаза. — Да.
Холдинг раскурил трубку и, нахмурившись, выпустил через нос клубы дыма.
— Какие у вас основания?
— Шеппи записал фамилию Криди в блокноте. Он не стал бы этого делать, не будь Криди клиентом.
— А разве не могло случиться, что неизвестное нам лицо попросило собрать о Криди кое-какие сведения? Об этом вы подумали?
— Мне приходил в голову и такой вариант, но с ним не вяжутся другие факты.
Я рассказал о разговоре по телефону с секретарем Криди и о том, как в кабинет миллионера меня провели в обход других посетителей. Я не забыл упомянуть и об угрозах в мой адрес, и о нападении Херца.
Попыхивая трубкой, Холдинг слушал меня с отсутствующим выражением.
— Я уверен, что Криди нанимал моего компаньона, — закончил я. — Теперь же, во избежание возможных неприятностей, он решил отрицать этот факт.
С минуту Холдинг размышлял.
— Вы в самом деле заинтересованы в том, чтобы выяснить, кто убил Шеппи? — сказал он наконец.
— Безусловно.
— Когда мне сообщили о вашей встрече с Кетченом, — сказал Холдинг, — я позвонил в прокуратуру Сан-Франциско и попросил навести о вас справки. Я получил довольно лестные отзывы: ваше агентство не раз помогало полиции. Вы неплохо зарекомендовали себя и за время работы в городской прокуратуре. Я разговаривал с помощником прокурора. Он не утверждал, что вы образец дисциплинированности, но когда вам предоставляют свободу действий, вы неплохо проводите расследование.
— Он так высоко отозвался о моих способностях потому, что до сих пор не вернул десять долларов, — сказал я, недоумевая, к чему клонит Холдинг.
— Ну хорошо, вернемся к делу. Значит, вы пытаетесь установить обстоятельства смерти Шеппи?
— Да. И я не намерен прекращать расследование из-за чьих-то угроз.
Холдинг понимающе кивнул.
— Наверное, мы сумеем помочь. — Он потер щеку. — В разумных пределах, конечно. Но гарантий успеха, естественно, дать не можем.
— Мне мешает Кетчен. Если он оставит меня в покое, с Херцем я сумею справиться сам.
— С Кетченом я поговорю, он перестанет вмешиваться. Но Херц может оказаться орешком покрепче, чем вы думаете. Его не следует недооценивать.
— Я не враг самому себе.
Помолчав, Холдинг сказал:
— Вот, пожалуй, и все. Время позднее, давно пора спать.
— Странно, отчего это вдруг мне решили предоставить свободу действий? — в раздумье покачал я головой. — По-видимому, я буду таскать для вас каштаны из огня, и мне хотелось бы знать о них чуточку побольше.
Кадык у Холдинга нервно заходил вверх-вниз, но его лицо оставалось по-прежнему непроницаемым.
— Я не ставил бы вопрос в такой плоскости, — осторожно сказал он. — Речь идет об убийстве вашего компаньона, и мне казалось, что вы, как специалист в этой области, заинтересованы в проведении отдельного расследования.
— Не принимайте меня за простака, мистер Холдинг, коль уж вы начали эту игру, давайте будем откровенными друг с другом.
— Я не вполне уверен, что полиция сумеет добиться успеха, — сказал Холдинг, тщательно выбирая слова. — Если девицу и вашего Шепни убил какой-нибудь гангстер, полиция, надо полагать, отыщет преступника. Но если в дело замешан Криди, трудно рассчитывать на положительные результаты.
— И вас это очень волнует?
Он бросил на меня быстрый взгляд.
— Хорошо, я раскрою свои карты, иначе вам трудно будет ориентироваться в обстановке.
— Только раскрывайте все карты, — сказал я. — Даже те, что спрятаны у вас в рукаве.
Он пропустил мое замечание мимо ушей.
— Через несколько недель в городе состоятся выборы новой администрации, — сказал он медленно. — И оппозиция ищет возможность ослабить влияние Криди, который, по существу, держит весь город за горло. Если имя Криди будет фигурировать в ходе расследования двух убийств, оппозиция не преминет воспользоваться этой исключительно благоприятной ситуацией. Нынешние отцы города не очень популярны, но у них исключительно большие финансовые возможности. Случись какой-нибудь скандал, и газеты оппозиции раздуют его до гигантских размеров, а это может сыграть на выборах решающую роль.
— Если я правильно понял, мистер Холдинг, вы — на стороне оппозиции?
— Я верю в справедливость и свободу, — произнес он, вынимая изо рта трубку и глядя на нее так, будто крайне удивлен, что она все еще продолжает гореть. Рот моего собеседника удивительно напоминал отверстие в крысоловке.
— Весьма похвально, мистер Холдинг, — сказал я. — Если оппозиция добьется победы, вы, очевидно, станете новым прокурором Сан-Рафаэля?
Его адамово яблоко снова запрыгало. Посмотрев на меня поверх очков, Холдинг почесал мочку. Он, вероятно, никак не мог решить: принять ли вид оскорбленного человека или свести дело к шутке. Наконец, выбрав последнее, он изобразил широкую улыбку, такую же фальшивую, как ресницы у красотки из кордебалета.
— Я полагаю, что так оно и будет, но к делу это никакого отношения не имеет. Абсолютно никакого.
— Кто жаждет крови Криди?
— Не следует употреблять столь сильные выражения. Идет честная джентльменская борьба между администрацией Криди и судьей Гаррисоном, который выступает с требованием реформ.
— А какова роль Ренкина во всем происходящем?
— Если расследование убийства Шеппи пойдет в направлении, нежелательном для администрации, Ренкин ничего не сможет сделать, — сказал Холдинг. — Комиссар полиции — закадычный приятель Криди, он не станет поощрять действия, которые могут повредить интересам его друга.
— А Ренкин мечтает стать капитаном, и поэтому портить отношения с начальством ему нет смысла, — сказал я. Так как Холдинг, очевидно, не собирался возражать, я продолжал: — Итак, каждый заботится о своей шкуре, а возможность рисковать любезно предоставляют мне.
— Судья Гаррисон обладает немалым влиянием. У оппозиции в ассортименте газеты с большим тиражом. Конечно, вам следует проявлять осторожность. Если вы не переступите рамок закона, никто не будет ставить вам палки в колеса.
— Если не считать Криди и Херда.
— Вы сказали, что сами позаботитесь о Херце?
— Я позабочусь о нем, но я ничего не говорил о «рамках закона».