Алкоголик вцепился в полу моего пиджака. Я дал ему сотню и сверток.
— Остальное получишь, когда передашь.
— А кому передать-то?
Мы вышли из бара. До встречи с Лесажем оставалось десять минут. У перекрестка я остановился.
— Он толстый и лысый. Да кроме того, он сам к тебе подойдет. Меня найдешь в баре и отдашь то, что получишь от него.
Оставив алкоголика, я скрылся в переулке, и мы с Карлом поднялись на крышу пятиэтажного дома, находившегося недалеко от места встречи. Устроившись поудобней на самом краю, мы посмотрели сверху на нашего протеже, который унылым чучелом стоял на перекрестке.
Прошло несколько томительных минут, но вот из-за угла вынырнула большая черная машина, из которой выскочили двое парней. Они подхватили ничего не понимающего алкоголика и втащили его в машину. Машина тут же развернулась и умчалась в обратном направлении.
Итак, это Лесаж! Ну что ж, теперь у нас с ним появилась новая тема для разговора, а то что же это — все о войне да о войне…
Несмотря на это печальное происшествие, мы с Карлом решили не менять наши планы, и, договорившись встретиться вечером, расстались: он пошел повидать соседку Анни, а я отправился в «Пламя».
До центра я добрался автобусом, и там довольно легко нашел ресторанчик, который оказался очень небольшим и скромным. Я вошел, уселся за крайний столик и заказал двойную порцию виски. После того как мы с Карлом по-братски разделили деньги, у меня осталось около тысячи франков. Но в виски отказать себе я не мог.
Когда официант принес выпивку, я спросил:
— Ты не знаешь, кто здесь дежурил две недели назад, седьмого числа?
— Я, если вам интересно. А что?
— Мне нужна одна дама, которая была здесь седьмого числа, — и я описал как выглядит Анни, но он не дал мне закончить:
— О, конечно, разве можно ее забыть? Ведь здесь была целая история…
— Я хочу тебя угостить: возьми себе виски и присаживайся, поговорим.
Посетителей почти не было, поэтому официант с удовольствием принял приглашение. Вскоре мы сидели со стаканами в руках, и он говорил:
— Эта дама пришла около семи вечера и села вон за тот столик. Она очень нервничала и выпила две рюмки водки. Потом к ней подсел мужчина и стал что-то быстро говорить. Видно, он говорил о неприятном, потому что она очень испугалась и даже побледнела. А мужчина все время оглядывался на дверь, и вдруг увидел за стеклянной перегородкой, которая… О, простите, месье, пришли посетители, я должен их обслужить.
Он встал и направился к пожилой парочке, которая уселась за столиком у стены. Обслужив их, официант вернулся ко мне и продолжил рассказ:
— Так вот, за перегородкой появилось двое мужчин. Они вошли в ресторан, тогда тот, что сидел с дамой, схватил ее за руку и потащил к запасному выходу. Те, двое, сразу их заметили и выхватили пистолеты. Посетители так перепугались, что никто не двинулся с места. Тот мужчина, что пытался убежать с дамой, тоже выхватил пистолет и сразу же выстрелил и попал в одного, а другой спрятался за столиком и тоже стал стрелять. Мужчина с дамой скрылись за дверью черного хода, а в ресторан вбежали еще трое. Они показали удостоверения сотрудников полиции и объяснили, что те, которые скрылись, опасные преступники. Двое полицейских бросились в погоню, а двое других подняли убитого и вытащили из ресторана. Потом на улице еще стреляли, а больше я ничего не видел.
— Спасибо, парень, — я потрепал его по плечу.
— Не за что, — он поднялся и заспешил к новым посетителям.
Оставшись за столиком, я закурил. Дело принимало неожиданный оборот. Что все это значило? Я должен докопаться до сути, только тогда можно будет найти Анни и ее друзей… если они еще живы. Но если с их головы упадет хоть один волос, я не оставлю в живых ни одного из палачей, даже если это будет стоить мне электрического стула… или что там у них… ах да, гильотины.
Зачем же эти типы охотились за моими друзьями по Сопротивлению? Может быть, Карлу удастся что-то вытянуть из Элен де Фар. Надо возвращаться в наше укрытие и дожидаться напарника.
Я расплатился и покинул ресторанчик, в котором две недели назад сидела моя помощница Анни. Тогда она еще была жива.
Я ждал Карла до восьми часов, пока наконец не понял, что если он не пришел до сих пор, то не придет вообще. Тогда я решил пойти по его следам, но сначала зайти в бар, где мы сидели днем.
Я заказал еду и выпивку и прикончил почти все, когда мне на плечо опустилась тяжелая рука. Обернувшись, я обнаружил перед собой типа, которого забрали днем вместо меня. Его оплывшую физиономию очень украшали несколько синяков, и он был зол, как оса. Прежде чем я успел что-либо сообразить, крепкий кулак алкоголика заставил меня опрокинуться со стула. Я упал, увлекая за собой еще не совсем пустую тарелку. Верзила подумал и угостил меня еще ногой в живот. Боль от удара по наполненному желудку притушила на несколько мгновений мое сознание. Но я очнулся все же достаточно быстро, чтобы уклониться от еще одного удара его слоновьей ножищи.
Откатившись в сторону, я вскочил. Посетители бара одобрительно зашумели: они любили подобные зрелища.
— Вмажь ему, Фрэнк! Пусть запомнит надолго!
Судя по воплям, моих болельщиков в этой толпе не было. Публика образовала кружок, в центре которого были мы с Фрэнком, который, наклонив голову и сжав кулаки, пошел на меня, как на амбразуру. Алкоголик был воодушевлен неожиданно легким успехом и поэтому не дума::! о защите. Когда он был на расстоянии вытянутой руки, мне пришлось отрезвить его ударом в челюсть. Фрэнк присел, но не упал, а резко выбросил вперед правую руку, которая попала мне в грудь, не причинив особого вреда.
Теперь Фрэнк стал осторожней. Он начал приближаться ко мне мелкими шажками, а потом вдруг прыгнул, и его кулак пронесся над моим ухом.
Зрители неодобрительно засвистели. Я отошел как можно дальше, но Фрэнк, подбадриваемый приятелями из толпы, вновь двинулся на меня. Я чувствовал, что слабею, из разбитых носа и губ капала кровь, и я слизывал ее, чувствуя на языке солоноватый вкус.
Фрэнк сделал отвлекающий жест левой рукой, и я, как дурак, попался на этот трюк, рванувшись не в ту сторону. В этот миг его кулак расплющил мою физиономию. Во всяком случае, мне так показалось. Не в силах выносить чудовищную боль, я упал на заплеванный пол бара.
Толпа довольно заулюлюкала.
Фрэнк огляделся с таким видом, словно победил в гладиаторском бою. Он, казалось, забыл обо мне, и я, почти не размахиваясь, подсек его ногой. Пока он падал, я вскочил. Он последовал моему примеру и тоже попытался встать, но тут уж носок моего ботинка с хрустом врезался в его подбородок. Фрэнк попытался встать, но я, не насладившись реваншем, поднял его за воротник и с размаху ударил по физиономии. После этого мой враг свалился на пол и больше не подавал признаков жизни.
Я оглядел толпу и понял, что недооценил опасность. У Фрэнка наверняка здесь были приятели. Я не ошибся: до моего слуха донеслось характерное пощелкивание, с которым открываются ножи, в руках некоторых парней заблестели лезвия. Круг начал сужаться. Подождав, когда они оказались достаточно близко, я нахально улыбнулся и вытащил пистолет.
— Ну, ребятки, кто из вас посмелей? Пули нынче дешевы, и я не поскуплюсь — угощу каждого, кто приблизится еще хоть на шаг, — с этими словами я чуть поднял дуло, нажал на курок, и лампочка под потолком бара разлетелась вдребезги.
Круг в ту же секунду раздался, желающих досмотреть представление оказалось совсем немного.
Держа пистолет в левой руке, я правой схватил Фрэнка за шиворот и потащил его из бара.
— Куда это вы его? — спросил вдруг детина с полупустой бутылкой в руке.
Я улыбнулся и, почти не целясь, нажал на спуск. Бутылка разлетелась вдребезги, поранив своего хозяина осколками. Больше вопросов не было, и я выволок Фрэнка из бара и потащил его к ближайшим развалинам. Там по ветхой лестнице я заволок его на второй этаж, положил на пол и несколько раз шлепнул по щекам, чтобы привести в чувство.
Было темно, и Фрэнк не сразу понял, кто перед ним, а когда в голове у него прояснилось, он спросил, как это мне удалось уйти из бара живым. Я заткнул ему пасть, качнув перед носом дулом пистолета.
— А теперь, мальчик, расскажи-ка мне о своих приключениях.
— Каких?
— Мне нужно знать, что было после того, как тебя увезли на машине.
— Ну да, так оно и было, — пробормотал Фрэнк, усаживаясь на полу и потирая челюсть. — Они схватили меня и запихнули в машину. А там набросили мешок и чем-то дали по голове. Мы ехали долго, может, полчаса, может, больше: я ведь был без сознания. А потом меня вытащили из машины и привели в какой-то подвал. Там был тип, про которого вы говорили: толстый и лысый. Они называли его «босс». Увидев меня, он страшно разорался и выскочил из подвала. Тогда эти парни стали меня расспрашивать, а потом завязали мне глаза, как следует отмолотили и выбросили на улицу. Потом мы снова куда-то ехали, а в конце пути мне опять дали по башке, и я очнулся на какой-то грязной обочине. Вот и все.
Я прислонился к стене, закурил и предложил сигарету Фрэнку. Минуты три мы молча курили, а потом Фрэнк спросил:
— Вы первый раз в Париже?
— А в чем дело? — я сплюнул на пол.
— Два года назад мне пришлось сидеть в гестапо. Со мной в камере были американец и два француза. Американец называл себя Кожаной Смертью. Он хлопнул тогда двух немецких офицеров и попался. А я сидел за то, что избил полицейского. Американца все время таскали на допросы. Однажды он задушил конвоира, который пришел за ним, наручниками, и мы сбежали. Не знаю, что с ним стало, но когда я похвастался ребятам, что сидел в одной камере с Кожаной Смертью, они сказали, что немцы охотятся за ним больше, чем за любым маки.
— И что?
— Мне кажется, что ты и есть Кожаная Смерть. Только тогда усы и борода у тебя были черными. Но я узнал тебя по глазам.
— Допустим. Ну и что дальше?