Я встал:
— Тогда я поговорю с Тимотео.
Раймондо покачал головой:
— Время разговоров прошло. Ты не знаешь, как надо с ним обращаться. Лаской его не проймешь. Теперь я занимаюсь им, и скажи жене, чтобы она больше не крутила перед ним задом. Завтра, ровно в девять, будь здесь. Я его приведу, и он тут же начнет стрелять.
Ну и хорошо, сказал я себе. Мне платят за то, что я учу его стрелять, а не за психиатрическую помощь.
— Годится. — Я снял телескопический прицел и завернул его в губчатую резину, скрутил глушитель, положил его и прицел в коробку, надел на ружье чехол, поставил коробку и ружье на стойку. — Значит, в девять утра.
— Так точно, солдат.
Из тира я пошел в бунгало. Часы показывали 19:34.
Люси закончила покраску. Войдя в гостиную, я услышал шум льющейся воды: она принимала душ. Из бара я достал бутылку виски, плеснул в стакан, выпил, не разбавляя содовой, и направился в спальню.
Люси вышла из ванной, обмотанная в полотенце.
— Тим не с тобой? — Она метнулась назад.
— Нет. Он с Раймондо. Ты помылась?
Тут она заметила мою распухшую челюсть:
— Что с твоим лицом?
Я стянул с себя рубашку:
— Ничего особенного.
— Что случилось?
Я ей все рассказал.
— Он просто псих. — Я снял ботинки. — Угораздило же нас связаться с ним.
Ее глаза широко раскрылись.
— Не может быть! Он тебя ударил?
— Кулаки у него что надо. В таком состоянии он ударил бы и собственного отца.
Я снял брюки и ушел в ванную. Холодная вода привела меня в чувство. Я вытерся насухо и вернулся в спальню.
Люси, уже в платье, сидела на кровати и смотрела, как я надеваю брюки и рубашку.
— Почему он тебя ударил, Джей?
— Он перегрелся. Не знаю. Он выглядел так, будто у него вот-вот начнется припадок.
— Но что ты ему сделал?
— Ничего! — проорал я и тут же одернул себя. — Извини, Люси. Я, похоже, тоже перегрелся. Что у нас на ужин?
— Что-то тут не так. Он не мог никого ударить. Меня это тревожит.
— Во всяком случае, меня он ударил. Он — невротик. Забудем его. И так я возился с ним целый день. Что у нас на ужин?
Люси встала:
— Могу поджарить яичницу с ветчиной. Или ты хочешь чего-нибудь повкуснее? — Ее глаза затуманились.
— Сойдет и яичница. Пойдем… я тебе помогу.
На кухне я сел к столу, а Люси достала яйца из холодильника.
— Он придет ночевать?
— Не думаю. Надеюсь, что нет. — Она поставила сковороду на плиту. — Не заводись, Люси. Он — сумасшедший. Я в этом убежден. Мне следовало сразу отдать его Раймондо. Мы с тобой ошиблись, решив, что найдем к нему подход. Раймондо говорит, что завтра утром он будет стрелять. Это все, что мне нужно. Забудем о нем на сегодняшний вечер. Он и так мне надоел.
Люси повернулась ко мне:
— Он запуган до смерти.
— Ты называешь это так. Я — иначе. Ради Бога, больше о нем ни слова!
— Хорошо, Джей.
Она разбила яйца над растопленным маслом.
— Ты забыла ветчину.
Люси покраснела и начала дрожать. Выключила газ и повернулась ко мне.
— О, Джей, я так волнуюсь. Что все это значит?
— Не порти мне аппетит. Прошу тебя, Люси, забудем о нем.
Я поднялся и вышел на веранду. Может, я был излишне резок, но Тимотео Саванто изрядно попортил мне кровь, и у меня болела челюсть.
Вскоре она принесла две тарелки. Яйца пережарились, ветчина подгорела. Пока мы ели, я рассказал Люси, где закопана жестянка из-под печенья.
— Ты слушаешь, Люси? Это важно.
— Да.
— Это большие деньги. Как бы я выглядел, если б их украли.
— Да, конечно.
Я не съел и половины яичницы.
— Извини, Джей. Она сегодня невкусная.
— Приходилось есть и похуже. — Я закурил. — Что сегодня по Ти-ви?
— Не знаю. Я не смотрела.
Из гостиной я принес «Ти-ви гайд»[7]. Вечером показывали вестерн шестилетней давности с Бартом Ланкастером в главной роли. Челюсть болела все сильнее. Я вернулся в гостиную и включил телевизор.
Люси унесла тарелки на кухню. По экрану мчались всадники, падали с гор огромные валуны. Гремели выстрелы, сверкали ножи. Я гладил рукой распухшую челюсть и смотрел.
Фильм, как и большинство вестернов, закончился кровавой резней. Едва пошли заключительные титры, я выключил телевизор.
— Пойдем спать.
— Можно ли оставить окно открытым?
Я знал, что она думает о Раймондо.
— Почему бы и нет? Я же с тобой.
Мы ушли в спальню. По очереди приняли душ. Когда мы легли в постель, поднялась луна, освещая море и далекие пальмы. Челюсть по-прежнему болела, но я старался о ней не думать.
— Что будет завтра, Джей? — спросила она из темноты испуганным голосом.
Я обнял Люси и притянул к себе.
— Стоит ли думать об этом? Посмотри лучше, какая сегодня луна.
Глава 4
Я пришел в тир за несколько минут до девяти, и ждать мне пришлось недолго. Ровно в девять я увидел приближающихся Раймондо и Тимотео.
Раймондо уверенно вышагивал впереди, Тимотео с поникшей головой плелся сзади. В черных очках. Его рубашка взмокла от пота.
Ружье я уже зарядил. Я не знал, чего ждать, и настроение у меня было не из лучших. Болела челюсть, синяк налился черным. Такой неумеха и такие кулачищи, вновь удивился я.
Когда нас разделяла дюжина ярдов, Раймондо что-то сказал Тимотео, и тот остановился как вкопанный, словно вол по команде погонщика. Раймондо подошел ко мне:
— Забирай его. Он будет делать все, что ты скажешь. Учи его стрелять, солдат. Не разговаривай с ним. Только учи стрелять.
Я подозвал Тимотео. Буду обращаться с ним, решил я, как с новобранцем в армии: ничего лишнего, только дело.
Не взглянув на меня, он вошел в пристройку и застыл, обреченно уставившись на далекие мишени.
— Сними очки! — рявкнул я.
Он сжался, но очки снял. Хотел положить их в нагрудный карман рубашки, но тут рядом возник Раймондо.
— Дай их мне.
После короткого колебания Тимотео протянул руку с очками. Раймондо взял их, посмотрел на Тимотео, затем бросил очки на песок и растоптал их ногой. Я бы не смог этого сделать, но одобрил действия Раймондо. Этот болван прицепился к ним, как маленький ребенок — к соске-пустышке.
— Ружье заряжено. Начинай стрелять, — приказал я.
Он взял ружье. Лицо его обратилось в маску. Меня пронзила внезапная мысль: а вдруг он выстрелит в меня или Раймондо? Хороши же мы тогда будем. Я даже вспотел, но все обошлось. Я понял, что Тимотео не мог и подумать об этом. Он повернулся и пошел к барьеру.
Впервые увидел он мишень в телескопический прицел. Я заметил, как напряглась его спина, когда мишень оказалась у него чуть ли не под самым носом.
— Не торопись, — поучал я. — Поймай в перекрестье центр мишени. Не дергай спусковой крючок, тяни его на себя. — Я дал ему пару секунд, чтобы сосредоточиться. — Стреляй, когда будешь готов.
Выстрел раздался секунд через пять.
Мы с Раймондо вгляделись в мишень. Он попал в самую середину.
— Хороший выстрел. Так и надо стрелять. Продолжай.
Стреляя с телескопическим прицелом по неподвижной мишени, промахнуться можно, лишь страдая болезнью Паркинсона, тем не менее из десяти последующих пуль только две легли в центральный круг.
Но он продолжал стрелять. Я заряжал ему ружье, наставлял, советовал. Раймондо сидел на скамье и курил. После первого выстрела он не смотрел на мишени, но я понимал, что лишь его присутствие заставляет Тимотео стрелять.
Через час, после того как из шестидесяти выстрелов он десять раз попал в центральный круг, я решил дать ему передохнуть.
— Ладно… давайте прервемся. — Я взглянул на Раймондо. — Пусть он пройдется. Жду его через час, — и я направился к бунгало.
Люси счищала с двери старую краску. Увидев меня, она прервала свое занятие.
— У нас перерыв, — пояснил я. — Дела идут? У меня есть час. Могу тебе помочь.
— Не надо. Мне это нравится. — Она встала. — Хочешь пива?
— Еще рано. — Я прошел на веранду и плюхнулся на один из парусиновых стульев. Люси села рядом.
— Почему не слышно выстрелов?
— Ружье с глушителем.
— А как он?
— Нормально. Он стреляет. Для нас это главное.
— Этот человек с ним?
— Раймондо? Да, конечно. Сидит в пристройке. Он — та смазка, которая заставляет этого болвана двигаться.
— О, Джей! Неужели у тебя нет сердца? Неужели ты не видишь, что этот мальчик запуган до смерти? — Она заломила руки. — Неужели ты не видишь, что этот ужасный человек застращал его?
Я потер шею, сдерживая закипающее во мне раздражение.
— Я не смог уговорить его стрелять. Ты — тоже. Ладно, Раймондо запугал его, но он стреляет. Он должен стрелять. Мне обещали заплатить пятьдесят тысяч, если я научу его стрелять…
Она резко встала и исчезла в бунгало.
Все сначала, вздохнул я. Просидев пять минут, я поднялся и последовал за ней. Люси сидела на стуле перед камином, закрыв лицо руками.
— Люси, пожалуйста, постарайся мне помочь. Мало мне этого психа, так еще и ты дуешься на меня. Я занят важным делом! Я стараюсь заработать…
— О, перестань! — взвизгнула она. — Эти деньги свели тебя с ума! Разве ты не видишь…
— Люси! — рыкнул я. — Что между вами произошло? Ты что, влюбилась в него?
Она покраснела, глаза округлились.
— О чем ты говоришь?
— Я тебя спрашиваю. С чего ты защищаешь этого слизняка? Кто он для тебя?
— Он — человек! Он испуган! Я его жалею. Вот и все.
— Ладно… жалей его, но не более. Я просил тебя, Люси, держись от этого подальше. Пожалуйста, не ставь мне палки в колеса. У меня и так хватает забот.
— Деньги для тебя — все, не так ли?
— Мы говорим не о деньгах, мы говорим об этом болване!
— Для тебя — это одно и то же.
— Мне платят за то, что я учу его стрелять. Именно этим я и хочу заниматься.
— Он не хочет стрелять… он говорил мне.
Я едва не взорвался.