С/с. Том 8 — страница 45 из 85

Я встал:

— Тогда я поговорю с Тимотео.

Раймондо покачал головой:

— Время разговоров прошло. Ты не знаешь, как надо с ним обращаться. Лаской его не проймешь. Теперь я занимаюсь им, и скажи жене, чтобы она больше не крутила перед ним задом. Завтра, ровно в девять, будь здесь. Я его приведу, и он тут же начнет стрелять.

Ну и хорошо, сказал я себе. Мне платят за то, что я учу его стрелять, а не за психиатрическую помощь.

— Годится. — Я снял телескопический прицел и завернул его в губчатую резину, скрутил глушитель, положил его и прицел в коробку, надел на ружье чехол, поставил коробку и ружье на стойку. — Значит, в девять утра.

— Так точно, солдат.

Из тира я пошел в бунгало. Часы показывали 19:34.

Люси закончила покраску. Войдя в гостиную, я услышал шум льющейся воды: она принимала душ. Из бара я достал бутылку виски, плеснул в стакан, выпил, не разбавляя содовой, и направился в спальню.

Люси вышла из ванной, обмотанная в полотенце.

— Тим не с тобой? — Она метнулась назад.

— Нет. Он с Раймондо. Ты помылась?

Тут она заметила мою распухшую челюсть:

— Что с твоим лицом?

Я стянул с себя рубашку:

— Ничего особенного.

— Что случилось?

Я ей все рассказал.

— Он просто псих. — Я снял ботинки. — Угораздило же нас связаться с ним.

Ее глаза широко раскрылись.

— Не может быть! Он тебя ударил?

— Кулаки у него что надо. В таком состоянии он ударил бы и собственного отца.

Я снял брюки и ушел в ванную. Холодная вода привела меня в чувство. Я вытерся насухо и вернулся в спальню.

Люси, уже в платье, сидела на кровати и смотрела, как я надеваю брюки и рубашку.

— Почему он тебя ударил, Джей?

— Он перегрелся. Не знаю. Он выглядел так, будто у него вот-вот начнется припадок.

— Но что ты ему сделал?

— Ничего! — проорал я и тут же одернул себя. — Извини, Люси. Я, похоже, тоже перегрелся. Что у нас на ужин?

— Что-то тут не так. Он не мог никого ударить. Меня это тревожит.

— Во всяком случае, меня он ударил. Он — невротик. Забудем его. И так я возился с ним целый день. Что у нас на ужин?

Люси встала:

— Могу поджарить яичницу с ветчиной. Или ты хочешь чего-нибудь повкуснее? — Ее глаза затуманились.

— Сойдет и яичница. Пойдем… я тебе помогу.

На кухне я сел к столу, а Люси достала яйца из холодильника.

— Он придет ночевать?

— Не думаю. Надеюсь, что нет. — Она поставила сковороду на плиту. — Не заводись, Люси. Он — сумасшедший. Я в этом убежден. Мне следовало сразу отдать его Раймондо. Мы с тобой ошиблись, решив, что найдем к нему подход. Раймондо говорит, что завтра утром он будет стрелять. Это все, что мне нужно. Забудем о нем на сегодняшний вечер. Он и так мне надоел.

Люси повернулась ко мне:

— Он запуган до смерти.

— Ты называешь это так. Я — иначе. Ради Бога, больше о нем ни слова!

— Хорошо, Джей.

Она разбила яйца над растопленным маслом.

— Ты забыла ветчину.

Люси покраснела и начала дрожать. Выключила газ и повернулась ко мне.

— О, Джей, я так волнуюсь. Что все это значит?

— Не порти мне аппетит. Прошу тебя, Люси, забудем о нем.

Я поднялся и вышел на веранду. Может, я был излишне резок, но Тимотео Саванто изрядно попортил мне кровь, и у меня болела челюсть.

Вскоре она принесла две тарелки. Яйца пережарились, ветчина подгорела. Пока мы ели, я рассказал Люси, где закопана жестянка из-под печенья.

— Ты слушаешь, Люси? Это важно.

— Да.

— Это большие деньги. Как бы я выглядел, если б их украли.

— Да, конечно.

Я не съел и половины яичницы.

— Извини, Джей. Она сегодня невкусная.

— Приходилось есть и похуже. — Я закурил. — Что сегодня по Ти-ви?

— Не знаю. Я не смотрела.

Из гостиной я принес «Ти-ви гайд»[7]. Вечером показывали вестерн шестилетней давности с Бартом Ланкастером в главной роли. Челюсть болела все сильнее. Я вернулся в гостиную и включил телевизор.

Люси унесла тарелки на кухню. По экрану мчались всадники, падали с гор огромные валуны. Гремели выстрелы, сверкали ножи. Я гладил рукой распухшую челюсть и смотрел.

Фильм, как и большинство вестернов, закончился кровавой резней. Едва пошли заключительные титры, я выключил телевизор.

— Пойдем спать.

— Можно ли оставить окно открытым?

Я знал, что она думает о Раймондо.

— Почему бы и нет? Я же с тобой.

Мы ушли в спальню. По очереди приняли душ. Когда мы легли в постель, поднялась луна, освещая море и далекие пальмы. Челюсть по-прежнему болела, но я старался о ней не думать.

— Что будет завтра, Джей? — спросила она из темноты испуганным голосом.

Я обнял Люси и притянул к себе.

— Стоит ли думать об этом? Посмотри лучше, какая сегодня луна.

Глава 4


Я пришел в тир за несколько минут до девяти, и ждать мне пришлось недолго. Ровно в девять я увидел приближающихся Раймондо и Тимотео.

Раймондо уверенно вышагивал впереди, Тимотео с поникшей головой плелся сзади. В черных очках. Его рубашка взмокла от пота.

Ружье я уже зарядил. Я не знал, чего ждать, и настроение у меня было не из лучших. Болела челюсть, синяк налился черным. Такой неумеха и такие кулачищи, вновь удивился я.

Когда нас разделяла дюжина ярдов, Раймондо что-то сказал Тимотео, и тот остановился как вкопанный, словно вол по команде погонщика. Раймондо подошел ко мне:

— Забирай его. Он будет делать все, что ты скажешь. Учи его стрелять, солдат. Не разговаривай с ним. Только учи стрелять.

Я подозвал Тимотео. Буду обращаться с ним, решил я, как с новобранцем в армии: ничего лишнего, только дело.

Не взглянув на меня, он вошел в пристройку и застыл, обреченно уставившись на далекие мишени.

— Сними очки! — рявкнул я.

Он сжался, но очки снял. Хотел положить их в нагрудный карман рубашки, но тут рядом возник Раймондо.

— Дай их мне.

После короткого колебания Тимотео протянул руку с очками. Раймондо взял их, посмотрел на Тимотео, затем бросил очки на песок и растоптал их ногой. Я бы не смог этого сделать, но одобрил действия Раймондо. Этот болван прицепился к ним, как маленький ребенок — к соске-пустышке.

— Ружье заряжено. Начинай стрелять, — приказал я.

Он взял ружье. Лицо его обратилось в маску. Меня пронзила внезапная мысль: а вдруг он выстрелит в меня или Раймондо? Хороши же мы тогда будем. Я даже вспотел, но все обошлось. Я понял, что Тимотео не мог и подумать об этом. Он повернулся и пошел к барьеру.

Впервые увидел он мишень в телескопический прицел. Я заметил, как напряглась его спина, когда мишень оказалась у него чуть ли не под самым носом.

— Не торопись, — поучал я. — Поймай в перекрестье центр мишени. Не дергай спусковой крючок, тяни его на себя. — Я дал ему пару секунд, чтобы сосредоточиться. — Стреляй, когда будешь готов.

Выстрел раздался секунд через пять.

Мы с Раймондо вгляделись в мишень. Он попал в самую середину.

— Хороший выстрел. Так и надо стрелять. Продолжай.

Стреляя с телескопическим прицелом по неподвижной мишени, промахнуться можно, лишь страдая болезнью Паркинсона, тем не менее из десяти последующих пуль только две легли в центральный круг.

Но он продолжал стрелять. Я заряжал ему ружье, наставлял, советовал. Раймондо сидел на скамье и курил. После первого выстрела он не смотрел на мишени, но я понимал, что лишь его присутствие заставляет Тимотео стрелять.

Через час, после того как из шестидесяти выстрелов он десять раз попал в центральный круг, я решил дать ему передохнуть.

— Ладно… давайте прервемся. — Я взглянул на Раймондо. — Пусть он пройдется. Жду его через час, — и я направился к бунгало.

Люси счищала с двери старую краску. Увидев меня, она прервала свое занятие.

— У нас перерыв, — пояснил я. — Дела идут? У меня есть час. Могу тебе помочь.

— Не надо. Мне это нравится. — Она встала. — Хочешь пива?

— Еще рано. — Я прошел на веранду и плюхнулся на один из парусиновых стульев. Люси села рядом.

— Почему не слышно выстрелов?

— Ружье с глушителем.

— А как он?

— Нормально. Он стреляет. Для нас это главное.

— Этот человек с ним?

— Раймондо? Да, конечно. Сидит в пристройке. Он — та смазка, которая заставляет этого болвана двигаться.

— О, Джей! Неужели у тебя нет сердца? Неужели ты не видишь, что этот мальчик запуган до смерти? — Она заломила руки. — Неужели ты не видишь, что этот ужасный человек застращал его?

Я потер шею, сдерживая закипающее во мне раздражение.

— Я не смог уговорить его стрелять. Ты — тоже. Ладно, Раймондо запугал его, но он стреляет. Он должен стрелять. Мне обещали заплатить пятьдесят тысяч, если я научу его стрелять…

Она резко встала и исчезла в бунгало.

Все сначала, вздохнул я. Просидев пять минут, я поднялся и последовал за ней. Люси сидела на стуле перед камином, закрыв лицо руками.

— Люси, пожалуйста, постарайся мне помочь. Мало мне этого психа, так еще и ты дуешься на меня. Я занят важным делом! Я стараюсь заработать…

— О, перестань! — взвизгнула она. — Эти деньги свели тебя с ума! Разве ты не видишь…

— Люси! — рыкнул я. — Что между вами произошло? Ты что, влюбилась в него?

Она покраснела, глаза округлились.

— О чем ты говоришь?

— Я тебя спрашиваю. С чего ты защищаешь этого слизняка? Кто он для тебя?

— Он — человек! Он испуган! Я его жалею. Вот и все.

— Ладно… жалей его, но не более. Я просил тебя, Люси, держись от этого подальше. Пожалуйста, не ставь мне палки в колеса. У меня и так хватает забот.

— Деньги для тебя — все, не так ли?

— Мы говорим не о деньгах, мы говорим об этом болване!

— Для тебя — это одно и то же.

— Мне платят за то, что я учу его стрелять. Именно этим я и хочу заниматься.

— Он не хочет стрелять… он говорил мне.

Я едва не взорвался.