По возвращении я был вызван Роммелем к себе, где получил внушение и обещание, что меня переведут в другую группу, если я буду творить подобное. Я это принял, и мы расстались.
Прошло часа три, Роммель вышел на меня и сказал:
– Собирайся с вещами. Пулемёт оставляешь Соляре.
– Принято!
25
Я тупо собрался, попрощался с Солярой, Артишоком, и за мной пришёл Мельник. Я улыбнулся ему и подмигнул.
Потом мы встретили Декади с Пробелом и пошли вдоль терновника в неизвестном направлении. Уже в другой зелёнке мы встретили Гургена и Декатлона, которые руководили на точке сброса. Меня им благополучно сдали.
Теперь я был в группе у Гургена. Замом у него был Декатлон. Молодой парняга, которого родители увезли, сейчас уже не помню, из Луганска или Донецка в Екатеринодар (Краснодар). Как только началась заруба, он сразу пошёл в «Вагнер». Гурген же, с его слов, был из Москвы. На армянина он был мало похож, но кто его знает. В общем, приняли меня парни как родного.
– Ты же пулемётчик, и это здорово! У нас не было пулемётчика.
Вручили мне трофейный пулемёт с установленной планкой Пикатини и коллиматором. Новая игрушка! Надо было почистить ленты. Что я сразу и начал делать. Те ленты, что мне достались, были в ненадлежащем состоянии. Чуть позже Гурген мне дал второго номера. Его звали Биксин. Был он из бывших десантников. Сам из-под Рязани. Из какого-то маленького городишка, где зарплаты были, с его слов, в среднем тринадцать, может, семнадцать тысяч рублей, не больше. То есть полная безнадёга, и «Вагнер» был неплохим вариантом среди прочих.
Также у Гургена я встретил старых знакомцев, Маздура, Пробела и Библоса, которых Роммель тоже слил. В смысле оформил перевод в другую группу, потому что они его не устраивали по морально-волевым характеристикам, впрочем, как и я. Группа Маздура, Пробела и Библоса в данный момент выполняла роль подноса[8]. На неё ложилась основная нагрузка по перемещению огневых средств и боеприпасов. И эта троица здесь слегка погибала и стиралась. А я – пулемётчик. Мне снова свезло.
Гурген показал мне позицию. Я сказал Биксину подтянуть цинки с патронами и ленты. Мы занялись переснаряжением и чисткой лент. В какой-то момент чутьё подсказало мне ускориться, чем я поделился с Биксином.
– Давай-ка, дружок, скорее. Чутьё мне подсказывает, что у нас максимум часа полтора-два. Не больше.
Мы активно делали работу. Вдалеке послышались разрывы снарядов и перестрелка. Время начало сгущаться. Я в прямом смысле слова забивал патроны в ленту, где они не заходили. Оставалось снарядить ещё примерно три двухсотых короба, как пришло распоряжение от Мёрфа: группе быть боеготовыми, на сборы максимум час.
Мы мигом упаковали снаряжённые ленты в короба, а что не успели, раскидали россыпухой по рюкзакам. Через полчаса во главе с Гургеном группа выдвинулась. Замыкал нашу группу парень с тремя огромными рюкзаками. Он шёл, его шатало, но он твёрдо отказывался от помощи. Это был наш сапёр, Румпель. Белорусский мужик в прямом смысле этого слова. Цельный и трезвый в своих суждениях.
Навстречу попались ополченцы с раненым на носилках. Мне было так похуй на них на всех, потому что я знал, что впереди сражается Бита. Мне надо было успеть помочь брату. Внутри всё кипело и рвалось. Вперёд, только вперёд! Биту надо прикрыть, надо спасти, если там жопа.
Из-под каски и брони всё текло. Одежда вся вымокла и потяжелела, но это уже семечки. Я не чувствовал усталости. Как же далеко, только бы мы не остановились. Ну же, парни, живее, говорил мой внутренний голос. Как же медленно, можем не успеть.
Мы приближались к триста девяносто девятой точке. Перевалили через холм и вывалились к полуразрушенному бетонному капониру. В этих развалинах стоял Мёрф и руководил боем. Нет-нет, прилетала арта. Там же был Омник и Конфирмат, парень лет тридцати из Кабардино-Балкарии.
Омник увидел меня и спросил:
– А ты-то как здесь?
– Значит, так надо было! Сегодня будет заруба! – ответил я.
За день до выхода я зашёл в гости к Бите. Его группа остановилась в первом цеху. Попили чаю. Обсудили рыбалку на Волхове и Ладоге. И, конечно же, обсудили, что теперь мы опять будем биться вместе! Не опять, а снова, старый ты хер! Как в старые добрые времена. Плечом к плечу.
Не получилось у нас вместе порубиться. Так он и попрощался со мной. Ведь, чуял, сволочь, что скоро свалит из этого места под названием Земля. Группа Биты нарвалась на хохлов. Всё банально до простоты. Решили занять позиции и попали под артиллерию противника. Бита и Арнольд – «двести». Мы не успели. Упустили момент защитить, прикрыть огнём…
Дорогая моя старая каракатица, Фурсов Виталий Леонидович. Награждён орденом «Мужества». Посмертно! Недавно родившаяся внучка будет считать деда героем, а не уголовником. Ровно так, как он того хотел.
Счастливо, старый. Уверен, ты сейчас пьешь бухло из золотых кубков в гигантском зале, увешанном щитами на остриях мечей, жрёшь свежее мясо вепря и пьешь мёд с эйнхериями. Ничего, скоро все там будем.
Это была первая потеря близкого мне человека на этой войне. Да, Габыч, в этом жизненном марафоне ты обогнал уже многих. Сколько ещё дистанции тебе отмеряно…
26
Было уже в районе часов пяти вечера. Наконец нам была дана команда стартовать. От триста девяносто девятой мы выдвинулись за Гургеном. Навстречу нам начали попадаться раненые пацаны из группы Биты. Рубик с подраненной рукой, Буратино с осколочным в колено. Кто-то ещё, всех я их не знал.
Потихоньку начинало смеркаться. Наша группа, естественно, соблюдая дистанцию, продвигалась к цели. В определённый момент мы остановились и развернулись. Заплутали. Опять! Как же я, блядь, это всё, конечно, люблю!
– Больше не могу… – Маздур, шагавший впереди меня, завалился на бок.
– Ты опидорел, что ли? Подъём! – прорычал я ему.
Он встал и поплёлся в хвосте.
Уже ничего не было видно. Мы ползли по дороге между полем подсолнухов и лесополкой. Из непроглядного к этому моменту массива деревьев раздался самый секретный пароль и отзыв: «Краснодар – Луганск». Секретнее было только в третьем ШО у Зомби. Мы нырнули в глубь, распределили сектора и начали окапываться.
Вы помните, какие я рыл окопы? В этот раз я рыл без остановки, вгрызаясь в этот чёртов донецкий чернозём и плотную глину, которая начиналась через сантиметров сорок грунта. Рыл, долбил, рубил корни ебучей сапёрной лопаткой, отдыхая только в те секунды, когда разгибался, чтобы глотнуть воды. И снова рыть, долбить, рубить. Остановился я, когда луна уже начинала прятаться за горизонт, был четвёртый час ночи. Удовлетворённый проделанной работой, я постелил каримат и рухнул как подкошенный в тревожное полузабытьё. Ты хотел этого, и вот оно началось.
Мы поднялись около шести. Приготовились. Потом разбились на малые группы. Начали движение. Я был в группе огневого прикрытия, сразу следом за головняком. Вышли на брошенную стоянку хохлов, которые недавно отсюда откатились. Чуть впереди мы обнаружили тела Биты и Арнольда. И, если мне память не изменяет, тело одного укропа.
Остановились. Осмотрелись. Закрепились. Врага не было. Кто был налегке, начал поиски оружия и боеприпасов. Потом ещё нашли какую-то медицину.
Подошёл Пробел:
– Габыч, я там головку сыра нашёл.
– Так чё там, хватай. Потом пригодится, – бросил я ему, не вникая.
Чуть позже пришла команда двигаться дальше. Начали собираться.
– Да не буду я её брать! На хрена она мне нужна? – Это орал возмущенный Пробел.
Меня взяло любопытство, и я подошел к Пробелу. Так, посмотреть, что там за проблема. И что я вижу. Стоит, значит, этот старый пердун и держит в руках здоровенную круглую голову сыра. Килограммов шесть веса!
– Я не донесу её! – говорит он мне.
– Так тебя никто и не заставляет! – отвечаю ему.
Я-то предполагал, что там будет кусок от силы килограмм.
– Тогда режь, – говорю, – и раздавай всем, кто будет.
Грамм по триста-четыреста этого сыра мы сожрали минут за десять. Остальное пришлось выбросить. Двинули дальше. Слева от лесополки стоял подбитый микроавтобус. Между лесополками метров двадцать просвет. Вроде чисто, пересекли.
У следующей лесополки стоял подбитый внедорожник. Говард-братишка работает чётко. В глубине зелёнки – разбитый хохлячий укреп. Всякого добра до дури раскидано. В углу под скамейкой стояли берцы. Поверхностно оглядел, вроде не мой размер. Да и отверстие в голенище небольшое от осколка. Ближе не стал смотреть. Даже подходить не стал.
Потом продвинулись ещё метров на сто, сто пятьдесят. Потом – ещё на сотку. Потом – ещё немного. От начала лесополки прошли метров четыреста общим числом. Пидоров не было. Вышли на один пустой укреп. Поступила команда от Гургена: закрепиться.
Я сразу же приметил уже выкопанный окоп, хорошо укрытый под деревом. Нырнул в него. Ну хоть копать не надо в этот раз. Слава богу! В этом окопе до кучи я ещё нарыл упаковку лимонада! Бутылки запечатаны. Закинул таблетку ацетилки, разболтал и насладился напитком. Огонь!
27
Остатки группы Биты присоединили к нам. Кроме вышеупомянутых Рубика и Буратино были Фуго и Конюх. Фуго был взрослый мужик, ходил с РПК. Любил он при любой зачистке побросать гранаты в окопы. Смотрелось это эпично: шагающий Фуго и за его спиной взрывом поднятый в воздух весь хлам, что был в окопе.
– Фуго, ты что-то оставил после себя?
– Только трупы!
Помню, как он однажды расстроился, когда в таком вот окопе в разорванном хохлячьем шмурдяке обнаружили испорченный взрывом тепловизор. Фуго почти почернел тогда от злости.
Конюх же был из Тверской области, промышлял на гражданке охотой. Немного такой, с прибабахом парнишка. Впрочем, как и все мы.
Этой ночью мы услышали шум. Спалили движение впереди и насыпали туда из всех стволов. Я выкатился из зелёнки и начал крыть по флангу. Биксин контролил поле слева от меня.