Я нашёл снаряжённые короба, которые не взял с собой Биксин, вставил ленту и прильнул к пулемёту. Сейчас я машина. Просто первобытный зверь. Положу любого нахер. Хоть Джейсона, мать его, Стэтхэма.
Справа, со стороны подсолнухов, прикрывал фланг Кореец, слева, с западной стороны лесополосы, был Библос. Гасило приводил рожу в порядок. У него осколком пробило каску, но лишь поцарапало кожу на лбу. Слегка контуженные, они были готовы встретить пидоров в случае их контратаки.
Конюх ушёл помогать Биксину оттягивать Пробела. У Пробела были осколочные в брюшину. Потом я узнал, что Биксин бросит в каком-то из укрепов в окопе Пробела и один уже выйдет к нашим. С какой-то непонятной вообще историей.
Я был возле Фарша. Ему порвало осколком жопу, и я стебался над ним, что теперь он дырявый как минимум. И с него химчистка моего спальника. Мне приходилось подкуривать ему сигареты, потому что эта морда, обсаженная двойной порцией трамадола, курила их одну за одной. Никогда не колите два трамадола за раз, от слова совсем. Кинется человек, ей-богу!
Я был за пулемётом и держал под рукой провода от МОНки, чтобы в случае движения передо мной замкнуть их. Ярость клокотала во мне. Я злился на себя, что доверился словам Биксина. Злился, что не проверил БК за ним, и он реально взял мало с собой. Злился, что гранаты не легли куда надо. Сраные гранаты.
Злился на Гургена, который упёрся рогом и ничего не хотел слушать. Какой ты на хрен в будущем командир, если просрал такую ситуацию. Злился на хохлов, потому что они – пидарасы, которые не поняли, что надо вернуть эту землю империи. Она им не принадлежит. Не их это земля.
Так за контролем фронта (а мой окоп был в голове) и анализом неудавшегося штурма я не заметил, как пролетело время и пришла медико-эвакуационная команда. Фарша погрузили на носилки и начали эвакуировать. Рассказали, что нашли Пробела, будет жить старичок. Пробел, конечно, ещё тот Пробел. Мужик неплохой и добрый, и честный, и с духом. Но бухло уже сожрало слишком много его нейронов. Вы не поверите, он с Белгородщины. Приехал заработать сыну на свадьбу. Там мутная семейная история, но как я понял, для сына он был готов на всё. Эту информацию я накопил о нём из рассказов наших коллег. И вообще, я понял в тот момент, что если ты сюда приехал из-за бабок, то ты умрёшь. Если ты идёшь только лишь за мамоном, то война заберёт тебя. Это факт.
36
На позиции начала заходить группа Эла. Его поставили вместо Мола. Эл-Мол-Мол-Эл. Мол плохо себя проявил, и Элу было доверено стать группником. Если в той же минке человек занимает какую-то должность, то его будут держать до последнего. Пока вперёд ногами не вынесут. У нас же слетали моментально. И неважно, какого уровня ты командир.
Эта группа состояла из парней, которые пришли добровольцами из новгородских спецучреждений. Не из Нижнего только, а Великого. Великого Новгорода. Почти земляки.
Окоп Фарша начал обживать Мирра со своим вторым номером. Мирра был неглупым, вдумчивым парнишкой, как я уже говорил, из Великого Новгорода.
Гасило я забрал себе. Он остался один-одинёшенек после ранения Фарша, а мой второй номер был Биксин.
Ко мне на чай заглянул Эл с расспросами о произошедшем. Меня прикрепили к его группе. Я изложил всё как было и нарисовал схему нашего штурма. Эл удалился.
В голове позвякивало от недавних прилётов, но не очень сильно. Как будто где-то вдалеке скачут запряжённые в сани олени Деда Мороза. В ноге, куда был удар, не зудело. Терпимо. В подступающей темноте я не стал себя осматривать более тщательно.
Вроде тишина. Пидоры не работают по нашим позициям. Мы с Гасило начали обустраивать нашу квартиру. Перед штурмом всё было смотано, и мы заново начали натягивать плащ-палатку, какая-никакая защита от дождя. Больше, конечно, никакая. Понемногу долбили глину, углубляя окоп. Зашёл разговор про лисью нору, но, посмотрев на нас, я понял, что, скорее, нам надо рыть медвежью берлогу. Оба за сто восемьдесят ростом и весом в районе сотки. Ну, слегка за сотку. К этому времени я похудел. С Миррой мы стали хорошими соседями, а с Гасило – хорошими напарниками.
Вечером от командования вернулся Эл. Молодой парень, был осуждён за торговлю наркотиками. Барыга по-простому. Как только началась война и появилась возможность пойти защищать свою страну, вызвался не раздумывая. И, как оказалось, из барыг получались хорошие командиры. Видимо, мозг активен в связи с продумыванием разных схем по сбыту и закупке дерьма. Парадокс!
Эл показал мне вновь утверждённый план штурма, чуть переделанный и усовершенствованный. Прошлый наш план, мягко скажем, не особо удался. Сказал, что Фарш доставлен в госпиталь и с ним будет всё в порядке. Спросил меня, останусь ли я в своём окопе, и, конечно, я сказал, что останусь.
Я грезил атакующими хохлами и тем моментом, как я замыкаю впереди стоящую МОНку. Потом шмаляю из пулемёта, и всё равно, останусь я жив или нет. Чего держаться за жизнёнку свою никчёмную? После этого боя маньяк во мне проснулся и хотел жрать.
Разговорились с Элом о моём самочувствии. Я сказал, что колокольчики звенят, но терпимо. По мнению Эла, если не отпустит, то можно прокапаться на позициях. Сниматься и уходить в тыл я отказался. Время фишки я взял себе с восьми до десяти вечера и с четырёх до шести утра. Так мы и продолжили жить.
Команды на штурм нам не давали. Было это в связи с тем, что наш взвод вонзился глубоко в оборону пидоров. Остальные пробивались сквозь плотную и хорошо подготовленную оборону.
Был ещё один персонаж в группе Эла, с позывным Грей. Иногда позывные у бригадных и зэток совпадали. Вы скажете: так Грей «триста» уехал. Нет, это другой Грей.
Так вот, Грей Эла был, со слов парней, заговорённым. И вот почему. Выкопал себе как-то Грей окопчик и только в него присел, прилёт! Смотрит, а восемьдесят вторая мина воткнулась в бруствер и не разорвалась. Другой такой же случай. Опять прилёт, и снова «тухлый». Накопилось таких моментов у Грея в районе пяти-шести. С Пробелом они были ровесники. Ещё был Ружьё. Высокий, огненно-рыжий парень. Он проявит себя, но попозже. На других рубежах.
Со слов Эла, мы неудачники. А там, где идёт Эл, враг бежит. Весёлый он парень. Этот Эл. Друг Мола. Внутри я поржал, конечно, так как не знал, где же это он гнал врага. Ну, в принципе, ок. Пускай. Если ему легче от этого, то с чего не подыграть.
В этой многодневной окопной жизни мне открылось ещё одно наблюдение. Раз уж мы остались прикреплёнными: Кореец, Конюх, Библос и я. Начал я наблюдать за Библосом и Конюхом. Допустим, Библос после этого боя начал расцветать. Улыбаться, изучать и интересоваться, как работает то, как это. И вообще, я как-то перестал узнавать этого улыбающегося и открытого Библоса, а Конюх, который бегал с запросами, а дайте, мол, мне СВД, ездил, целился в птиц, наоборот. Он не вылезал из окопа, стал совсем нелюдим и ушёл в себя. Вот оно как бывает! Жизнь людей и отношение к происходящему переворачивается с ног на голову.
Потом мы бы жили не тужили, но пидоры повадились нет-нет да и давать нам по позициям из миномётов. Плащ-палатка постепенно пришла в негодность от осколков. Ну, не суть.
Был прекрасный солнечный день и тут прилёт. Мы с Гасило – в окоп. Второй прилёт, мы ещё глубже. Сука, ещё ебануло, и вовсе тут рядышком, прям возле нас. Дальность прилётов я уже определял безошибочно, рядом или в ста метрах, понимал на раз. Ещё один. Да ёбаный в рот. Следом – ещё. Сука, да попади ты уже, заебал, но хохол в этот день не попал.
Мы посидели, послушали. Вроде успокоилось. Откопались от мусора. Высунули головы, осмотрелись. Пидорасина положил прям вот в метре-двух от нас. Недалеко от окопа Мирры воткнулся в землю неразрыв, он же «тухлый».
«Ладно, – подумал я, – не сегодня».
37
Расскажу про пару штуковин, про которые забывать никогда нельзя. Жизненный опыт.
Пошли дожди. Дождь в Малороссии – это, сука, дождь! Как будто из тазика сверху наливают. Капли с кулак. Окоп по колено в воде минимум. Полиэтилен и плащ-палатка спасают хреново. Спасал трофейный костюм ВВЗ (влаго-ветро-защищённый), который я сразу себе замародёрил, понимая, что сухим окоп не оставить и моя сверхзадача была остаться сухим по максимуму и ещё сохранить вещи, не дав им намокнуть. Земля-то высыхает быстро, а вот шмот просушить проблема. Поэтому во время ливней я начал использовать одну схему. Я натягивал кусок полиэтилена площадью с метр квадратный и, укрывшись под ним сам со своим скарбом, пережидал дождь. Да, не спал, да, не удобно. Зато сухой и всё чистое.
Ещё нельзя ночью курить! Даже вечером. Как-то раз вечерело, но вроде бы ещё светло и солнце только-только начало заходить. Думаю, дай перекурю, пока в ПНВ противнику не видать. Я решил, что пока светло, то быстренько перекурю по-человечески, а не как чмошник, в кулак запрятывать, прятаться на дно окопа и курить в выкопанное отверстие в стенке. Я уже рассказывал, что в ПНВ спичка, зажжённая в ночи, видна, как будто костёр разожгли на этого грёбаного Ивана Купала.
В общем, только я затянулся и прочувствовал, как хороша жизнь, тут бам! Прилёт! Я на жопе по ступенькам вниз. Давай тушить! Бам! Ещё один! Бам! Да на хуй! Бам! Ещё раз бам! Да всё, всё! Затушил. Тишина.
Курение на войне убивает. Причём ни фига не медленно. Больше после захода солнца я никогда не курил. До самого окончания командировки. Пропало желание, знаете ли.
В один из таких дней со стороны противника раздалась пара прострелов в нашу сторону. Мы пулей бросились с Миррой к своим инструментам. Я в три прыжка добрался до пулемёта и опередил Мирру, начав работать. Мирре оставалась только ждать возможности отъебашить по хохлам! Мирра ждал, пока я отскочу на перезарядку, но после моей работы хохлы затихли. Видимо, поняв, что мы не откатились, а понять это было совсем нетрудно. Насыпали мы им знатно, потому что к этому времени мы уже стали воинами. Яростными и беспощадными. Каждый из нас ждал и желал этой работы.