сь жили, торговали, строили, общались — так, как будто небо над ними было чистым, а мир вокруг не рушился каждый день.
Идти среди этой толпы было странно. На первый взгляд, это было так успокаивающе — видеть людей, которые обсуждают цены на хлеб или собираются на вечерние посиделки с соседями. Казалось, что эта картина нормальна и даже идиллична. Как будто все они забыли, где находятся, и живут в каком-то пузыре стабильности.
Но стоило включить мозг, как сразу становилось ясно: всё это — иллюзия. Прекрасная, сладкая, но всё равно обманчивая. В каждый момент весь этот уютный мирок мог развалиться на куски. Достаточно одному матерому заражённому прорваться внутрь или начаться незапланированной перезагрузке, чтобы все эти милые уличные сценки сменились на хаос и панику. Как бы люди ни пытались жить обычной жизнью, как бы ни пытались спрятаться за стенами, Стикс всё равно оставался снаружи, готовый в любой момент поглотить их.
И от этого меня слегка подташнивало. Я не завидовал им — тем, кто жил в этом спокойствии. Они не знали настоящей цены за спокойствие. Им казалось, что они нашли своё безопасное место, но, по правде говоря, они просто жили в отложенной беде. А мы — мы знали, насколько всё хрупко. Мы каждый день ощущали на себе дыхание этого мира, и именно поэтому никогда не могли позволить себе расслабиться.
Я шёл дальше по улице, лавируя между спешащими куда-то людьми, и всё вокруг казалось неправильным, ненастоящим. Но что-то тянуло меня вперед — мысль о знахаре, который мог знать ответы на мои вопросы, мог помочь мне разобраться в моём даре.
Знахарь оказался в маленькой лавке, наполненной всяким хламом, который только можно представить. Как только я вошёл, меня встретил запах трав, масел и какой-то ещё незнакомой мне смеси, которая обжигала нос. За прилавком сидел мужик с бородой, похожей на спутанный клубок ниток, и смотрел на меня с любопытством.
— Ты ко мне, парень? — хриплым голосом спросил он, явно не ожидая нового посетителя так рано.
— Да, мне сказали, что вы опытный знахарь, — ответил я, сразу перейдя к делу. — Хочу узнать кое-что о своём даре.
Знахарь кивнул, медленно поднимаясь из-за стола и показывая мне на табуретку.
— Присаживайся. Дай посмотрю, что за дар у тебя. Не каждый день к старому Шархану приходят гости.
Я сел и подставил руки, как он сказал. Он начал водить над ними своими ладонями, не касаясь меня, но будто что-то чувствуя. Его лицо становилось всё более сосредоточенным, как будто он всматривался в невидимую нить, связывающую меня с моим даром.
— Хм, — пробормотал он через несколько минут. — Интересное у тебя состояние, парень. Что-то очень мощное. Но вот как ты этим пользуешься — другой вопрос.
— В смысле? — спросил я, не понимая, к чему он клонит.
Знахарь на мгновение остановился, словно что-то ощупывал в воздухе, невидимое и непонятное мне, и, задумавшись, заговорил:
— Ты видишь себя в одном свете, парень, но твой дар — он намного больше, чем ты думаешь. Невидимость или способность становиться призраком — это лишь вершина айсберга. Понимаешь, твой дар — он как вода. Он может менять форму, подстраиваться под обстоятельства, принимать то, что ему нужно в каждый конкретный момент. Это и твоя сила, и твоя сложность, потому что тебе надо научиться чувствовать его, управлять этим состоянием и не бояться того, на что ты способен.
Я слушал внимательно, пытаясь уловить смысл сказанного. Всё звучало обнадёживающе, но в голове оставалось больше вопросов, чем ответов. Пока всё это были слова, без практического понимания, как использовать свой дар в полной мере.
Знахарь продолжал:
— Вот ты говоришь, что можешь проходить сквозь стены и становиться невидимым. Но дар — он не только об этом. Когда ты переходишь в состояние призрака, ты можешь вытаскивать с собой предметы из реальности и переносить их в свой призрачный мир. Это не просто трюк, это очень мощное умение, которое может спасти тебе жизнь и не раз.
Он замолчал, водя руками вокруг меня, словно пытаясь «прощупать» границы моего дара.
— Чем больше ты тренируешься, чем больше раскачиваешь свой дар, тем больше ты можешь забрать с собой в призрачное состояние. Сейчас ты можешь вытащить с собой вещи определённого объёма и веса, скажем, пару человек, максимум троих. Но тут есть своя ловушка: чем больше ты возьмёшь, тем меньше времени сможешь удерживать этот режим. Вес и объём ограничивают тебя.
Я кивнул. Это объясняло мои ощущения при использовании дара, когда я вытаскивал оружие из бункера. С каждым разом я чувствовал всё большее напряжение, и теперь стало понятно, что это не просто усталость — это был предел того, что я мог вынести.
— Если ты идёшь один, в своём призрачном состоянии, то можешь находиться в нём несколько часов, если просто передвигаешься или сидишь на месте, — продолжил знахарь. — Но как только ты начинаешь проходить сквозь препятствия или брать с собой что-то крупное, то срок уменьшается. Так что, чем больше веса, чем больше действий, тем меньше времени ты сможешь оставаться в этом состоянии.
— Получается, мне нужно как-то комбинировать всё это? — спросил я, чувствуя, как мозг перегружен новой информацией.
— Именно, — кивнул знахарь. — И это только часть твоего дара. Сейчас ты можешь быть невидимым для сенсов, но в основном в статичном состоянии, то есть, когда не двигаешься. Однако, со временем и тренировками, ты сможешь перемещаться, оставаясь для них тоже невидимым. Это ещё одна грань твоего дара, до которой тебе нужно дорасти.
Он замолчал, изучая мою реакцию, и я понял, что передо мной открывается целый мир возможностей. То, что я считал простым умением исчезать и проходить сквозь стены, оказывалось намного более сложным и многофункциональным. Вопрос был в том, как это всё соединить воедино и научиться использовать.
Знахарь вдруг наклонился ко мне и сказал почти шёпотом, словно делясь секретом:
— Знаешь, я ни разу раньше не видел дара с такими гранями. Обычно всё проще, чётче: либо одно, либо другое. А у тебя — одно переплетено с другим, и это что-то уникальное.
— Две жемчужины мне скормили, — вставил я, пытаясь объяснить. — Причём до того, как мой дар полностью раскрылся.
Услышав это, знахарь снова замолчал и стал водить руками вокруг меня, медленно, с ещё большим сосредоточением. Его лицо выражало настороженность и интерес, а в глазах горел огонёк увлечения — как будто он столкнулся с чем-то, что давно искал.
— Это многое объясняет, — наконец, проговорил он, и в его голосе была лёгкая улыбка. — Но случай крайне редкий. Ты, парень, счастливчик и проклятый одновременно. Жемчуг — мощь сама по себе, но у тебя он смешался с нераскрытым даром, создав такое сочетание, что даже Стикс удивился бы.
Он остановился, на мгновение задумавшись, и затем посмотрел мне прямо в глаза:
— Запомни, ближайшие две-три недели ни в коем случае не вздумай принимать ещё жемчужину. Сейчас твой дар должен стабилизироваться, ты сам должен научиться его контролировать. Если в этом состоянии вмешаться, тебя просто разорвёт на части от этой силы. Пусть твой дар закрепится, и только потом думай, что делать дальше.
Я кивнул, принимая его слова всерьёз. Даже мне, со всем моим упрямством и авантюризмом, стало понятно, что рисковать сейчас нельзя. Нужно взять передышку, чтобы разобраться в том, что я имею.
— Спасибо, — сказал я, вставая и протягивая ему руку.
Знахарь пожал её, крепко и уверенно, и снова улыбнулся:
— Береги себя, Бродяга. И свой дар тоже. В этом мире нельзя быть беспечным.
— Ну, спасибо, — сказал я, вставая с табуретки.
— Удачи тебе, парень, — сказал он напоследок. — И помни: твой дар — не просто часть тебя. Это твоя сущность. Учись ей быть.
Покинув лавку знахаря, я немного переварил его слова и направился к месту, где мы договорились встретиться с Гвоздём. Он уже ждал меня, и как только я подошёл, мы выдвинулись к городскому кластеру, чтобы найти тот самый пикап-гибрид. У нас была цель — и это было главное.
Мы выехали на нашем инкассаторском фургоне из стаба и направились на запад. Дорога была ровной, и первые пять-семь километров пролетели спокойно — слишком спокойно, учитывая все последние события в Стиксе. Это немного настораживало, и я уже начинал чувствовать напряжение в воздухе.
— Это буферная зона, — объяснил Гвоздь, не отрывая взгляда от дороги. — Её чистят патрули регулярно. Здесь безопасно, но ненадолго. Когда выйдем из этой зоны, придётся держать ухо востро.
Я кивнул, понимая, что спокойствие здесь — временное явление. И так и случилось. Как только мы покинули эту буферную территорию и проехали ещё пару километров, впереди замаячил очередной кластер. Старые, разрушенные здания окружали нас, а дороги становились всё более разбитыми и заросшими.
И тут мы их заметили. На открытой местности, возле заброшенной автостоянки, шла небольшая группа заражённых. Во главе у них был лотерейщик — тот, кто уже был способен координировать движение остальных заражённых в своей стае. Эта небольшая свора двигалась быстрым шагом, но их было немного, и это был отличный шанс попробовать свои силы.
— Тормози, — сказал я, смотря на Гвоздя. — И прикроешь, если что. Мне надо разобраться с моим даром.
Гвоздь нахмурился, явно не в восторге от этой идеи, но затем, бросив взгляд на группу заражённых и оценив ситуацию, кивнул.
— Ладно, но если что, сразу назад. Не геройствуй.
Я выбрался из фургона и направился навстречу заражённым. Сердце колотилось в груди, и адреналин уже готов был выплеснуться. Это был мой шанс понять, на что я способен, перестать чувствовать себя обузой для команды Кулака. Я не хотел больше быть тем, кого всегда прикрывают — пора было начать действовать самостоятельно.
Группа заражённых заметила меня и ускорилась, переходя на бег. Лотерейщик, высотой с двухметровую гору мускулов и костей, вырвался вперёд, обгоняя остальных. Он собирался напасть, разорвать меня на куски.