Мы погрузились в машину, и вскоре снова были в пути. Гвоздь устроился на заднем сиденье, прислонившись к подушке и, стараясь сохранять невозмутимое выражение, периодически потягивал живчик. Я заметил, что Искра смотрела на него с лёгким беспокойством, но он отмахнулся, подмигнув ей. Гвоздь был из тех, кто не жалуется даже в самых трудных ситуациях, и это внушало уверенность.
Машина мягко двигалась вперёд, и, как только мы пересекли следующий кластер, я снова ощутил знакомую напряжённую тишину. Здесь, за пределами буферной зоны, царил иной мир. Казалось, сама природа становилась враждебной: деревья склонялись под тяжестью тьмы, земля была покрыта мёртвыми листьями, и лёгкий туман стелился у земли, оставляя зловещие следы на дороге.
Водительская кабина была полна напряжения, но Гвоздь быстро развеял его своей шуткой:
— В следующий раз скажу, что беру с собой тележку с аптечками. А то что-то мне подсказывает, что мы уже нарушили план раза три.
Искра рассмеялась, и это как-то разрядило атмосферу. Я увидел, что Кулак тоже слегка усмехнулся. Несмотря на всё, что случилось, нам предстояло ещё многое, и смех был хорошей передышкой в этом кошмаре.
— Ну что, куда дальше? — спросил я, глядя на карту. — У нас есть пара вариантов — либо на юг, где недавно были замечены муры, либо на восток, к границе черноты.
Кулак наклонился к карте и задумчиво посмотрел на неё.
— Главное, чтобы было чем заняться. Сидеть в бункере —для домохозяек.
Мы все рассмеялись, и я почувствовал, как эта короткая передышка вернула нам немного сил. Как бы ни было тяжело, мы всё равно двигались вперёд, сжимая зубы и преодолевая любые препятствия.
На протяжении следующего часа мы продолжали ехать, избегая мест, где могли бы встретиться с непрятностями. На одном из участков я заметил, что дорога становится всё более разбитой и заросшей, но машина уверенно пробиралась через густые заросли и мелкие овраги.
В какой-то момент Кулак обернулся ко мне и тихо сказал:
— Смотри в оба, что-то здесь не так. Дорога слишком ровная, и следы не старые.
Я кивнул, прислушиваясь к каждому звуку за пределами машины. Через некоторое время стало ясно, что мы приближаемся к очередному обломку старой колонны. На этот раз это была небольшая группа грузовиков, явно брошенных не так давно. Местность вокруг была опустошённой, и здесь явно прошло несколько ожесточённых боёв.
Мы замедлились, рассматривая место. Я почувствовал, как воздух становится холоднее, и даже Гвоздь, прислонившись к окну, заметил это.
— Похоже на засаду, — тихо сказал Гвоздь, прищурившись.
Кулак, прикрыв глаза, мгновенно сосредоточился. Я заметил, как его мышцы напряглись, и прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, он резко бросил:
— На 11 часов!
И прежде чем мы смогли повернуть головы в указанном направлении, Кулак телепортировал машину в сторону. Я почувствовал резкий рывок, затем ещё один, и ещё. Три быстрых телепорта подряд, и мы оказались в густом лесу, примерно в двух километрах от того места, где только что стояли. Мы буквально вкатились в чащу, и Кулак тихо выдохнул, осматриваясь вокруг.
— В двухстах метрах от нас была группа людей, — пояснил он, вглядываясь в зелень деревьев. — Не хотел рисковать.
Я кивнул, полностью поддерживая его решение. В этих местах любая ошибка может стоить нам жизни, и столкновения можно избежать, лучше так и поступить.
Мы медленно продвигались вглубь леса. Лес был тихим, но его тишина скорее настораживала, чем успокаивала. Пробираясь через густую листву, мы двигались, стараясь минимизировать шум, объезжая участки с сухими ветками и мелкими кустами. Путь был сложным, но мы понимали, что это нас спасёт, если за нами действительно следили.
К вечеру, когда уже стало темнеть, мы наткнулись на заброшенную деревню. Сырой запах старой древесины и запустение были повсюду. Дома стояли полусгнившие, их окна зияли чёрными дырами, словно глазницы давно покинутых черепов. Кулак осмотрел всё вокруг и вернулся к нам, кивнув.
— Чисто. Заражённых нет, — тихо сказал он, и это принесло небольшое облегчение.
Гвоздь, выглянув из-за его плеча, добавил:
— Перезагрузка будет через четыре дня. Судя по всему, кластеру уже больше двух месяцев.
Мы устроились в одном из домов, нашедших чуть более крепкие стены и крышу, которые обещали укрытие на ночь. Сняв с себя снаряжение, мы наконец могли немного расслабиться. Достав еду, устроились за импровизированным ужином. Вокруг царила относительная тишина, нарушаемая только звуками нашего перекуса и тихими шепотами о планах на завтра. Огонь, который мы развели в углу, давал мягкий свет и тепло, создавая ощущение кратковременного уюта в этом холодном и опасном мире.
— Я возьму первую смену, — предложила Лера, оглядываясь на нас.
— Ладно, а я вторую, — отозвался я, кивая.
Искра и Гвоздь не спорили — каждый понимал, что здесь, на краю черноты, особенно важно поддерживать порядок и внимательность. Мы разложили спальники, и вскоре все, кто не дежурил, улеглись, чтобы немного отдохнуть.
Пока Лера держала первую вахту, я прилёг, ощущая приятную усталость после долгого дня. В голове прокручивались сегодняшние события: встреча с засадой, телепорты Кулака, побег в лес и осторожный путь до деревни. Всё это напоминало о том, что мы едва ли можем позволить себе расслабиться. Но прямо сейчас, лёжа на холодном полу под мерцающим светом углей, я чувствовал лёгкое облегчение. Слишком долго мы жили на грани, и такая передышка давала нам хоть какой-то шанс восстановить силы. Мы с Искрой устроились в одном спальнике, тесно прижавшись друг к другу. Она положила голову мне на грудь, расслабленно обвив меня рукой, и я нежно гладил её по волосам, ощущая их мягкость под пальцами. Казалось, весь этот хаос и тревоги исчезли, оставив только нас двоих в тихом, уединённом моменте.
Искра словно впитывала тепло моей руки, её дыхание было спокойным и размеренным, и иногда мне казалось, что она тихо мурлычет — то ли во сне, то ли просто от удовольствия. Каждый её вздох был для меня напоминанием, что несмотря на всю опасность, мы всё ещё были здесь, вместе, защищая друг друга. Этот момент уюта был редким подарком, и я наслаждался им, чувствуя, как её доверие согревало меня.
Мы лежали, слушая треск тлеющих углей и шорохи ночного леса за окнами, но всё это словно растворилось, оставив нас вдвоём в своём мире.
Через несколько часов я почувствовал лёгкий толчок. Открыв глаза, увидел, что Лера наклонилась надо мной, жестом приглашая меня встать.
— Твоя очередь, — тихо сказала она, и я кивнул, собираясь.
Выйдя наружу, я сел на пороге дома и стал вглядываться в темноту. Ночь была тиха, только лёгкий ветер шелестел листвой. Я ощущал себя частью этой тьмы, растворяясь в ней, как будто сам Улей позволил мне стать её частью на какое-то время. Вдалеке слышались тихие, едва уловимые звуки — может, дикие звери, а может, ветер. Но ничего, что могло бы указывать на присутствие заражённых или муров.
Я вытащил флягу с живчиком и сделал небольшой глоток, чувствуя, как его тепло растекается по телу. Мысли, как всегда, начали возвращаться к тому, что ждёт нас впереди.
Несколько часов прошли в тишине, и вскоре я разбудил Кулака, чтобы тот сменил меня. Мы менялись, понимая, что нельзя полагаться ни на что, кроме собственной осторожности и тех, кто рядом с тобой.
На рассвете мы, наконец, снова собрались, перекусив остатками еды, и с первыми лучами света отправились в путь. У нас впереди была длинная дорога, и я понимал, что этот день может принести не меньше опасностей, чем предыдущий.
Глава 22
Чем ближе мы приближались к цели, тем больше заражённых начинали попадаться на нашем пути. Мы с Искрой наблюдали за окружающими лесами, а Кулак, с привычной невозмутимостью, продолжал управлять машиной. Несколько раз ему приходилось нас телепортировать — это была единственная возможность избежать прямых столкновений. Каждый телепорт выматывал его, но альтернатива выглядела куда менее привлекательной. Кулак с хладнокровной точностью выбирал безопасные точки для перемещения, а мы, каждый раз, словно проживали несколько жизней в долю секунды, как будто вслепую перепрыгивая через пропасть.
Гвоздь, наблюдая за передвижениями заражённых, объяснил их присутствие:
— Заражённые всегда мигрируют, двигаются, как живой поток. Встретив препятствие вроде черноты, они не идут дальше, а либо обходят её на расстоянии, либо возвращаются назад. Поэтому, как и у рек, у черноты их всегда больше.
Слова Гвоздя натолкнули меня на мысль, что чернота, словно некая естественная граница, удерживала их в одной зоне, и заражённые просто сбивались в эти области, будто им был известен какой-то невидимый предел. Это напоминало движение муравьёв вокруг непреодолимого барьера. Чувствуя такое скопление, мы удвоили бдительность, тщательно выбирая маршрут.
Тем не менее, к обеду мы добрались до нужного кластера, стараясь не привлекать лишнего внимания. Этот кластер действительно был тройником, небольшой площадкой где-то метров пятьсот в диаметре. С одной стороны он примыкал к черноте, тёмной и непроницаемой, будто куска выжженной земли. Природа здесь словно замерла — на границе черноты не росло даже травы, а деревья, которые находились рядом, стояли мёртвыми, с обломанными ветками и корявыми антрацитовыми стволами. Чернота выглядела угрожающе, её тёмный цвет словно затягивал, вызывал подсознательное желание отступить назад.
Мы припарковали машину на краю тройника, внимательно осматриваясь вокруг. Я ощутил, как вся наша команда затаила дыхание, изучая это место. В воздухе витал запах влажной земли, перемешанный с едва уловимой ноткой разложения. Слишком тихо, как перед грозой, и даже птицы, если они и были здесь, затаились.
— Не нравится мне это место, — прошептала Искра, внимательно изучая черноту на краю поляны. — Оно мёртвое, как сама смерть.
— Именно поэтому это идеальное место для нас, — тихо ответил я, держа руку на рукоятке оружия. — Мало кто сунется сюда по собственной воле.