Шпилька пожала плечами, поудобнее перехватила топорик и продолжила путь.
Грязный внедорожник с открытыми дверями, под углом перегородивший грунтовку, она углядела уже в темноте.
— Лайма!
Немка поняла с полуслова. Рванула к машине, оббежала её по кругу, принюхиваясь, и спокойно уселась рядом с задней дверью. Шпилька потрогала капот — холодный. Заглянула в салон. Ключа в замке зажигания не оказалось, обивка сидений была чистой. Значит, владелец транспортного средства ушёл на своих ногах и, судя по остывшему капоту, давно.
Шпилька положила топорик на сиденье и принялась методично копаться в машине. В бардачке не нашлось ничего полезного, зато под передним сиденьем обнаружилась полупустая пачка сигарет и мягкая от тепла шоколадная плитка неизвестной марки. Плитку Шпилька тут же развернула, критически осмотрела и торопливо запихала в рот.
Багажник, отгороженный от салона железной решёткой, тоже оказался пуст. Вернее, в нём хранилась куча вещей, необходимых водителю: домкрат, насос, запаска и несколько полупустых фляг с разноцветными техническими жидкостями. Но ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться в Улье, не было. Шпилька разочарованно вздохнула, сжала кулаки… и стремительно выпрямилась, когда из-за спины донёсся до боли знакомый голос с низкими урчащими нотками:
— Ба, вот так встреча.
Шпилька дёрнулась было в сторону, ругая себя за оставшийся на сиденье топорик.
— Не кипешуй, а то пристрелю ненароком. Ничего твоему топору не сделается, полежит, отдохнёт. А нам с тобой побалакать надо. Поворачивайся, только медленно. И руки на виду держи.
Шпилька подчинилась и едва сдержалась, чтоб не броситься наутёк.
На краю дороги, наставив на Шпильку пистолет с накрученным на ствол цилиндром глушителя, сидел заражённый. Но, в отличие от всех встреченных мертвяков он оставался разумен. И даже сумел прижиться в банде муров, взяв шефство над покойными ныне Лешим и Смаком.
— Спокойно, я сказал! Что, квазов никогда не видела?
— Одного видела, — сверкнула глазами Шпилька. — От элиты улепётывал.
— Да не зырь ты так, — равнодушно пожал безобразно раздутыми плечами мертвяк. — Дырку во мне всё равно не прожжёшь. Знаешь, как вот такими, как я, становятся?
Шпилька недоумённо приподняла бровь.
— Что, про жемчуг стронги тебе успели рассказать? — хохотнул Сыч. — Однако! Обычно эти парни общительностью не отличаются. Я ж прям удивился, когда понял, что они из Москвы свежую вытащили.
Шпилька промолчала, но постаралась запомнить слово, которым Сыч назвал Танка с Живом.
— С чего ты взял, что я свежая?
— А с того, что будь ты поопытней — не попалась бы на растяжку. Я ж тебя ещё в том лабазе срисовал. Сразу заподозрил, что неспроста стронг так легко к нам вышел, даже не попытавшись ноги чёрным ходом сделать. Сначала подумал, что ты одна из них, парней прихватил с собой для надёги. А когда ты с раненой псиной в дом пошла, понял — свежая ты. Заражённые, они ведь на запах крови как мухи на мёд летят. Кто хоть неделю в Стиксе прожил, это знает.
— Не так уж и много их там было, — раздражённо повела плечом Шпилька — словоохотливость непонятно каким чудом выжившего мура начинала сильно её раздражать.
— Немного — потому что дружбаны мои там колонной прошлись, распугали их… кое-чем. А, ладно, — вздохнул Сыч и опустил пистолет. — Садись рядом, цаца, просвящу тебя относительно здешних правил. Кое-что стронги тебе рассказали, но сомневаюсь, что много. Да не боись, не обижу честь твою девичью, квазам оно без надобности. Ну, большинству, вроде меня. Бесполые мы, аки ангелы. К Пахану я тебя тоже, кстати, не потащу — меня змеёныши уже в расход списали, твари поганые. А Пахан под них прогнулся, петух драный.
— Как ты ушёл от элиты? — спросила Шпилька, настороженно присаживаясь на корточки рядом с Сычём.
— Как и ты — в реку прыгнул. Заражённые воды пуще огня боятся, не наделил их Стикс умением плавать. Ко дну камнем идут. И пустыши, и матёрые элитники. Последним разве что глубина побольше нужна, чтоб утонуть. Тебя зовут, кстати, как?
— Шпилька.
— О как! — удивился кваз. — Уже и имя сменить успела. Стронги посоветовали?
— Они, — кивнула Шпилька и, подумав, добавила. — И крестили тоже они.
На этих словах безобразное лицо Сыча удивлённо вытянулись, и Шпилька почувствовала некоторое удовлетворение.
— Бабу — крестили? — не поверил кваз. — Это ж чем ты заслужила?
— Топтуна замочила, — не вдаваясь в подробности, пояснила она. — Шпилькой.
— Это заколкой, что ли?
— Нет. Каблуком от туфли.
Кваз со всей силы хлопнул себя по коленям и расхохотался.
— Гонишь! — с восхищением выдал он. — Вот это я понимаю — нормальная русская баба. Уважаю! А то у нас тут, на какую бабу не глянь, все сплошь Анжелины да Дианы какие-нибудь. И толку от них соответственно — только гормоны пацанам после вылазок успокаивать. А ты, я смотрю, другого поля ягодка. То-то Пахану сюрприз был бы.
— А думать надо было, когда меня вязал, — огрызнулась Шпилька. — Тем более, если стронга во мне подозревал.
— С чего бы вдруг? Ты баба? Баба. Все бабские прелести на месте? На месте. А дальше не мои проблемы, что там с тобой делать будут.
— Какие у вас… высокодуховные и надёжные взаимоотношения, — Шпилька фыркнула.
— Привыкай, цаца. Тут все друг другу такие друзья, что и врагов не надо. Но иногда объединяться приходится. Вот как нам с тобой сейчас.
— С чего бы?
Шпилька нахмурилась — предложение мура, как, впрочем, и вообще его общество, ей не нравилось до зубовного скрежета. Не верила она в искренность кваза вот ни на столечко — он же мур, соврёт и глазом не моргнёт. Тем более, что свои его, похоже, кинули. Значит, теперь ему что-то нужно от неё.
Осталось только выяснить, что именно. И как-то этим воспользоваться.
— А с того, цаца, что поодиночке сдохнем мы с тобой, и очень быстро, — подтвердил её подозрения мур. — Из Пекла-то мы выбрались, но, думаешь, за его пределами заражённых нет? Есть, и как бы не побольше — там-то сначала мы, а потом змеёныши отравы насыпали, чтоб с ордами спешащих на обед тварей не столкнуться, а тут…
Сыч махнул рукой с зажатым в ней пистолетом.
— Одна ты до Энгельса не доберёшься. Опыта не хватит. Так что, как истинный джентльмен, предлагаю помощь.
— Тебе какая выгода? — в лоб поинтересовалась Шпилька. — И что ещё за Энгельс?
— Даже этого не знаешь? — прищурился кваз. — Как ты базу своих стронгов вообще найти собиралась, если даже названия стаба не знаешь. Пойди туда, не знаю, куда, да? Нет, цаца, тут так не работает.
Шпилька ничего не ответила, только многозначительно приподняла бровь.
— А выгода у меня простая. Я тебе помогу до Энгельса добраться, научу, как тут выживать, а ты стронгам за меня словечко замолвишь. Бабы в Стиксе на вес золота — не выживаете вы тут, мрёте в первый же день. Так что к тому, кто бабу в стаб приводит, отношение особое — награду там дают, всякое нехорошее могут простить. А я мур, цаца, на змеёнышей работал, пока они меня не слили. Мне тут жизни теперь не дадут, так что хочу на восток податься. Но нужно оружие нормальное, а не эта пукалка. Боеприпасы к нему. Жратва. И тачка бы тоже не помешала. Вот и рассчитываю, что мне стронги за тебя всё это дадут. Ты им, главное, правильно историю нашего знакомства изложи — спас там, защищал и от внешников с мурами, и от заражённых. А о том, что сам я мур, промолчи, ясное дело.
— И ты вот так запросто мне доверишься? — не поверила Шпилька. — Что, если я тебе сейчас пообещаю всё это, а в стабе расскажу, как на самом деле было?
— Ты, Шпилька, совсем ещё не понимаешь, где оказалась, — вздохнул Сыч. — Стикс, он ведь живой. Он многое нам даёт, но и отбирает немало. И у него есть свои законы, нарушать которые нельзя. Свежаков, например, нельзя обижать, даже наоборот — помогать им надо.
— А ты больно помог, — не сдержавшись, съязвила Шпилька.
— А я-то тебя и не обижал, — ничуть не смутился кваз. — Наоборот — от пацанов защитил. Без меня они тебя прямо на лужайке в дело бы применили. Теперь вот помощь предлагаю. Не за просто так, понятное дело, а на взаимовыгодных условиях. Кинешь — Стикс тебе не простит.
Шпилька подозревала, что в словах мура ловко перемешаны правда с ложью, но выбора у неё, сказать по правде, не было. Уж лучше наврать стронгам про мура, чем по незнанию нарваться ещё на каких-нибудь заражённых. Кто тогда про Танка с Живом в стабе расскажет? А уж рейдерам, стронги они там или хоть папы римские, Шпилька точно была обязана, да не чем-нибудь, а собственной жизнью. И если есть хоть малейший шанс попытаться их спасти — надо его использовать.
— Какие гарантии, что ты не прибьёшь меня по дороге?
— Гарантии? — ухмыльнулся Сыч. — О чём ты, цаца? Нет никаких гарантий. Мы с тобой или верим друг другу, или разбегаемся прямо здесь, сечёшь? Решай давай!
— Ладно, по рукам, — подумав, кивнула Шпилька. — Но пистолет ты отдаёшь мне.
Кваз, не переставая ухмыляться, покачал головой.
— Не пойдёт. Откуда мне знать, что ты мне в спину не выстрелишь?
— Оттуда, что я действительно не знаю, где этот Энгельс. А в спину я скорее топором ударю — зачем мне пули на тебя переводить?
— А всё-таки сечёшь, — одобрил Сыч, провернул пистолет вокруг мясистого пальца и вдруг протянул его Шпильке рукоятью вперёд. — Уговорила. Стрелять умеешь?
— Умею.
— Хорошо. А я, соответственно, топор у тебя заберу.
— Где лежит — сам знаешь.
— Знаю. Где псина твоя?
Шпилька едва заметно вздрогнула.
— Она не моя.
— А мне по бую, твоя или прибилась, — грубо отозвался Сыч. — Чё, думаешь, не понял, зачем она элиту к нам привела?
— Лайма! — позвала Шпилька. — Выходи!
Из кукурузы высунулась довольная собачья морда с высунутым языком. Овчарка дёрнула ушами и предупреждающе рыкнула в сторону Сыча, а затем выбралась из зарослей, отряхнулась и как ни в чём не бывало, потрусила к хозяйке.