М-да-а, обстановочка — далеко не номер «люкс»: грубо сколоченные двухъярусные нары по одной стене, кривые полки у противоположной.
Зато на двери — добротного вида засов, который Шпилька тут же применила по прямому назначению и отправилась осматривать банки на полках. Желудок чертыхнулся, заурчал не хуже заражённого и впал в экстаз от вида покрытого изрядным слоем пыли изобилия. Чего тут только не было: тушёнка, консервированный горошек, фасоль в томате и даже пара банок с ананасами в сиропе. Большинство запасов, к немалому разочарованию, оказалось просрочено, но пару пригодных к применению банок найти всё же удалось.
Тушёнку Шпилька без сожаления отдала Лайме, плеснув во вскрытую банку немного живчика. Себе взяла фасоль и сама не заметила, как умяла её всю.
От еды и пары глотков живчика в голове, наконец, прояснилось. Одновременно, правда, начало клонить в сон. На всякий случай ещё раз облившись остатками дезодоранта, Шпилька доковыляла до нар и попросту упала на них.
В сон она провалилась мгновенно… и так же мгновенно вынырнула из него из-за острого чувства приближающейся опасности.
На дворе царила ночь, но света, падающего из крохотных окошек, хватало, чтоб разглядеть лежащую на полу Лайму. Собака не вздыбливала шерсть на загривке и не рычала, но неотрывно смотрела на дверь, в щелях которой шевелились смутные тени.
Шпилька, не меняя позы, положила ладонь на двести третий, медленно развернула его стволом к двери, потянула вниз рычажок предохранителя. Послышался тихий щелчок, и движение за дверью замерло.
«Муры или рейдеры вроде Танка и Жива? — про себя недоумевала Шпилька. — Знают они, что нары прямо напротив двери, или нет? Стрелять первой или не стрелять?»
За дверью, судя по всему, задавались почти теми же вопросами, потому что чуть в стороне, за стеной, послышался шорох, а затем хриплый голос негромко спросил:
— Есть кто дома?
Вопрос Шпильке не понравился. Вновь раздался шорох — человек снаружи сменил местоположение, чтоб его нельзя было отследить по голосу. Затем, спустя несколько секунд, что-то, похожее на камень, стукнуло в стену. Шпилька вздрогнула, выбрала свободный ход спускового крючка и принялась ждать.
Даже ей, не имевшей никакого боевого опыта, а разные спецоперации видевшей только в боевиках, которые любил смотреть бывший, было понятно, чего добивается ночной визитёр. Хочет понять, сколько людей засело в доме, и кто они. Нарочно провоцирует, напрягает в надежде, что у неё сдадут нервы, и она обнаружит себя.
Не дождётся! Доски, из которых сколочена дверь — кривые. Между ними — зазоры сантиметров по пять шириной. Если знать, где расположен засов и что открывается он простым подъёмом вверх, то убрать его — вообще не проблема. Вот пусть незваный гость этим и займётся. И только тогда, когда дверь откроется, Шпилька выстрелит.
Одно плохо — стрелять придётся наверняка, да и попытка будет всего одна. Между нарами и дверью лежит Лайма, и, если Шпилька промахнётся, собака может пострадать.
Ночной гость, ещё немного походив вокруг, пошвыряв в стены камни и не дождавшись реакции, притих. Видимо, ушёл, решив, что в домике засел кто-то опытный, раз не поддался ни на одну из провокаций.
Заснуть Шпилька больше не смогла, так и пролежала весь остаток ночи, таращась в темноту. И даже просто повернуться на другой бок позволила себе лишь после того, как услышала тихое сопение уснувшей Лаймы.
Утром Шпилька долго не решалась выйти, хоть и понимала — никто не будет ждать её так долго. Всё осматривала окрестности сквозь щели — вроде бы всё тихо. Но из домика всё равно выходила с опаской — дверь открыла, спрятавшись за косяком и выставив вперёд ствол двести третьего. Порог перешагивала, внимательно глядя под ноги — муровской растяжки на окраине Лондона ей хватило, чтоб осознать простую вещь — друзей в Улье у неё нет, только враги. Одних она интересует только как еда, другие в лучшем случае её убьют, а скорее всего — предварительно разложат прямо там, где поймают, и только потом убьют.
А на стронгов ей просто повезло. Фантастически повезло. Им она была обязана и жизнью, и свободой. И очень хотела вернуть этот долг. Так что Шпилька старательно училась — как на чужих ошибках, так и на своих. У неё было очень много причин добраться до Энгельса живой и в достаточном здравии, чтоб рассказать Рубаке о том, что произошло с группой Жнеца.
Растяжка обнаружилась чуть дальше — Шпилька приметила её по не очень естественной насыпи у основания молодой ёлки. Переступила, немного гордясь собственным успехом в освоении непростых навыков выживания. И едва не нарвалась на ещё одну.
— Сапёр хренов, итить твою налево, — зло прошипела Шпилька, разглядывая привязанную ко второй растяжке самодельную гранату, и на всякий случай сняла двести третий с предохранителя.
Лайма, как всегда, умотавшая куда-то в кусты, признаков тревоги не подавала. Но это же не значит, что ночной гость, так и не сумевший попасть в домик на опушке, не приготовил где-нибудь впереди засаду. Но больше никаких признаков, что на стабе есть ещё люди, Шпильке так и не встретилось.
Лес закончился резко, его, словно головку сыра, будто обрезали ножом. А прямо за этой невидимой границей расположился небольшой провинциальный городок, сплошь состоящий из утопающих в осеннем золоте деревьев трёх- и пятиэтажек. По краям покрытого бесчисленными заплатками асфальта стояли немногочисленные машины — в основном, отечественный автопром, но было и несколько вполне презентабельных, пусть и не люксовых, иномарок. Машины, как и дома, не выглядели ни старыми, ни брошенными. Создавалось впечатление, что в городке просто раннее утро, и люди ещё не проснулись. Но Шпилька уже знала — это ощущение покоя и умиротворения обманчиво.
Скорее всего, кластер перезагрузился совсем недавно, может, даже всего час назад, и кошмар первого дня в Стиксе только начался или вот-вот начнётся. Но ей попадать в него было не с руки.
Один полный магазин, во втором осталось двадцать пять патронов. Нож — добротный, с крепким и острым клинком и удобной рукоятью с упором для пальцев, но всё же уступающий по убойности тому мачете, что остался то ли в Лондоне, а то ли в грузовике муров. И топорик, за которым она возвращалась к трупу Сыча. С такой экипировкой особо не разгуляешься, так что ей следует поторопиться, пока потенциальные заражённые не покинули свои уютные квартирки.
Бежалось, по сравнению со вчерашним, легко — почти зажившие раны и относительно ровная поверхность сделали своё дело. Шпилька успела миновать порядка пятнадцати домов, расположившихся на главной улице, когда одна из соседних машин — вполне приличного вида иномарка, — вдруг коротко пиликнула сигнализацией и завелась.
Дверь ближайшего подъезда распахнулась, и на улицу вышел вполне приличного вида мужик лет сорока. Помахивая видавшим лучшие годы портфельчиком, уверенно подошёл к машине, потянул на себя водительскую дверцу.
— Подождите, пожалуйста! — шалея от собственной безбашенности, закричала ему Шпилька.
Мужик остановился, подозрительным взглядом обвёл одетую в перепачканный кровью камуфляж девушку с ножом и висящим на плече двести третьим.
— Не бойтесь, пожалуйста, это муляж, — пояснила Шпилька, подбежав к машине. — Мы тут фильм просто снимаем. Скажите, а куда вы едете?
— Вас что, подвезти надо? — хмуро поинтересовался мужик.
— Да, — закивала Шпилька и показала рукой на восток. — Мне бы на другой конец города попасть. Опаздываю.
— На промку, что ли?
Шпилька отчаянно закивала.
— Собака тоже с вами?
— Со мной, — постаралась как можно обворожительнее улыбнуться Шпилька. — Тоже снимается. Вы не переживайте, она воспитанная. И ни блох, ни глистов — как раз перед началом съёмок её ветеринар осматривал.
— Мне, не доезжая немного, на Гвардейскую надо будет свернуть, — немного подумав, сообщил мужик. — Но там близко уже, через перекрёсток буквально пройти. Ладно, залезайте.
— Спасибо вам огромное, — уже вполне искренне заулыбалась Шпилька. — Лайма, ко мне.
Немка послушно запрыгнула на заднее сиденье и сделала вид, что она — просто реалистичное изваяние, а не вполне самостоятельная собака.
— Что хоть за фильм? — полюбопытствовал мужик, отъезжая от дома. — У нас городок маленький, обычно слухи быстрей ветра расходятся, а тут сюрприз такой.
— «Стикс» называется, — выдала Шпилька. — Про то, как куски нашего мира проваливаются в другой. Большинство людей вскоре после этого превращаются в зомби и начинают жрать друг друга, а некоторые…
— «Стикс»? — удивился мужик. — Это по книге, что ли? Автор этот, как его… А, вспомнил… Каменистый, кажись.
Шпилька от услышанного едва не выпала в осадок, но вовремя взяла себя в руки.
— Да, по мотивам, — не моргнув глазом, согласилась она. — Я там одну из выживших играю, по имени Шпилька. Ну, по моему виду и так понятно, раз вы книжку читали.
Мужик бросил на неё быстрый взгляд и кивнул.
— Да, видок у вас точь-в-точь как у иммунной.
Шпилька поёжилась. Сама она ни о какой такой книге никогда не слышала. Возможно, потому, что в её мире этой книги попросту не существовало. Но ситуация, хоть и была на руку, всё равно вызывала у Шпильки ощущение дурного сна, в котором самые чёрные фантазии смешались с реальностью в гротескном и ужасающем сюжете.
Надо же, книга! Как это возможно — написать мир, существующий за гранью обыденной реальности? Не придумать свой, а именно описать существующий. Может, автор увидел его во сне? Или выдумки про всех этих гипнотизёров и экстрасенсов — вовсе и не выдумки, и на самом деле есть люди, способные заглядывать за пределы?
— А вас как зовут? В смысле, на самом деле? — полюбопытствовал мужик. — Я просто довольно много фильмов смотрю, а лицо у вас такое, не примелькавшееся…
— Анна. У нас актёров специально малоизвестных набирали. Как раз потому, что лица новые. У нас редко такие фильмы снимают.
— Это точно, — глубокомысленно согласился мужик. — Обидно даже. Анна, а можно вас кое о чём попросить?