— Хотите посмотреть, как всё происходит? — догадалась Шпилька.
Мужик густо покраснел.
— Мне не очень удобно просить, но у нас тут городок маленький совсем, скучный, а тут съёмки…
— Да вы не переживайте, организую вам проход. У нас завтра как раз с заражёнными сцены будут, перестрелки там, первые дни, когда иммунные ещё не поняли, что происходит. Приходите. На какое имя пропуск сделать?
— Фадеев Пётр Михалыч, — немного неразборчиво пробормотал мужик, вцепившись в руль так, что побелели пальцы.
Лайма глухо заворчала, намекая хозяйке на то, что с их водителем начало происходить что-то неладное.
Шпильку кольнула острая игла жалости. Хороший, в сущности, мужик. Только помочь ему она, к сожалению, не в силах. Тут уж кому как повезёт…
— Приходите, Пётр Михайлович, — прощебетала она и как бы невзначай положила руку на рукоять ножа. — Обязательно приходите. Я всё организую.
— Сп… сибо, — машина, слегка вильнув, съехала к бордюру у перекрёстка и резко остановилась. — Ну, удачи.
— Это вам спасибо, — отыграла свою роль до конца Шпилька, поспешно выбираясь наружу и выпуская Лайму, и облегчённо выдохнула — убивать мужика категорически не хотелось. — Приходите, я буду очень рада вас видеть.
И, проводив взглядом повернувшую на Гвардейскую машину, припустила к уже видневшейся за домами промке.
Пора выбираться отсюда. Началось!
Промка встретила Шпильку обманчивой тишиной. Тут не было ни заборов, ни других разделителей. На закатанной в асфальт огромной площади просто были раскиданы разнообразные цеха с высокими, забранными решётками окнами и торчащими ввысь трубами. Обычная промзона, каких полно по стране. Даже в Москве ещё не все их отдали под застройку новыми человейниками в тридцать этажей.
На огромных дверях — амбарные замки. Значит, цеха работают не в три смены, что хорошо — меньше будет заражённых. Даже тупые и медлительные пустыши, навалившись толпой, будут представлять немалую опасность для одинокого рейдера.
Шпилька взяла наизготовку двести третий и двинулась вперёд.
В небольшой деревянной будочке дремал пенсионного возраста охранник в поношенной спецовке. При виде Шпильки он поднял голову — взгляд у дедка был осоловелый и какой-то неживой.
«Вот-вот переродится», — подумала Шпилька и ускорила шаг, хоть и понимала, что совершает ошибку, оставляя за спиной потенциального противника.
Но связываться с дедком до того, как он окончательно перестанет быть человеком, не хотелось — совесть и старые, не избытые ещё до конца привычки были решительно против.
Шпилька без приключений прошла почти всю промку и уже хотела было выдохнуть с облегчением, но неприятности, как всегда, подкрались незаметно и именно в тот момент, когда их никто уже не ждал. И первой их заметила, конечно, Лайма.
Вздыбившись и зарычав, немка резко обернулась к крайнему правому цеху, одному из немногих, на чьей двери не было замка. Шпилька вскинула двести третий.
Первому выскочившему из дверей заражённому пуля пришла точно в переносицу. Второй словил кусочек свинца в шею и оперативно разлёгся рядом с первым. Остальные вывалившиеся из цеха пустыши, наглядно демонстрируя собственную тупость, набросились на тела собратьев, руками и зубами принялись вырывать куски плоти.
— Лайма, уходим, — скомандовала Шпилька, чувствуя, как болезненно сжимается в нехорошем спазме желудок. — Быстро!
Но и тут всё пошло не по плану. Между цехами вдруг заметалось эхо автомобильного двигателя, работающего на повышенных оборотах, и тут же за спиной Шпильки на площадку перед открытым цехом вылетел очередной шедевр местного автомобилестроения.
Буханка, как и портфель любившего книги Петра Михайловича, видала лучшие времена. Борта её были покрыты немалым количеством вмятин, в окнах вместо стёкол были вставлены металлические листы с узкими прорезями, похожими на бойницы. Над крышей торчало нечто вроде крупнокалиберного пулемёта, за которым восседал человек в камуфляже и закрывающих половину лица тёмных очках.
Пролетев мимо приоткрывшей от удивления рот Шпильки, буханка лихо, с визгом сжигаемой резины, затормозила метрах в десяти. Двери её распахнулись, и наружу посыпались до зубов вооружённые люди. В ту же секунду заработал пулемёт на крыше, поливая толпу заражённых дождём из свинца.
Новоприбывшие молча рассредоточились по промке. Пятеро скрылись в боковых проходах, ещё двое заняли позиции по сторонам двери, ведущей в один из запертых цехов.
Последним из буханки выбрался громила самого что ни на есть бандитского вида, а с ним — хрупкая блондинка, тоже в камуфляже и с обрезом в руках.
— Ли, барышню в машину, псину пристрелить, — отдал приказ мужик и спокойно направился к замершим у закрытого цеха десантникам. — Парни, вскрывайте! Работаем!
— Принято, — равнодушно откликнулась блондинка.
— Только тронь собаку, мразь белобрысая! — не выдержала Шпилька. — Я тебя саму прямо тут и положу!
— Ты пока плохо понимаешь, где оказалась, — вполне мирно произнесла блондинка, даже не подумав обидеться. — Твоя собака…
— Уже ни в кого не переродится! — яростно бросила Шпилька и выстрелила блондинке под ноги.
Та остановилась и недоумённо вскинула брови. Обвела Шпильку изучающим взглядом глубоких, угольно-чёрных глаз и бросила в сторону:
— Шпон, да она не свежак, по ходу!
— Свежак, не свежак, а за собаку порешу к такой-то матери! — не опуская двести третий, пообещала Шпилька.
Блондинка ей категорически не нравилась. Слишком самоуверенная, слишком привыкшая командовать. Да и красивая — чего уж греха таить, Шпилька, как и любая женщина, не особо любила конкуренток даже в ситуации, когда делить им было некого. А попытка поугрожать Лайме и вовсе делала блондинку врагом номер один.
Из-за борта буханки вновь показался громила-командир, с ног до головы оглядел Шпильку с задумчивым видом.
— Давно Улей топчешь? — спросил он.
— Достаточно, — вызывающе бросила ему Шпилька.
— Да ты погоди, не горячись, — примиряюще поднял ладони громила. — Звать тебя как? Я Шпон, а это Ли. С парнями потом познакомлю, сама понимаешь, заняты они. Мы рейдеры из Каменки, обносим эту промзону после каждой перезагрузки.
— Я Шпилька.
Громила и блондинка переглянулись.
— Чем погоняло заслужила? — после некоторой паузы поинтересовался Шпон.
— Топтуна туфлей завалила. На второй день, как попала сюда.
Не зря сказала — лица рейдеров вытянулись, Ли даже приопустила немного свой обрез. Но от расспросов Шпильку спас вовремя раздавшийся взрыв.
— Так, всё, потом вопросы, — распорядился Шпон. — Шпилька, ты как, сама по себе или с нами? Если второе — хабар по чесноку поделим.
Оставаться и тратить бесценный боезапас на зачистку промки Шпильке не хотелось. Но эти парни, судя по наличию в команде блондинки Ли, чувствующей себя вполне свободно, похоже, не муры. Видимо, рейдеры из тех, что не боятся приближаться к Пеклу. Но у них есть буханка, а ехать на машине гораздо быстрее и приятнее, чем топать на своих двоих.
— А до Энгельса потом подбросите? — копируя наглую манеру поведения Ли, поинтересовалась Шпилька.
— Это к стронгам, что ли? — пожал плечами Шпон. — Зачем тебе туда?
— Надо.
Шпон и Ли недоумённо переглянулись.
— Мы, немного не доезжая до их территории, севернее возьмём. Высадим перед поворотом, идёт?
— Идёт, — кивнула Шпилька. — Тогда мы с вами.
— Отлично. Работаем, — посерьёзнел Шпон. — Ли, возьми Шпильку себе в пару. Введёшь в курс дела по ходу.
— Принято. Ну что, гроза топтунов, двинули. Наше с тобой дело простое — парней прикрывать да спораны вырезать, если кого поразвитей пустышей встретим. Идём, расскажу, что к чему.
Шпилька молча последовала за блондинкой.
Глава 14Надо было идти пешком
— Мы не стронги, по Пеклу не шатаемся. А вот окрестности — наше всё. Тут тоже часто кластеры грузятся, но не настолько густонаселённые, как мегаполисы, — рассказывала Ли, сидя в обнимку со своим обрезом.
Буханка, полная людей и хабара, подпрыгивая на ухабах, во всю свою невеликую конструктивную прыть неслась прочь от уютного, разукрашенного осенним золотом городка, в мгновение ока превратившегося в филиал ада. Группа Шпона посещала этот филиал не реже пары раз за месяц — именно с такой частотой перезагружался осенний городишко с промзоной на окраине. Рейдеры они были опытные, сработанные, хорошо экипированные. А главное — они всегда знали, какой из цехов надо вскрыть, что оттуда забрать и как свалить до того, как на перезагрузившийся кластер ломанутся орды матёрых тварей, прогуливающихся неподалёку в поисках пропитания.
Слушая рейдеров, Шпилька в очередной раз не могла не порадоваться своему знакомству со стронгами.
— Никак не могу поверить, что ты всё-таки свежая, — рассмеялась Ли. — Обычно такие, как ты, без крёстных и шагу ступить не могут первые пару недель. А ты молодец, сориентировалась.
— Жить хотелось, — исподлобья бросила Шпилька.
— Жить — это хорошо. Правильно мыслишь. Далеко пойдёшь, если голову где не сложишь. Получается, почти неделю ты уже тут?
Ли смотрела на Шпильку с жадным, почти детским любопытством.
— Выходит, что так, — прикинула Шпилька.
Для неё все эти дни слились в бесконечную круговерть из бега, сражений, неожиданных и, в большинстве своём, опасных для жизни событий. И только теперь, расслабившись в компании улыбчивых рейдеров, она, наконец, поняла, насколько же устала.
— Круто! — добродушно прогудел одноглазый крепыш Крош и поднял вверх указательный палец. — Крёстного твоего жаль, конечно, но это вполне в духе стронгов — прикрыть собой только-только крещёного свежака. Любой честный рейдер тоже попытался бы тебя защитить, свежаков обижать — дурная примета. Но чтоб вот так запросто сдаться мурам — это смелость иметь надо. Знал ведь, на что шёл.
— Может, и мне расскажешь? — хмуро предложила Шпилька.
— А сама не поняла ещё? Муры на саратовских вивисекторов работают. Так что крёстного твоего, почитай, уже и нет. Разобрали на органы. До Каменки доберёмся — помянем.