Шпилька похолодела.
— Крош, ну вот кто тебя за язык твой поганый тянет, а? — взвилась Ли. — Помянем, помянем… А то не знаешь, что внешники нашего брата не за один раз режут. Меньше недели прошло, как её крёстного взяли. Пока довезли, пока обследовали, пока откормили. Не факт, что хоть раз успел под нож попасть. А ты не унывай давай, — обернулась она к Шпильке. — Мы тут чем дольше живём, тем живучее. Руки-ноги оторванные — и те заново вырастают, а уж внутрянка — и подавно. Вон, на Кроша глянь, ему глаз три дня как выбили. Еще дней десять пройдёт — опять двуглазым станет.
— Твоя правда, — не обиделся Крош и приподнял пересекающую лицо повязку, демонстрируя Шпильке глазницу с уже формирующимся внутри глазным яблоком. — Но о крёстном я бы на твоём месте уже забыл. Не спасёшь ты его. И стронги тоже не спасут. Думаешь, почему они до сих пор Саратов с землёй не сровняли?
Буханка жёстко подпрыгнула, наехав на какое-то препятствие.
— У-у-у, — взвыл Крош, хватаясь за голову, которой он только что чуть не протаранил потолок. — Шпон, выкинь этого умалишённого из-за руля, пусть пешком домой идёт. Ну кто так водит?
— Так тебе и надо, — безжалостно заявила Ли.
— А сколько… вообще этих операций может быть? — тихо спросила её Шпилька.
Ли как-то резко погрустнела.
— Да у кого как. Некоторые после второй-третьей уже отправляются заражённым на прокорм — их же там не знахари выхаживают, а вивисекторы сами. Так, капельницу из споранов с физраствором в вену ставят, и хватит. Через недельку снова на ампутацию. Кто-то семь-восемь раз умудряется выдержать, но потом всё равно сдаёт. Но это всё слухи, не больше. Вроде как кто-то даже сбежать оттуда однажды умудрился, но я, честно говоря, в это не верю. Саратовские свежих заражённых коллекционируют, откармливают их до элиты да и отправляют собственные рубежи сторожить. Сама понимаешь — при таком раскладе ослабленному человеку в одиночку, да без оружия, никак оттуда не выбраться. Ты уж извини Кроша, он излишне прямолинейный у нас, но он прав. Если тебе важно сообщить стронгам, как твой крёстный погиб, то не вопрос — подкинем почти до границы их стаба. А если нет, то, может, давай с нами, а? Припишем тебя к нашей группе, если рейдером стать захочешь. А нет — так в Каменке много чем заняться можно.
— Спасибо, — вежливо, но потерянно поблагодарила Шпилька. — Но мне в любом случае надо в Энгельс.
— Ну как скажешь, — вынуждена была согласится Ли и крикнула в сторону переднего сиденья. — Шпон, не говори потом, что я не пыталась!
Вот так просто. Печаль, смех. Снова печаль и снова у окружающих вполне себе хорошее настроение. В Улье смерть — событие привычное и почти обыденное. Помянуть усопшего — обязанность, но помнить его никто не обещал. Здесь живут одним днём, быстро и ярко. И так же быстро и ярко погибают. А перезагрузки приносят свежих иммунных, которые займут место тех, кто сложил свои головы в рейдах. И — чем чёрт не шутит! — возможно, у свежаков окажутся те же самые лица.
Привыкнуть к мысли, что она — всего лишь копия самой себя, — Шпильке оказалось почти так же сложно, как поверить в то, что спасти Танка и Жива ей не удастся. Впрочем, первое в её голове укладывалось хоть как-то, а вот второе она признавать категорически не хотела. Признает, конечно, куда денется, но только если всё, что услышала сейчас от Ли и Кроша, слово в слово повторит ей и Рубака, оставшийся в Энгельсе за старшего в отсутствии Жнеца. Добраться бы только. Или подстраховаться как-нибудь от случайностей, которые тут на каждом шагу подстерегают.
— А есть у кого-нибудь ручка? — неожиданно для самой себя спросила Шпилька.
Рейдеры, не ожидавшие подобного вопроса, переглянулись. Шпилька тоже пребывала в недоумении от пришедшей ей в голову идеи. Но внутри почему-то зрела уверенность, что совершить задуманное необходимо, причём прямо сейчас.
— Шпон, у тебя нет, случаем ручки? — громко пробасил Крош.
— Какой ещё ручки? Ты что, письмо на тот свет писать собрался? — с юморком отозвались с переднего сиденья.
— Не твоё дело, — огрызнулся крепыш. — Шпильке нужна.
Вместо ручки нашёлся огрызок карандаша. Шпилька, как смогла, заточила грифель и вынула из кармана записку Ады. Подержала в руках, перечитывая. И решительно перевернула.
«Привет от Шпильки, крестницы Танка. Группа Жнеца попала в засаду. Муры забрали эфку и отдали её змеёнышам из Саратова. Танк, Жив и ещё несколько рейдеров попали в плен. Нужна помощь».
Покрутила записку в руках, не понимая, что с ней теперь делать, и убрала обратно в карман.
Рейдеры смотрели на неё с недоумением.
— Так, пар выпустила, — смущённо пробормотала Шпилька. — Спасибо за карандаш.
В этот момент громыхнуло так, что все подпрыгнули. Грязно и витиевато выматерился с переднего сидения Шпон. Буханка, визжа колёсами, дёрнулась в сторону. А в следующую секунду взлетела в воздух и, перевернувшись пару раз вокруг своей оси, рухнула на бок.
Шпильку, как и остальных, сбросило с сиденья, приложило несколько раз об борта. В голове помутнело, к горлу подкатил ком.
«Вот тебе и случайности, — мелькнула мысль. — Накаркала».
Шпилька никогда не была суеверной, всегда тихо посмеивалась над людьми, украдкой плюющими через плечо и стучащими по деревяшке. А теперь сама потихоньку становилась такой же — а как иначе, если неосторожно брошенное слово и даже мысль тут же реализуются?
— Муры, мать их за ногу так и разэдак, — тихо простонала Ли. — Парни, все целы?
— Дверь держу, — так же тихо откликнулся Крош. — Кто сунется — получит порцию свинца.
— Разжали ягодицы! — донеслось с переднего сиденья голосом Шпона. — Беспилотник нас срисовал. Попасть не попал, Шина вырулил. Взрывной волной толкнуло.
— А сейчас где эта хрень? — спросил один из рейдеров, вместе со Шпилькой сидевших в задней части салона.
— Ушёл уже. Видимо, ракеты кончились.
— Что ему было нужно? — поинтересовалась Шпилька.
— Да Стикс его знает. У саратовских много всякой дряни летает, территорию контролируют. На этой дороге, правда, ни разу ещё их технику не встречали. Может, искали что?
«Или кого», — похолодела Шпилька, вспомнив про туфлю, оставшуюся в машине, угнанной мурами.
Вслух она, разумеется, ничего не сказала.
— Ладно, выходим. Надо машину обратно на колёса поставить, — скомандовал Шпон и открыл дверцу.
Рейдеры, осмелев, зашевелились, поползли к выходу, беззлобно матерясь друг на друга и на чёрт знает откуда взявшийся беспилотник, которого до сегодняшнего дня на этой дороге никогда никто не встречал.
Буханку вернули на колёса довольно быстро, Шпон в компании Шины проёлся вокруг, проверяя колёса и подвеску, и пришёл к выводу, что можно продолжать путь. И действительно — мятая, изувеченная машина, несмотря на то, что больше была похожа на автохлам, завелась с пол-оборота. Шина долго лежал на асфальте и смотрел под днище, а когда поднялся, лицо его светилось счастьем и гордостью.
— Побегает ещё малышка, — вынес вердикт он. — Если сильно издеваться не будем, до Каменки довезёт и не чихнёт. А там я её подрихтую, как новенькая будет.
— Загружаемся, — вместо ответа скомандовал Шпон. — Март, дуй на крышу и смотри в оба. Увидишь что подозрительное — стреляй.
Невысокий, худощавый рейдер кивнул и полез к пулемёту. Остальные потянулись обратно в салон многострадальной буханки.
На этот раз ехали в тишине. Рейдеры, рассыпавшись по сиденьям, таращились в смотровые щели, не выпуская оружие из рук. Шпильке места у окна не досталось, она сидела в середине салона, прижав к себе голову Лаймы, и никак не могла отделаться от мысли, что змеёныши ищут именно её. Сыч ведь говорил, что доложил Пахану о своих подозрениях, что в магазине Танк был не один. А уж после того, как кваз вернулся, потеряв троих подчинённых и грузовик, уже Пахан, видимо, напрягся и отправился к своим хозяевам-внешникам.
Ли, которую к окнам тоже не пустили, судя по всему, тоже что-то подозревала — косилась на Шпильку с задумчивым видом и то и дело оборачивалась на сидящего спереди Шпона.
— Ли, — позвала блондинку Шпилька. — Ты много знаешь про иммунных животных?
— Думаешь, что твою собаку дальше ждёт? — не особо приветливо откликнулась та. — Да то же, что и любого из нас. Станет сильнее, умнее, если живчиком поить будешь. Даже подрастёт немного.
— А насколько умнее?
Ли скривилась.
— Намного. Так-то собаки по интеллекту примерно трёхлетнему ребёнку соответствуют. Ну а в Улье лет так до десяти поумнеет, наверное. Если долго проживёт.
— А как думаешь, она может понимать, что мы ей говорим?
Лайма дёрнула ушами и громко фыркнула. Ли, посмотрев на собаку, заливисто рассмеялась.
— Кажется, она ещё и своё мнение относительно твоей недогадливости имеет.
Шпилька задумчиво потрепала овчарку по голове.
— Иногда мне кажется, что она намного лучше меня знает, что нужно делать.
— Может, не кажется? — улыбка сбежала с лица блондинки. — У животных инстинкты развиты сильнее, чем у людей. За это их и ценят. Тебе в Каменке любой рейдер за эту собаку знаешь, сколько споранов и гороха отвалят, если продать захочешь?
— Не захочу, — качнула головой Шпилька. — Мы с ней с самого начала вместе выбирались, никому её не отдам.
— А с чего вдруг ты спросила про неё? — с равнодушным видом поинтересовалась Ли.
— Да так, пробелы в знаниях заполняю, — отмахнулась Шпилька, оставив блондинку наедине с неудовлетворённым любопытством.
Прикрыла глаза, сделав вид, что дремлет. Подозрения, что внешники ищут именно её, не отпускали. А на что способны эти, в самом что ни на есть прямом смысле слова, змеёныши, Шпилька уже видела. Она жалела, что села в буханку, понадеявшись быстрее добраться до стронгов. Пешком, в лесах и городских джунглях она, может, и потратила бы кучу времени, но найти её тому же беспилотнику было бы намного сложнее.
А машина — цель максимально заметная. Да и живой добычи в железной коробке на колёсах наверняка больше — никто из опытных рейдеров не станет гулять по преддверию Пекла в одиночку.