[88].
Первое, на что мы обратили внимание, — пузыри личного пространства оказались глубже сзади, чем спереди. Это вполне логично, поскольку главная функция личного пространства состоит в том, чтобы служить системой раннего предупреждения, защищая нас от физического вреда. Люди в состоянии видеть и слышать возможную опасность, приближающуюся спереди, но угрозу, исходящую сзади, могут оценить только по звуку. В результате им необходимо иметь дополнительное пространство со спины, чтобы чувствовать себя в безопасности. На основе полученных данных мы разработали Шкалу комфортной межличностной дистанции (CID[89]), по которой можно измерить предпочитаемую дистанцию между людьми в процессе взаимодействия в зависимости от расовой, возрастной и гендерной принадлежности. Если говорить в общих чертах, оказалось, что женщины предпочитают, чтобы их окружало более широкое пространство, чем мужчины, а пожилым требуется большая дистанция, чем молодежи. Самый маленький защитный пузырь — у детей младшего возраста, но они, по сравнению со взрослыми, гораздо менее разборчивы в том, кого они впускают в зону своего личного пространства[90].
Создавая вокруг себя адекватное личное пространство, мы не только помогаем другим чувствовать себя комфортно в нашем обществе, но и формируем среду, через которую должны проходить другие невербальные каналы общения — мимика, позы, жесты, вокалика и тактильный контакт. Чем больше расстояние, тем труднее распознавать эмоциональные сигналы, поступающие по другим невербальным каналам: сложнее считывать выражение лица и труднее распознавать тон голоса. Точно так же, если кто-либо стоит слишком близко, мы чувствуем, что на наше личное пространство покушаются, и нам труднее сфокусироваться на мимике и жестах этого человека. Поэтому дети, не умеющие соблюдать границы личного пространства, могут столкнуться с самыми разными проблемами.
Вся научная деятельность нейропсихолога Майкла Грациано была связана с изучением понятия личного пространства, однако он оказался совершенно не подготовленным к тому, что случилось, когда у его четырехлетнего сына начались проблемы в школе. Его сын был веселым, сообразительным и общительным мальчиком, но у него отмечались трудности с координацией движений в пространстве. Он часто спотыкался, налетал на предметы мебели и падал со стула. Проблемы усугубились, когда ребенок пошел в школу и педагоги восприняли его привычку раскачиваться и ерзать за письменным столом как сексуальные жесты, а его случайные столкновения с другими детьми как форму сексуального домогательства. Администрация школы даже обратилась в службу защиты детей, сообщив о том, что Грациано и его жена, возможно, жестоко обращаются с ребенком. В конце концов эксперты смогли предоставить иную, научно обоснованную интерпретацию поведения мальчика. Оказалось, что сын Грациано страдал диспраксией. У людей с этим диагнозом возникают самые разные проблемы, но в этом случае наиболее выраженным симптомом было неправильное функционирование его периперсональных нейронов. Вмешательство экспертов восстановило доброе имя родителей, а ребенок смог получить необходимую помощь, хотя и в другой школе[91].
Будучи одним из ведущих исследователей, стоявших у истоков открытия нейронных механизмов, которые лежат в основе использования личного пространства, Грациано понимал, почему его сын не мог правильно анализировать информацию о пространственном расположении его тела относительно других людей. Тем не менее он был просто поражен реальными последствиями неспособности мальчика умело координировать свои движения в окружающем пространстве. «Я изучал понятие личного пространства в лабораторных условиях. Годами я исследовал процессы в мозге, лежащие в основе этого понятия, — писал он в своей книге The Spaces between Us («Пространства между нами»). — Но я ни в малейшей степени не был подготовлен ко всей полноте их человеческих аспектов… Личное пространство — это основная структура, поддерживающая человеческое взаимодействие… мощное незримое присутствие, которое постоянно на нас воздействует»[92]. Именно опыт решения проблемы сына открыл Грациано глаза на важность умения управлять личным пространством даже для ребенка, которому всего четыре года.
Спросите любого педагога, и он расскажет вам о своем опыте взаимодействия с «захватчиками чужого пространства» в классной комнате: это дети, которые постоянно вертятся, трогают все вокруг и нарушают личные границы других детей. Хотя это поведение обычно не является следствием тяжелого неврологического расстройства, как в случае с сыном Грациано, тем не менее даже пустяковые ошибки могут повлечь за собой реальные последствия. Если ребенок постоянно вторгается в пространство других детей, даже когда это происходит случайно и без всякого злого умысла, можете быть уверены, что его одноклассники извлекут из этого урок и постараются держаться от него на почтительном расстоянии. Если не исправить ситуацию, это приведет к возникновению у ребенка чувства социальной изоляции.
Безусловно, во время пандемии дети получили наглядное представление о личном пространстве в форме социального дистанцирования. На полу появились контуры ступней, на тротуарах, в холлах и коридорах — цветные полосы, напоминающие людям о том, на каком расстоянии друг от друга им следует стоять. Правило шести футов (около 1,8 м), такое полезное во время кризиса общественного здравоохранения, имело весьма печальный побочный эффект — забвение традиционных зон межличностного общения, которые мы издавна использовали. Профессор Медицинской школы Гарварда Дафна Холт обнаружила, что во время пандемии у ее испытуемых предпочтительный размер личного пространства в среднем увеличился на 40–50%, особенно если они осознавали повышенный общий уровень риска заражения вирусом COVID-19. Примечательно, однако, что те, кто больше боялись подхватить вирус, держались на большей дистанции от других даже в процессе взаимодействия в виртуальной тестовой среде, имитирующей реальность, где невозможно было заразиться[93].
Вполне возможно, что ограничения, действовавшие во время пандемии в отношении личного пространства, только усугубили проблемы детей, связанные с неумением использовать этот канал невербального общения. Один из ключевых способов обучения правилам соблюдения личного пространства (как и другим невербальным навыкам) — метод проб и ошибок, а когда пространственные границы строго очерчены и навязаны обществу, как во время пандемии, у детей остается мало возможностей самостоятельно усвоить эти правила и применить их на практике. Непонятно, повлияют ли навязанные пандемией ограничения на представления детей о правильных нормах личного пространства в долгосрочной перспективе, но уже сейчас мы понимаем, что им придется учиться (или переучиваться) тому, как определять и уважать свои и чужие границы в пространстве, где приемлемые расстояния между людьми четко не прописаны.
Излишне говорить, что увеличение экранного времени никак не помогло нашим детям лучше понимать и использовать личное пространство. Молодые люди все чаще проводят существенную часть своей жизни в киберпространстве, которое не имеет физических границ и дает неверную информацию о пространстве и его параметрах. Более того, учитывая то, что дети имеют меньше возможностей получить правильное представление о том, какое пространство следует оставлять между собой и другими во время реального социального взаимодействия, и меньше практики, логично предположить, что у некоторых детей возникнут сложности с пониманием личных границ. Не так давно я разговаривал с одной учительницей в школьном коридоре, и один из ее учеников, семилетний мальчик, прошел прямо между нами, вместо того чтобы обойти, хотя вокруг было вполне достаточно места. Женщина окликнула его: «Зик, где нужно идти, когда двое людей разговаривают?» В ответ мы увидели безучастное и потерянное выражение на его лице.
Хорошая новость состоит в том, что большинство ошибок в отношении личного пространства можно легко исправить, поскольку они объясняются недостатками в обучении или отсутствием опыта. Чисто с практической точки зрения правило шести футов, которое мы вынуждены были соблюдать во время пандемии, послужило прекрасным примером того, как именно следует учить правильному использованию личного пространства. Для многих людей пузыри личного пространства впервые стали видимыми, и мы быстро научились по-новому взаимодействовать друг с другом, активно приспосабливая их к новым условиям. Если у вашего ребенка возникли трудности с соблюдением границ личного пространства, вы можете помочь ему, демонстрируя оптимальное расстояние, которое нужно оставлять между его собственным телом и другими людьми.
В какой момент у малышей появляется осознание личного пространства? Ответ есть у психолога Томаса Хорнера, который внимательно наблюдал, как новорожденные реагируют на чужих людей в первый год своей жизни. До шести месяцев дети обычно реагируют на незнакомцев, которые хлопочут вокруг них и щиплют за щечки, положительно и на всех одинаково — без видимого страха. Однако примерно в шесть месяцев их поведение меняется, они начинают более настороженно относиться к незнакомцам; некоторые люди даже вызывают у них психологический стресс, особенно если чужой человек вторгается в личное пространство ребенка. Именно в этот переходный период новорожденные, по выражению доктора Хорнера, начинают уподобляться таможенным инспекторам, которые стараются выяснить, не собирается ли тот или иной человек ввезти в страну контрабандные товары[94].