— Даже так? — Ее пальцы чертили крошечные овалы в центре его ладоней. — И что тебе еще во мне нравится?
Его глаза заблестели как драгоценные камни.
— Еще много чего.
Она улыбнулась ему широкой кокетливой улыбкой.
— А это тебе нравится? — И она подняла полы своей алой блузы над головой, чтобы продемонстрировать прозрачную паутинку тонких кружев, едва прикрывающих ее пышную грудь.
— Да, — прошептал он оценивающе. — Даже очень.
— Что мне сделать теперь? — спросила она его вызывающе.
В его темных прищуренных глазах появился голодный блеск.
— Мне кажется, ты уже что-то придумала.
— Ты оценишь, если я сниму остальное?
— А как ты думаешь?
Алессандра покачала головой, словно обдумывая эту мысль.
— Я думаю, что оценишь.
Она встала с дивана и начала медленно раздеваться перед ним, расстегнув алую юбку и позволив ей медленно соскользнуть вниз, потом переступила через нее. Она любила смотреть, как его глаза начинали блестеть, а высокие скулы медленно розоветь, когда он внимательно наблюдал за ней. Очень осторожно она взяла за края тонкие чулки, медленно скатывая их по всей длине, обнажая матовые бедра и стройные длинные ноги.
— Нет, — сказал Камерон, увидев, как ее руки скользнули к комбинации. — Оставь. Иди сюда.
Алессандра села на него, его возбуждение сразу передалось ей, когда он расстегивал ремень брюк и застонал от удовольствия и нетерпения.
Она никогда не видела, чтобы муж раздевался с такой неизящной поспешностью, а когда он остался совершенно голым, то жадно сжал ее бедра.
— Мне хотелось этого целый день, как только ты вошла в мой кабинет, — прошептал Камерон и наклонил к себе ее голову.
Алессандра ожидала, что поцелуй будет жестким, как наказание, но вместо этого утонула в его нежности. Она не могла сдержать слабый стон, слетевший с ее губ, и, только когда он отодвинул свою голову, поняла, что произносила его имя.
— Что случилось? — мягко прошептал он. Волна неожиданной печали накатилась на нее, как прилив. Неужели лишь в этом его превосходство? — внезапно подумала она. Неужели они совместимы только на этом, самом естественном уровне общения?
— Что случилось? — повторил Камерон.
— Просто люби меня, — прошептала она отрывисто. — Пожалуйста! Люби меня, Камерон.
— Боже, конечно, — страстно проговорил он. — Я люблю. Ты знаешь, что я всегда буду любить тебя.
Она чувствовала, как Камерон подвинул ее к себе, и сладостно затрепетала, когда он раздвинул ее бедра, чтобы войти в нее, но... ужасная мысль, как острый удар кнута, вернула ее к действительности, и она замерла, бессильно опустив руки на его грудь.
— Камерон, постой! — вскрикнула она, и он отнял свое лицо от ее груди и с недоумением посмотрел на нее.
— Что?
— Любимый, мы не можем — я имею в виду... — Теперь, когда он был почти внутри нее, о, как она хотела его! — Камерон, мы не должны! Я забыла мои таблетки... я уезжала в такой спешке. У тебя есть здесь что-нибудь, что мы смогли бы использовать?
— Нет, конечно, у меня ничего нет...
Ее бедра раздвинулись, и почти без всякого предупреждения он свободно, как легкое дыхание, скользнул внутрь ее тела, и ее глаза расширились в немом удивлении, когда она почувствовала его горячую пульсирующую мощь, заполняющую ее изнутри.
— О, Боже! — простонал он.
— Камерон? — Голос ее не слушался.
— Да. — Он вздохнул удовлетворенно, когда смог двигаться. — Это именно то, что мне хотелось сделать. Мне всегда хотелось, чтобы мое семя попало в тебя, Алессандра, и ты забеременела.
Ее глаза расширились, хотя тело все еще продолжало содрогаться.
— Камерон...
— Я хочу сделать тебя беременной! И сделаю! Я сделаю это для тебя, Алессандра!
То, что он шептал, должно было заставить ее в ужасе убежать, но было в его голосе, в том, как он это говорил, что-то потрясающе непреодолимое. Это был Камерон, неожиданно обнаживший новые грани своей сложной натуры.
И если муж представлялся ей чаще всего как средоточие мужской силы, именно он заставлял ее чувствовать себя страстной женщиной. Поэтому вместо того, чтобы оттолкнуть его, Алессандра нашла, что желает его, как никогда в жизни еще не желала. Ее тело призывно раскрылось, приглашая его, а затем сомкнулось вокруг него. Было что-то пугающее ее как женщину в том, как медленно и страстно Камерон овладевал ею.
И каждое дрожащее слово, которое он произносил, сопровождалось мощным толчком, который, казалось, переполнил ее совсем; она задохнулась, когда волна блаженства целиком захлестнула ее.
Пока Алессандра не забилась в последнем содрогании, она видела, как менялось его лицо. Потом Камерон закрыл глаза и откинул голову, как будто находясь на пределе человеческих сил. И когда они одновременно пришли в себя, чего никогда не случалось с ними раньше, оба были потрясены внезапно наступившей тишиной.
— О-о! — выдохнул Камерон минутой позже, когда его дыхание восстановилось.
Алессандра все еще была слишком ошеломлена, чтобы говорить. Они замерли, обняв друг друга, пока их сердца постепенно возвращались к нормальному ритму, Алессандра положила голову ему на грудь, слушая громкие, постепенно стихающие удары его сердца.
Наверное, она на мгновение заснула, потому что, когда открыла глаза, ее голова все еще лежала на груди Камерона, которая ритмично поднималась и опускалась, следуя за его размеренным сонным дыханием. Она медленно погрузила пальцы в завитки темных волос, покрывающих низ его плоского живота, и почувствовала, как он вздрогнул от удовольствия.
— Ты понимаешь, что мы сейчас сделали? — спросила она сонно, но слабость сразу покинула ее, как только она осознала всю важность происшедшего.
В его голосе слышалось ленивое восхищение, когда он ответил:
— Я осуществил великолепную идею.
Камерон рассеянно перебирал ее волосы, рассыпанные по его груди, позволяя темным шелковистым прядям скользить между его пальцами.
Алессандру внезапно пробрала дрожь.
— Нет, я серьезно. Ведь я могу забеременеть, Камерон!
— Я знаю.
— Ты хочешь этого? — спросила она недоверчиво.
— Конечно, хочу. — Он открыл глаза и посмотрел на нее. Алессандру удивило незнакомое выражение его глаз, но, прежде чем она смогла уловить это выражение, оно стремительно исчезло. — Насколько это вероятно?
Она неопределенно покачала головой.
— О, Боже, я сама не знаю! Говорят, достаточно одного раза. Камерон! Ради Бога, не засыпай!
— Почему? — Он зевнул, медленно вытянув руки над головой с ленивым изяществом дикого кота в джунглях. — Так естественно хотеть отдохнуть после того...
— Как ты трахнул меня и у тебя это так великолепно получилось? — едко вставила она, и он пожал своими широкими голыми плечами, не в силах скрыть улыбки, осветившей каждую черточку его усталого лица.
— Я могу предположить, что у нас хорошо получилось, разве нет? — поддразнил он.
Алессандра нахмурилась. Он, казалось, не осознал возможных последствий того, что только что произошло.
— Что мы не предохранялись, ты это имеешь в виду?
— Ну... Я никогда не делал этого раньше так, с элементом определенного риска — ох! — Он поймал маленький сжатый кулачок, нацеленный ему в плечо, и с чувством поцеловал его. — Не кидайся на меня, моя радость! Что я хочу сказать: это дало мне такое глубокое удовлетворение, какого я никогда не испытывал раньше.
— Ты можешь перестать хихикать? — воскликнула она, но, когда он притянул ее к себе, весь ее гнев сразу улетучился.
— Успокойся, — прошептал он, касаясь губами ее волос. — Это ведь не середина твоего цикла, а?
— Нет, — медленно ответила она.
Между бровями у него появилась складка, как будто он что-то вычислял.
— Значит, очень маловероятно, что это случится, так?
— Я думаю, что так. — Она рассеянно водила кончиком пальца по его серому от короткой щетины подбородку, пока он пристально смотрел на потолок.
Но опасение все еще витало в ее голове, подобно темному облаку, угрожая омрачить один из редких драгоценных вечеров, которые они проводили вместе. Поэтому она заставила себя больше не думать о возможности забеременеть.
— Что мы будем делать вечером? — прошептала Алессандра.
Камерон опять попытался сосредоточиться и хитро улыбнулся.
— Почему мы размышляем, что нам делать, когда мы еще не пили шампанское? — спросил он небрежно, поднимая брошенные брюки. — У меня сегодня праздничное настроение.
Глава седьмая
Алессандра открыла глаза, увидела золотого дракона, искусно вышитого на алом атласе, и в ужасе села, уставившись на роскошные занавески, окружавшие кровать Камерона с четырьмя гербами.
Все еще немного растерянная, она осмотрела царивший вокруг беспорядок, смятую простыню и лежащую рядом подушку, еще хранившую отпечаток головы ее мужа.
И как будто ее мысли волшебным образом вызвали его: подняв глаза, она увидела высокую фигуру Камерона, вырисовывающуюся на фоне стены; он стоял, наклонив голову, и внимательно наблюдал за ней. Его волосы влажно блестели после душа, на нем был халат из мягкой черной махровой ткани, привлекающий внимание к очертанию его мощных бедер, способных возбудить фантазию любой женщины. Как обычно!
Ее испуганный, пристальный взгляд встретился с его спокойными глазами, он слегка приподнял брови и спросил небрежно:
— Будешь завтракать?
Она автоматически кивнула. Еда ее меньше всего интересовала, но, поскольку Камерон должен уходить, это даст им возможность еще немного побыть вместе.
— Тогда приходи, — сказал он и вышел из спальни.
Она громко застонала и, опустившись на подушку, вспомнила все. Все!
Что сказал ей Камерон вчера вечером, после инцидента на диване? Относительно возможности ее беременности? Он сказал, что это очень маловероятно, но все же... О, Боже!
Алессандра закрыла глаза, но даже тяжелые мысли не смогли отодвинуть на второй план чувственные образы, которые танцевали в ее воспоминаниях. Неприятное ощущение почти пропало, вытесненное вечерними событиями и ночью, которая последовала за ними.