После обеда привезли стилиста, который должен был создать свадебную прическу. Он старался казаться утонченным, говорил вкрадчивым голосом. На нем были коротенькие, по щиколотку, желтые брючки и маечка с огромными нарисованными губами. Маечка открывала проколотый пупок с колечком и золотым брелочком в виде змейки с крылышками.
Сладкоречивый молодой человек работал медленно, гладил волосы Синицыной и восхищался красотой ее жениха.
— Вам несказанно повезло, — сказал он, — ваш возлюбленный очень и очень. В меру брутальный. Он даже чем-то напоминает моего любимого актера Тома Хейли. Хотя Хейли выше всяких похвал. Он, кстати, у нас в России фильм снимает. Я по своим каналам узнал, где именно, душевно настроился поехать туда, но там, как меня уверили, такая охрана! Это что-то! Муха не пролетит. Говорят, такая натура в тех местах! Настоящая барская усадьба! Елки огромные, как бао-бабы, гигантские клумбы с петуниями. И кордоны, кордоны. Полицейские кордоны я имею в виду. В это самое Заполье даже мышка не проскользнет!
Сушкова, увидев прическу, восхитилась:
— Вот это да! Совсем другое лицо!
И тут же пообещала стилисту:
— Когда разбогатею, буду к вам каждый день ходить.
— Но тогда вы очень быстро разоритесь, — предупредил парикмахер. — А вообще, можете заглянуть ко мне в салон — я подумаю над вашим новым образом. А пока запомните: чудо, которое я сегодня сотворил, не завершено. Завтра перед началом торжества аккуратно причешете подругу, но только не расческой, упаси боже, а аккуратно пальчиками, ладошками, и посыпьте все блестками. Но только, умоляю, всего в меру — и пальчиков, и блесток!
Молодой человек задумался и вздохнул:
— А лучше ничего не надо, а то загубите такую красоту. Я с утречка заскочу и лично все сделаю. У меня прямо только что родилась гениальная идея свадебного макияжа.
Варя слушала его с полным равнодушием, зато Сушкова кивала головой, как будто все сказанное относилось только к ней. Школьная подруга пыталась всем руководить. Когда привезли напитки и спиртное, пересчитала все бутылки, проверила качество доставленной рыбы, колбас и сыров; громко возмущалась, что почти весь сыр залежалый, потому что твердый и режется не как масло. Иногда она так же громко возмущалась, раздавая указания персоналу, прибывшему обеспечивать свадьбу, смеялась, разговаривая неизвестно с кем. Варя лежала на кровати в своей спальне, тяготилась видом знакомых стен, небом за окном, верхушками сосен, суетой в доме и радостью школьной подруги, пыталась заснуть, но что-то мешало и отвлекало. Что-то, находящееся не в комнате, не в доме, не за окном в тревожном пространстве, а в ней самой, в ее памяти и в желаниях. Но все же она незаметно для себя заснула, не понимая этого…
Она по-прежнему лежала на кровати, смотрела в окно, когда почувствовала, как за спиной приоткрылась дверь, и кто-то вошел в комнату. Обернулась, чтобы прогнать навязчивую школьную подругу, и увидела отца, который сидел в кресле и смотрел на нее.
— Ты уже прилетел? — спросила она.
Владимир Викторович пожал плечами, потом кивнул и произнес:
— Просто пришел поговорить. Хотел высказаться, сообщить тебе что-то очень важное, но лишь сейчас понял, что ничего такого, чего бы не знала ты, мне тоже не известно. Жизнь, как оказалось, очень коротка, и, живя здесь, мы ничего не знаем о том, что нас окружает. А то, что мы принимаем за истину, зачастую обманчиво. Люди боятся смерти, потому что это связано с болезнями и страданиями, со страхом, что после нас — темнота. А если бы все были уверены, что после смерти их ждет новый мир, еще более светлый и прекрасный, чем этот, то…
— Тогда никто бы не хотел жить в этом, — продолжила его мысль Варя.
— В этом мире нас удерживает любовь, дружба, люди, которых мы ценим и которые ценят нас. Но как-то так получилась, что я прожил свою жизнь, а настоящей дружбы у меня не было. Не было никого, кому можно полностью довериться.
— А мама, а я?
— Ты моя дочь, и я люблю тебя, а вот мама воспринимает все как должное, кроме неприятностей, разумеется. Есть Коля Михеев, был Илюша Бедриченко… Но по-настоящему родные люди — это только ты и Настя, которую я почти не знаю. Не бросай ее!
Варя поднялась с кровати, шагнула к отцу, но он уже исчез. Обернулась — и увидела себя лежащей, увидела со стороны, как постороннего человека. Очень похожая на нее девушка лежала на чужой кровати с ажурными металлическими спинками, руки были закинуты назад и привязаны к этой спинке. Длинная ночная сорочка с разбросанными по ней нарисованными ромашками…
Лежащая на кровати Варя посмотрела на Синицыну и прошептала еле слышно:
— Помоги…
Стало так страшно, что Варя проснулась. Увидела потолок, но не сразу его узнала, сбросила ноги с кровати — и увидела родные стены, посмотрела на себя — страшных ромашек не было.
Вечер и тишина. Синицына вышла в коридор, услышала тихие голоса и пошла на едва различаемые ею звуки.
— Меня так трясет, — говорила Сушкова, — так трясет, что ты даже представить не можешь! Как будто к собственной свадьбе готовлюсь. В свое время я так не волновалась. Расписались, посидели с друзьями и родителями… Муженек мой так наклюкался, что сразу уснул, наутро ничего не мог вспомнить. И почему-то злился.
— Вероятно, после брачной ночи он был уверен, что потерял любимую девушку, — ответил мужской голос.
Чей это голос, Синицына не могла вспомнить.
И тут же голос зазвучал вновь:
— Звонил Рыскин и сообщил, что приедет обязательно. Мало ли что может случиться с Варенькой. Надо не забыть дать ей таблеточек.
Это был голос Андрея. Синицына повернулась и пошла обратно. Не хотелось ничего: ни разговаривать с кем-либо, ни спать, ни лекарства, ни этой свадьбы… Хотелось одного: быть сейчас где-нибудь очень далеко отсюда, подальше от этой свадьбы и суеты. Это и самой ей показалось странным: ведь она любит Андрея, любит, но почему-то устала от этой любви и хочет немного отдохнуть.
Глава 14
Рыскин вопреки ожиданиям прибыл не один. Рядом с ним была высокая полная женщина в летнем шелковом платье с глубоким вырезом.
— Моя коллега Кузина, — представил ее профессор и посмотрел на спутницу, словно вспоминая, как ту зовут.
— Маргарита Ивановна, — улыбнулась женщина.
На летнем солнце сверкнул золотой зуб.
Григорий Борисович со своей спутницей появился раньше других. Стилист как раз закончил трудиться над свадебным макияжем. Осматривал Синицыну и даже попросил ее немного походить перед ним, разглядывал ее со всех сторон и прищуривался.
— Жаль, что не будет телевидения, потому что моя работа взорвет всю нашу гламурную общественность!
Варя вышла проводить его, и как раз в этот самый момент во двор въехала машина Рыскина.
Кузина принялась осматривать территорию, высказывая некоторые замечания. Ее удивило, что нигде не видно ни одной теплицы. Цветов слишком много, а это не всегда полезно, потому что некоторые виды садовых растений могут своим запахом воздействовать на психику. Рыскин, услышав это, усмехнулся:
— Вероятно, коллега права. Меня всегда удивляло, почему из всех претендентов на свою руку, выбирая между умными, красивыми, состоятельными и благородными, достойные девушки отдают предпочтение тем, кто регулярно преподносит им букеты, предварительно побрызгав на них духами.
— Мне мой вообще ничего не дарил, — призналась его спутница, — он меня измором взял. Правда, он за всеми девками бегал. А они от него шарахались и даже частушки про него сочиняли.
Женщина посмотрела вокруг, словно решила удостовериться, насколько компания может оценить ее вокальные способности, и пропела тонким голоском:
— Не ходите девки замуж за Ивана Кузина —
У Ивана Кузина большая кукурузина!
И засмеялась.
— И ты решила проверить, — улыбнулся Рыскин, покосившись на Синицыну.
Пришел Михеев с женой. Он поцеловал невесту, поздоровался с Рыскиным и отошел в сторону. Варя, заметив это, взяла его под руку.
— Вам неприятен Григорий Борисович? — шепнула она. — Или его спутница? В конце концов, он вдовец и имеет право общаться с кем хочет.
Николай Сергеевич пожал плечами и ответил так же тихо:
— Я ее не знаю. А уважаемый всеми профессор не просто так овдовел — его жена покончила с собой. Рыскин влип в неприятную историю… В приличные дома его теперь не приглашают…
Начали прибывать гости, но встречал их один Андрей. Приехал скрипичный квартет, который расположился на лужке возле беседки. Вскоре зазвучала музыка.
Регистрация брака прошла буднично, не считая лепестков роз, которыми обильно забросали новобрачных. Да еще и Кузина зачем-то начала горстями швырять копейки из привезенной с собой тяжеленной трехлитровой банки.
— Деньги к деньгам! — орала она, перекрикивая другие поздравления.
А когда молодожены взошли на крыльцо, оглушила всю округу мощным «Ура-а-а!».
Оказавшись внутри дома, Андрей поцеловал молодую жену и спросил:
— Ты не устала?
— Пока я в норме, — ответила Варя, хотя чувствовала некоторую слабость.
— Все равно тебе надо отдохнуть хотя бы полчасика, — посоветовал молодой человек. — За это время столы подготовят.
Когда вернулись к гостям, некоторые из них уже находились за столами, под установленными на случай внезапного дождя навесами. Музыка продолжала звучать. Но теперь скрипки исполняли не «Свадебный марш» Мендельсона или его же «Фингалову пещеру», а мелодии песен Барри Уайта и Рэя Чарльза. Вероятно, Андрей поделился с ними пристрастиями жены, да и своими собственными. Сушкова бросилась созывать остальных приглашенных, разошедшихся по территории.
— Давайте быстрее, — кричала она, — свадебный ужин начинается!
А времени было едва начало пятого. Вскоре все собрались под навесами, хлопали открываемые бутылки шампанского. Налили и новобрачной. Синицына посмотрела на Рыскина, тот кивнул:
— Сегодня немножко можно!
Вино оказалось очень холодным. Варя пила долго, гости справились гораздо быстрее и теперь наблюдали, как это делает она. А когда девушка попыталась поставить на стол недопитый бокал, все кричали: «Нет, нет! Надо до дна! Тогда жизнь будет полной!»