— Где хоть этот центр реабилитации находится? — поинтересовался Ярослав.
— Вам-то зачем? — отмахнулся Михеев. — У Вари теперь своя жизнь, своя семья, и муж есть, который любит ее и заботится о ней. Я понимаю, что она вам нравится, но только раньше надо было суетиться. Неужели только для того и прибыли сюда, чтобы узнать, где ее держат?
— Я по другому вопросу. Решил ваши посты проверить на всякий случай. А то мы часто говорим, что граница на замке, но только замок этот давно менять надо. Приехал я к вам, чтобы рассказать о своем расследовании. Владика Борисова убил некий Алексей Лыков, он же Алексей Тверской, которого вы наверняка помните по девяностым. После убийства Борисова некие люди задушили бывшего авторитета… Эти сведения я получил от Виктора Поспелова, с которым ваши люди, кажется, беседовали. С гражданской женой Борисова беседа также проведена… Хотя что я впустую говорю? У меня все разговоры на диктофон записаны. Можете получить карту памяти.
Ярослав достал из кармана пакетик и протянул Михееву.
— Благодарю, — сказал тот. — А теперь ответьте на мой вопрос. Мы, разумеется, проверяли причастность каждого, кто общался в последнее время с членами семьи Синицыных и Бедриков. Кое-что удалось узнать. Но вы самый темный для нас объект. Проверить ваши банковские счета не составило труда. Вы, оказывается, состоятельный человек. Хорошая машина, приличная квартира… Откуда? Ведь последнее время вы работали рядовым охранником, грубо говоря, вахтером в офисе.
— Просто решил немного отдохнуть. А до того бизнесом занимался. Одна корпорация разорила мою фирму. Закончилось все судебным разбирательством. Все суды я выиграл, мне выплатили все, включая немалые судебные издержки и вполне приличную компенсацию за вред, нанесенный деловой репутации моей компании, за ложное обвинение в противозаконной деятельности, за недополученную прибыль… Надеюсь, после вынужденного отдыха вернуться к своей основной деятельности. А у той самой корпорации теперь огромные проблемы.
— Я такими успехами похвастать не могу, полиция тоже, насколько мне известно. По убийству Бедрика вообще глухо. Определили несколько машин, на одной из которых, возможно, приехал стрелок, но номера этих автомобилей установлены не были. К тому же номер можно повесить любой.
— Или подъехать на угнанной машине, а потом бросить, — продолжил Ярослав.
— Чаю или чего покрепче? — предложил Михеев.
— Чаю, — кивнул Ярослав.
Разговор продолжили на веранде, где на столе уже стоял самовар. Теперь рассказывал хозяин:
— Мы пытались выяснить, кому выгодно завалить «Крону». Насчет рейдерского захвата тоже думали, но эту версию отвергли сразу. Основной акционер находится за рубежом, следовательно, переучредить фирму невозможно. У Ильи Семеновича, как выяснилось, были знакомства с серьезными людьми, которые, спасаясь от нашего правосудия, проживают на Западе. Вышли на одного в Израиле. Правоверный иудей, занимается благотворительностью. Узнав о Бедрике, сильно расстроился, сказал, что Бедрик — последний представитель известного хасидского рода, в котором были раввины и издатели Талмуда. Пообещал навести справки по своей линии, но пока молчит…
Он рассказывал, гость внимательно слушал, не перебивая, не задавая вопросов, и только когда Михеев подытожил, что достаточно узнать, кому выгодны все эти преступления, и тогда выявить преступника не составит труда, Ярослав усмехнулся:
— С этого начинается любое расследование. Если отвергнуть всякие личные отношения и представить, что организатор преступлений находится в близком круге.
— А кого подозревать — Валентину Николаевну Синицыну? Варю или ее мужа Андрея? Последнего мы проверили самым тщательным образом: и его биографию, и образ жизни. Прослушивали его и следили с самого начала их знакомства. Ничего порочащего. Трудоголик, на работе пользуется авторитетом, вежлив, не курит, не пьет, не сквернословит. И мяса не ест. В самое ближайшее время пойдет на повышение. Скорее всего, станет председателем наблюдательного совета огромной структуры. Такая карьера — зачем ему ее рушить? К тому же он любит Варю… Кого еще подозревать?
— Варя Владимировна отпадает, — согласился молодой человек, — тогда остается жена или начальник службы безопасности, которому организовать все это не составит труда.
— Вы серьезно?
— Вполне. У начальника службы безопасности могут быть разные причины: неудовлетворенность личными доходами, доступ к некоторым секретным счетам фирмы, бизнес на стороне, заказ на очень крупную сумму, личная неприязнь, наконец.
— Я должен оправдываться? — без улыбки поинтересовался Николай Сергеевич.
— Пока рано. У меня нет данных. А что касается жены Синицына, то в жизни всякой не старой и еще привлекательной женщины может появиться мужчина, а желающих стать миллиардером без труда и забот в мире гораздо больше, чем мы с вами можем представить. Красивый, умный и опытный ловелас знает, на какие кнопки нажимать. Я мог бы не подозревать Валентину Николаевну, но почему она до сих пор остается за границей, когда надо мчаться к дочери? Мчаться немедленно, сразу, как она узнала, что с дочкой!
Михеев не ответил, молчал достаточно долго. Ярослав пил чай и тоже молчал.
— Варя под надежным присмотром. Я даже не врачей или медперсонал имею в виду. Там серьезная вооруженная охрана, и вряд ли ей может что-нибудь угрожать.
— У вас и здесь надежная охрана, но если я прошел к вашему дому беспрепятственно, то и другие пройдут. Кстати, где этот реабилитационный центр находится?
— Не могу вам сказать, — покачал головой Михеев. — Варенька в удручающем состоянии.
— Это вы со слов Рыскина знаете? Или сами видели?
— Сам видел, да и Григорий Борисович говорил.
— Когда вы назвали его имя, у вас было такое лицо… Вы его за что-то недолюбливаете? Я слышал, что с ним случилась какая-то неприглядная история. Подробностей, правда, не знаю.
Николай Сергеевич помолчал и немного понизил голос:
— Рыскин — прекрасный специалист. Может быть, даже лучший в стране. А история и в самом деле неприглядная. Его застукали с девочкой — не в борделе, а на съемной квартире. Девочке двенадцать лет было. Существовало некое агентство, которое занималось подобными услугами. По крайней мере, за Рыскиным числилось несколько эпизодов такого общения — с девочками от двенадцати до четырнадцати. Кого-то из агентства взяли, девчонок развезли по городкам в неблагополучные семьи, откуда они сбежали. Возбудили дело, но почти сразу закрыли. Никто не был осужден, никто, мягко говоря, не был наказан и не пострадал. Не считая жены Рыскина, которая выбросилась из окна. От стыда, от позора — думала, что все узнают, и тогда — прощай уважение, друзья, обеспеченная жизнь…
Михеев указал на самовар:
— Еще чашечку?
Ярослав покачал головой:
— Времени нет. Я и так засиделся. А вообще приехал, чтобы сообщить, что на следующий день после убийства мистера Бедрика обошел ближайшие дворы. Спрашивал, не парковался ли где накануне вечером незнакомый автомобиль. В одном дворе повезло. Нашелся человек, который видел белый «Инфинити», который недолго стоял под его окном. Очень скоро подскочила «девятка», из которой вышел человек, сел в «Инфинити», и оба автомобиля тут же уехали. Номера он не запомнил, но парня описал: крепкий, выше среднего роста, лет тридцать — тридцать пять. А поскольку у Вити Поспелова новый автомобиль белого цвета, я проверил документы, запомнил номер и пробил его по «Карфаксу». Нашел бывшего владельца в Крыму. Позвонил и сказал, что мне предложили его машину, и хочу знать, есть ли с ней какие-нибудь проблемы. И получил в ответ, что проблема только одна: три с половиной года назад, когда он приобрел эту ласточку, а Крым еще был украинским, на него наехали местные бандиты и потребовали переоформить машину. Вернее, дать генеральную доверенность. Возражать было себе дороже, и он согласился. Надеялся найти правду в милиции, но там отказались даже принять заявление. Все данные по автомобилю, бывшему владельцу и тому, на кого машина была переоформлена, на карте памяти, которую я вам передал в начале разговора.
— Во как! — удивился Николай Сергеевич. — Будем надеяться, что это поможет. Среди тех машин, которые попали в поле действия камер, было две «девятки».
— Темно-синяя с тонированными задними стеклами, — подсказал молодой человек. И поднялся. — Не смею больше задерживать.
— Хорошо, — произнес Михеев, — запишите адрес реабилитационного центра. Могу еще назвать имя медсестры, которая всегда рядом с Варей.
Глава 19
Прогулки ей все-таки разрешили, не сразу, конечно. Алевтина поначалу следила, чтобы Синицына не пыталась даже думать, чтобы выйти из своей комнаты. Но Варя больше лежала в постели, вела себя тихо, и за это находящаяся рядом Алевтина давала ей иногда послушать музыку из своего наушника. Вообще-то плейеры, наушники, мобильные телефоны с играми были запрещены. Можно было лишиться премии, получить выговор, а то и вовсе вылететь с работы. Алю несколько раз ловили за этим: пару раз попалась Рыскину, но тот сделал вид, что ничего не заметил; потом ее застукал проходящий мимо американский специалист Ивановский, который сделал страшные глаза, ущипнул Алевтину за попку и хихикнул. А позже в палату Синицыной неожиданно вошла Кузина. Аля как раз дала своей подопечной наушник, чтобы вместе послушать Рики Мартина.
— Что это вы там слушаете? — гаркнула старшая медсестра, да так, что у Алевтины душа ушла в пятки.
— Гимн России, — спокойно ответила находчивая постоялица.
— Это можно, — кивнула Кузина, постояла пять секунд, вспоминая, зачем пришла, и покинула помещение.
Уколы Синицыной делать перестали, но таблетки давать продолжали. После них ничего уже не хотелось: ни выйти из палаты, ни музыки, ни разговоров с Алевтиной, ни воспоминаний о доме. Глаза слипались сами собой, но сны по-прежнему приходили тяжелые. Однажды Варя, взяв из рук медсестры лекарство и стаканчик с водой, чтобы запить, задумалась.