Селектор не ответил. Пришлось выходить в приемную, но там было пусто. В комнате помощников тоже не оказалось никого, в помещении для посетителей — ни души, и в комнате отдыха пусто… Олег Викторович заглянул в ванную комнату и увидел Марийку, лежащую в пене.
— Ты что тут устроила? — спросил он и, не услышав ответа, крикнул: — Чего разлеглась? Рабочий день еще не окончен!
Девушка посмотрела на него, увидела, что он чем-то недоволен. Наконец, сняла наушник и спросила:
— Что-нибудь нужно?
— Когда Михась с Тарасом уехали?
— Два часа назад почти. Может, больше.
— Вылезай и найди их! Оба нужны здесь, срочно!
Он вернулся в свой кабинет и сам решил позвонить. Но оба номера молчали. Омельченко наполнил бокальчик коньяком, залпом выпил. Положил в рот ломтик колбасы и, пытаясь его разжевать, не удержался:
— Уроды!
Конечно, ничего непредвиденного случиться не могло. Тарас в этих делах человек опытный, да и Михась почти пять лет был морпехом-сверхсрочником. Но почему они не звонят?
Прибежала пахнущая лавандой Марийка:
— Их телефоны не отвечают.
— Дура! — закричал депутат. — Я и без тебя это знаю!
Девушка обиделась:
— Если я к вам всей душой, то это не значит, что меня можно обзывать самыми последними словами. Я, между прочим, двумя иностранными языками владею.
— Какими? — удивился Омельченко.
— Молдавским и русским.
— Полиглотка хренова, — усмехнулся депутат.
Марийка заморгала, готовая расплакаться, и прошептала:
— Так меня еще никто не оскорблял. Если я на все готова, чтобы доставить вам удовольствие, это не значит, что меня можно обзывать таким плохим словом.
Она закрыла лицо руками, и тут раздался звонок. Секретарша подбежала к столу, сняла трубку.
— Вас, — сказала она.
Звонил Михась, только говорил он каким-то чужим голосом, словно задыхаясь после быстрого бега.
— Этот гад… в смысле москаляка этот… гад оказался… он нашу машину… бисов сын…
— Ты можешь нормально говорить?! — не выдержал Омельченко.
— Нет, мне очень плохо. Он мне нос сломал и еще по ребрам так напихал, что дышать не могу. А Лабутенко, в себя прийти не может… кажись, помрет совсем.
— Ты урод! — заорал Олег Викторович. — Вы оба уроды! Объясни, что у вас там. Только по-простому, чтобы я понял.
— Этот моcкаль… угнал нашу машину. Забрал наши телефоны и пистолет у Тараса… Мы… то есть я позвонить поэтому не мог, а потом пацан мне дал…
— Какой еще пацан?
— Который мимо проходил, то есть на велике мимо ехал, с удочками. Я попросил у него телефон, чтобы позвонить за десять гривен, а он только за двадцать дал. А так мы лежали оба, и никакой помощи не было. Я… ох… как больно-то… Короче, я вместо Борисполя завез его на один пустырь и сказал, что надо заправиться… А потом Тарас его душить начал, а тот не дается… Прямо в машине это началось… Я решил помочь, а он как мне даст! А когда я пришел в себя, то увидел, что Тарасик лежит на земле. А этот его… как бы сказать точно… Ну, короче, так он ему напихал, что мама не горюй! А я не сообразил, что к чему, и опять сдуру полез Тараса спасать и опять получил… Москаль забрал у меня ключи от машины, телефоны и уехал.
— Куда!
— В Борисполь, наверное… Куда ж еще? У него рейс скоро. Он же через Минск летит.
Омельченко бросил трубку и крикнул девушке:
— Срочно! Прямо немедленно соедини меня с министром внутренних дел… Нет, лучше с начальником городской милиции!.. Нет, я сам.
Долго объяснять милицейскому начальнику не пришлось. Олег Викторович успел сообщить, что из России прибыл диверсант, который напал на двух героев АТО и едва не убил их, герои теперь обливаются кровью, а диверсант сбежал в аэропорт, чтобы улизнуть через Минск.
Начальник милиции тут же сказал:
— Сейчас отправлю в Борисполь группу захвата. Даже две.
Омельченко вздохнул облегченно. Но начальник милиции тут же перезвонил:
— Как фамилия диверсанта?
— Не знаю. Но зовут его Ярослав.
— Отлично. Сейчас возьмем его без шума и пыли. Никого посылать в Борисполь не буду, там спецов и так много.
Минский рейс задержали, проверили список пассажиров, и человек с именем Ярослав нашелся. Ярослав Корейбо, журналист из Польши, который собирал в Киеве материалы для книги о небесной сотне. Правда, оказалось, что ему семьдесят два года, но все равно самолет в Минск улетел без престарелого журналиста. Допрашивали Корейбу долго, пока не проверили пассажиров других рейсов. И тут выяснилось, что еще один Ярослав улетел в Хельсинки за три часа до начала допроса.
Глава 26
Сначала ушла большая машина, на которой увезли реквизит и все оборудование: софиты, динамики, электрогенераторы, катушки с проводами, столики с зонтиками, два огромных мангала и решетки для барбекю. Следом укатил автобус с персоналом и несколькими членами съемочной группы. Сняли полицейское оцепление, осталась лишь одна машина с охраной, которая должна была сопровождать двух звездных друзей до аэропорта. Но Томтит и мистер Джонс не спешили. В доме оставалась еще Настя Кардаш, которую Варя уговорила задержаться, чтобы пожить вдвоем до начала занятий в театральном институте.
Накануне Том просматривал недавно отснятые материалы. В компанию пригласил и Синицыну. Как ей показалось, хотел услышать ее мнение. В комнате присутствовали еще Дени Джонс с Сьюзен Гриффин. Смотрели, напряженно молчали. У друга Томтита даже тряслась нога. Но когда видео закончилось, он произнес с удивлением:
— Никогда не думал, что я такой хороший актер!
— Я тоже старалась, — подала голос Сьюзен, — только, к сожалению, симпатии зрителей будут на стороне совсем другой актрисы.
Варя была поражена: фильм должен был получиться великолепным. Только от Чехова там почти ничего не осталось — разве что сюжетная линия. А еще ее удивила игра Насти — она и представить не могла, что у нее такая талантливая сестра. Когда Томтит спросил ее мнение о материале, Синицына начала говорить, что заметны ссылки на Бергмана и Тарковского, потом замолчала и призналась:
— Честно говоря, не ожидала, что получится так здорово.
Том был счастлив. Теперь он бродил по дому, собираясь с ним прощаться.
Варя с Настей расположились на огромной веранде, где совсем недавно разворачивалось действие основных эпизодов фильма. Они беседовали, поглядывая в заоконное пространство — на темные ели, на дорожку, спускающуюся к реке, где бурлила вода у развалин старой каменной мельницы.
— Странно, как изменилась жизнь! — говорила сестра Вари. — Еще совсем недавно на меня никто не обращал внимания, а теперь я снимаюсь в фильме и моими партнерами стали те, кем я восхищалась всю свою жизнь. Мистера Джонса я вообще считаю лучшим, он — великий, и в жизни не пытается казаться лучше, чем есть, скорее наоборот, а все его персонажи очень обаятельные, даже если роли отрицательные.
— Ты ему нравишься.
— Я знаю. Он даже предложил мне свою дружбу и преданность. Сказал, что понимает: разница в возрасте не позволяет ему рассчитывать на мою любовь, но…
— У тебя кто-то есть? — спросила Варя.
— Нет и не было никогда. По своему жизненному амплуа я даже до инженю не дотягиваю, а простушка, не умеющая кокетничать и быть шаловливой, вряд ли кого-то привлекает.
— Но мистер Джонс тебя оценил. Да и не только он. Томтит тоже мается…
Тут обе обернулись на дверь и увидели Тома Хейли.
— К сожалению, не понимаю по-русски, однако имя свое разобрал. Надеюсь, говорили обо мне только хорошее?
— Мы говорили о будущем…
Он подошел и опустился в кресло возле стола, потрогал самовар, очевидно, проверяя, насколько он горячий.
— Надеюсь, что в вашем будущем найдется местечко и для меня. Прежде мне иногда хотелось вернуться в прошлое, чтобы что-то в нем изменить, не совершать ошибок, сделанных раньше. Но теперь я убежден: все должно происходить как происходит: совершенные ошибки вряд ли делают нас мудрее, потому что сами собой совершаются новые. Но если понимаешь собственную глупость, если испытываешь стыд за свою подлость, трусость или ложь, значит, еще не все в жизни потеряно…
Томтит смутился и замолчал.
— Ты о чем, Том? — удивилась Варя.
— Я говорю о совести. О том, что мы разные. Для западного человека на первом месте выгода. Все стремятся к успеху: деньги, власть — это цель для каждого. Уважают того, кто добился этой цели, и неважно, какими средствами. А в России человека оценивают за его качества: за доброту, ум, щедрость… — Том вздохнул и спросил: — Значение слова «совесть» одинаковое в английском и русском? Я имею в виду этимологию этих слов.
Он посмотрел на Варину сестру, она ответила:
— Я думаю, значение разное. В русском языке, как мне кажется, человек с совестью — это человек с вестью.
— От кого весть? — не понял Хейли. — Впрочем, понятно: с вестью от Бога. Подобно тому как архангел Гавриил принес весть Марии о рождении от ее плоти сына Божьего. Так и человек предупрежден, что если он хочет быть частью Бога, то должен быть без греха.
— Мне тоже так кажется, — осторожно поддержала Настя и посмотрела на притихшую Варю.
— Наверняка так и есть, — махнул рукой Томтит. — Полицейский капитан, что нас охранял, немного говорил по-английски. Он мне по секрету сообщил, что Варю разыскивает полиция. Уж не знает, по какой причине, но уверял, что даже объявлена награда за любую информацию о ней. Я испугался, попросил никому не говорить, что она здесь. Денег предложил, спросил, сколько он хочет за молчание… А он только рассмеялся. Сказал, что хорошего человека от плохого всегда отличить может. И если возьмет от меня деньги, то сам себя уважать не будет. Вот как! А у нас и деньги возьмут за укрывательство, а потом еще и в полицию позвонят.
— Я ничего не совершала, — поспешила заверить Синицына, — я просто сбежала из сумасшедшего дома.
Томтит хотел рассмеяться, но понял, что она не шутит.
— А за что тебя? Все знают, что я псих, но почему-то терпят. Кто хоть тебя упрятал и за что? Ведь должна быть причина?