Слышишь? Клянусь, тебе не придется сомневаться во мне. Никогда.
Она все-таки посмотрела на меня. Полуобернувшись, прижав руки к груди, словно боясь, что я снова притяну ее к себе и ей придется сдаться.
– Почему сейчас? – За шумным вздохом вновь послышалась неуверенность. – Когда я стала совсем другой? Почему ты не был способен полюбить ту девочку, которая всегда верила в тебя, которая с ума сходила, мечтая о том, чтобы ты подарил ей первый поцелуй?
Краски снова померкли.
– Да я любил тебя! Всегда! – прокричал я, натыкаясь на ее колючий взгляд. – Тебя одну и никого больше…
– Не ту толстушку. – Даша покачала головой и прижала ладони к пылающим щекам.
– Черт, да ты была самой красивой в этом дерьмовом мире! – Я взмахнул руками, перепугав ее. – Просто я оказался уродом, который все разрушил… – Я осторожно потянулся к ней, пытаясь взять за руку. – Прости меня, Даша! Если можешь, прости!
Она убрала руку так резко, что ударила по клавишам стоящего рядом синтезатора. Заставив меня очнуться, тишину разорвали высокие ноты. Даша замерла в попытке удержать застывшие в глазах слезы, и мои руки бессильно опустились. В эту же секунду в коридоре послышались чьи-то шаги.
– Приве-е-ет! – ввалился в комнату Левицкий.
Я даже не попытался скрыть свою злость и учащенное дыхание, а девушка даже не обернулась на звук шагов и голос вошедшего. Даша продолжала смотреть на меня, будто решала, верить мне или нет.
– Я вот тоже решил встать сегодня пораньше и немного поработать, – с усмешкой сообщил Тим, приближаясь к нам, – для разнообразия. – Он наклонился к Даше, и его большой палец коснулся, поглаживая, ее щеки. – Как ты, мой пупсик?
Пупсик… Я молчал, бледнея от злости, когда его губы по-хозяйски коснулись ее шеи. Да он издевается!
Еще секунда, и я бы взорвался, но Даша устремилась к выходу.
– Мне нужно идти, – пробормотала она, ни на кого не глядя.
– Ух, не с той ноги встала? – Левицкий проводил ее удивленным взглядом.
– Не сейчас, Тим, пожалуйста! – Даша пронеслась к двери.
– Эй, киса, я знаю, как тебя расслабить, – крикнул Тим ей в спину. И, не дождавшись ответа, ухмыльнулся: – Люблю тебя, детка!
И удивленно спросил у меня:
– Что это было?
– Не знаю, – ответил я, наливаясь холодом и ненавистью.
Тим хмуро оглядел меня, развернулся и неспешно направился к выходу. Он остановился уже у двери.
– Слушай, Яра, я знаю, что тебе лезет в голову, – криво улыбнулся он, – но лучше отвали от нее, ладно? Твое время давно ушло.
26
– Дашка!
– Отстань!
– Дашка! Эй, Колбаса-а-а!
Я не хотела слышать его. Хотела побыть одна. Губы все еще горели от поцелуев, тело бил озноб от прикосновений Ярика. Требовательные поцелуи, почти кусающие губы и хриплые стоны. Его жадные руки, тесно прижимающие к себе. Его глаза, в которых мое отражение казалось особенно красивым.
– Чего тебе?! – сорвалась я, выныривая из-под кипы бумаг.
– Долгое воздержание не на пользу женщинам. – Левицкий водрузил свою задницу прямо на край моего стола. – Говорил же.
– Отвали. – Я опустила взгляд на накладные.
– Тебе нужно выпустить пар, киса. Иди сюда, я закрыл дверь.
– Тим, мне не до шуток сейчас. Через полчаса собеседование, нужно добрать в штат охранников. Ремонт в туалете стоит на месте, посуду для бара привезли не в полном комплекте, а вместо сливовых диванов доставили красные!
– У-у-у… – сложив губы трубочкой, томно протянул он, – это красные диваны тебя так завели?
– А еще ты своим «киса» и «пупсик»! Серьезно, Тим? Не мог для меня другое прозвище сочинить? Ты каждую встречную юбку зовешь кисой.
– Кис, прости.
Я шумно выдохнула и уткнулась в бумаги.
– ПМС? – осторожно поинтересовался Левицкий. Его рука скользнула по моей спине.
– Нет!
– Хочешь шоколадку?
– Отстань, говорю!
Если и дальше буду поглощать сладкое такими темпами, мне будет противопоказано все, кроме гантели и морковки.
– Ну и зря!
– Знаю.
Минуту мы просидели в тишине, не глядя друг на друга.
– Неужели, ты никогда не хотел, чтобы кто-то полюбил тебя, Тима? – вдруг спросила я, оборачиваясь к нему.
Он вскинул брови.
– Меня? – Он рассмеялся. – За что меня любить?
– Ты… честный.
– А зачем мне это? – Теперь он смотрел на меня без улыбки.
Я пожала плечами.
– Каждый хочет, чтобы его любили.
– Разве? – совершенно искренне удивился парень.
– В глубине души ты точно хочешь этого.
– Наверное, моя душа живет где-то в другом месте. – Левицкий покосился на свою ширинку.
– Опять все переводишь в шутку.
– Мне достаточно того, что ты меня любишь, Колбаса. – Он почти лег на стол, обнял меня и положил голову на плечо.
– Боже, как трогательно. Боюсь прослезиться, – съязвила я. – Ты же понимаешь, что я о другом.
– Не усложняй мою жизнь, Дашка. Я обожаю, когда все просто и понятно.
– Трусишка.
– Я? – Подняв голову, он бросил на меня короткий взгляд.
– Ты же умный мальчик. Ты все понимаешь.
– Ты сейчас бросаешь тень на мою репутацию, детка. – Тим потянулся, чтобы пощекотать меня, но я перехватила его руку.
– Просто я знаю тебя лучше других. Когда-нибудь тебе придется открыться еще кому-то. Даже несмотря на то, что ты так боишься стать уязвимым.
– Как много философии, Дашка. – Парень все-таки воткнул палец мне в бок, заставив взвизгнуть. – Не гони! У меня все прекрасно. Я всем доволен. И я не хочу включать мозги, хочу кайфовать, сечешь?
– У тебя нет друзей, кроме меня, Тим, – сказала я, отталкивая его. – А если я когда-нибудь уйду?
– У меня куча друзей, детка. Я чертов король вечеринок! – Он изобразил несколько танцевальных движений и посмотрел на меня серьезно. – А куда это ты собралась?
– Пока никуда, – улыбнулась я.
– Пойдем поедим, а? – кивнул он на дверь. – Жрать охота, сил нет.
Я взглянула на часы.
– Ну что ж, самое время для завтрака.
– Клубника, шампанское, бутерброды с икрой? – расцвел Тим.
Я встала и направилась к выходу.
– Ты собираешься разорить собственное заведение?
– Нужно же мне чем-то развлекать себя.
– И то верно.
Рабочий день вытянул из меня все силы. Пока Тим отсыпался после бессонной ночи у себя в кабинете на диване, мне приходилось решать разные вопросы, улаживать конфликтные ситуации, контролировать поставки в ресторан и заниматься организацией запуска клуба. Телефон не замолкал, кажется, ни на минуту.
Проснувшись ближе к вечеру, Левицкий самым подлым образом удрал в кальянную с друзьями, а у меня вырваться из этой суматохи получилось лишь после девяти. Усталая и голодная, я все равно ощущала себя окрыленной. Добралась до дома, включила свет и прислушалась к тишине.
– Дашенька, ты? – послышался бабушкин голос из ее спальни.
– Да, ба, это я! – Скинула туфли, повесила плащ, бросила сумку на столик и прошла к ней.
– Устала? – тихо спросила она.
Свет я включать не стала. Того, что попадал из коридора, было достаточно.
– Очень.
Бабушка лежала на кровати, укрывшись одеялом.
– Ужин на столе, – ласково прошептала бабуля.
– Спасибо. – Я забралась к ней на постель, совсем как когда-то в детстве. Легла рядом, поджав ноги, и устроила голову на краю ее подушки.
– Как дела? Все получается? – Ее ладонь легла на мой лоб.
Повинуясь этому движению, я, словно котенок, подставила щеку.
– Пока трудно, бабуль. Столько дел. Знаешь, там ведь все по-взрослому: счета, бумаги, сотрудники. Все нужно организовать и подготовить к открытию. Может, потом станет легче, когда эта круговерть закончится.
На комоде громко тикали старые часы.
– Ты у меня умная, справишься. – Бабушка погладила меня по щеке и убрала прядь волос за ухо. – Ты всегда справлялась. Лишь бы тебе это нравилось.
– Главное, что я получаю хорошие деньги, бабуль, – заверила я, глубоко вдыхая носом ее тепло с таким любимым, родным запахом.
– Если считаешь, что в этом твое призвание, я всегда поддержу, – задумчиво сказала она.
Я не знала, что ответить. Конечно, когда-то я мечтала придумывать новые рецепты, готовить интересные блюда, помогать людям питаться правильно и при этом выглядеть стройно. Но теперь… Теперь у меня были серьезная должность и хорошая зарплата. Да и не могла я подвести своего непутевого друга…
И не беда, что я уже пару недель не записывала своих видеоуроков. Не беда, что, возможно, растеряла за последние несколько месяцев половину своих навыков. При желании я могла в любой момент вернуться ко всему этому, разве нет?
– Ба, ты знаешь… – При воспоминании об утреннем поцелуе сердце перешло на ускоренный ритм. – Ярик вернулся. В смысле, не домой. Его группа будет репетировать и выступать в нашем клубе.
Кажется, внезапно дрогнувший голос выдал мое волнение, потому что бабушкина рука замерла. Я могла поклясться, что она улыбалась в темноте. Я будто чувствовала это.
– И как? Он… изменился?
– Да, бабуль. – У меня никак не получалось выровнять дыхание. Хотелось говорить о Ярике бесконечно. – Он другой стал совсем. Высокий. Сильный. Широкий, как твой платяной шкаф. – Хихикнула. – Нет. Вру. Чуть поменьше.
– Значит, он по-прежнему играет?
– Да. Музыка взяла свое.
– И правильно. У мальчика талант.
Я приподнялась на локте:
– Ты же все время ворчала, что он бренчит!
– Разве?
Теперь я точно видела, как бабуля улыбается.
– Точно! – Я плюхнулась обратно на подушку и вцепилась в бабушкину руку. – Я сегодня слышала, как он играет, ба. Это что-то невероятное! Пробирает до костей.
– Мацуев нервно курит в сторонке?
– Ба-а-а! – рассмеялась я. – Не-е-ет! Но, думаю, если бы Ярик послушал отца и пошел в консерваторию, то не одному виртуозу наступил бы на пятки. Только был бы он этим удовлетворен? Не знаю. Сейчас он создает что-то свое. То, что ему нравится.