– И он счастлив?
Я вспомнила грустные глаза парня.
– Наверное…
– Вы что, даже не поговорили?
Пальцы, выдавая меня, машинально коснулись губ, помнящих тот невероятный поцелуй.
– Поговорили…
Бабушка молчала, будто ждала, что я признаюсь в чем-то.
– …Немного, – добавила я, – о том, о сем…
– Он бы понравился деду Саше. – Голос бабушки дрогнул, напугав непривычной хрипотцой. – Жаль, что тебе тоже не пришлось с ним увидеться.
Я погладила ее руку.
– Ты много рассказывала о нем.
– Да. Он был очень хорошим. Для него никто не существовал на свете, кроме меня и твоей мамы. Если бы он не умер так рано, то, наверное, у меня не было таких проблем с воспитанием дочери. Все-таки папа есть папа. Сильная мужская рука.
– Наверное… – Мне хотелось ее хоть чем-то утешить.
– Я была такой дурочкой, – вдруг призналась она. – Нам ведь всего по пятнадцать было, когда мы встретились. Он так трогательно ухаживал, песни пел под гитару, записки мне писал. Однажды, помню, преградил мне путь в школе и спросил серьезно: «Будешь со мной дружить?» Так забавно. Вроде и так все ясно, о чем говорит, но звалось оно в те времена дружбой. – Она втянула носом воздух с тихим всхлипом. – Скромно все было тогда, за ручку ходили, даже не целовались.
– И ты согласилась? Дружить с ним?
– Да! – Она шумно, глубоко вздохнула. – Мы гуляли, наверное, с неделю, когда он вдруг посмотрел на меня и сказал: «Мне, кроме тебя, никто не нужен. Ни друзья, ни приятели. Никто!» Помню, как опешила тогда. И… на следующий же день сообщила ему, что нам нужно расстаться.
– Почему?! – Я старалась разглядеть в темноте бабушкино бледное лицо.
– Мне было пятнадцать лет! Откуда там мозгам взяться? – улыбнулась бабушка. – У меня друзья, танцы, веселье в голове, а он – «кроме тебя, никто не нужен»! Я так испугалась! Подумала, что за странный тип? Бежать от него! Бежать, роняя тапки!
– Ба-а-а!
– Да, – спокойно сказала старушка, – это я уже через несколько лет поняла, что он золото, а не мужчина. Все друзья на танцы, а он домой. Все на рыбалку, а он к новорожденной дочери. Только мы ему были нужны. А тогда… Тогда мне понадобилось два месяца, чтобы понять, что не могу без этого мальчишки. Почему? Не знаю. Да и девчонки за ним табуном носились, всем он нравился, и во мне вдруг ревность взыграла. Как это: такой хороший парень кому-то другому будет на гитаре играть? Ну уж нет!
– Какая ты смешная, бабуля, – хихикнула я.
– Ошибиться может каждый. Главное – вовремя заглянуть в сердце – оно даст правильный ответ.
– Ну, ба! – Я подумала о нас с Яриком.
– Ты только скажи Ярославу, чтобы он маму проведал, ладно? – Бабушкина теплая ладонь легла на мое плечо. – Она ведь любит его и ждет. А отец… Отцу он все уже доказал. Неважно, что там между ними. С родителями все равно нужно общаться. И прощать их. Они всегда как лучше хотят. Скажи ему, обязательно скажи.
Я зарылась носом в ее плечо, слушая тишину, и улыбнулась. Сон навалился внезапно, совсем как в детстве. Зевнула – и уже утро.
27
Спешно позавтракав приготовленным бабушкой омлетом, я понеслась на работу. Машина, как назло, завелась не с первого раза. Пробки на дорогах вымотали остатки нервов, но позволили под недовольное гудение клаксонов неспешно накраситься.
– Начальничек пожаловал! – встретила я Тима, соизволившего приехать в клуб ближе к двум часам дня.
К этому времени я успела намотать на каблуках около пары тысяч километров, сделала больше двадцати телефонных звонков, провела важные переговоры и дважды наорала: на строителей, которые все еще возились с туалетом, и на грузчиков, попытавшихся протащить мимо меня в зону отдыха лавандовые диваны.
– Привет, Киса, – лениво потянувшись, промурчал Тим. – Соскучилась?
И плюхнулся в кресло.
– Водички? – спросила я, глядя на его опухшее лицо.
– Да. – Взгляд брошенного на улице котенка.
– С аспиринчиком? – нахмурившись, уточнила я.
– Если можно, с чем-нибудь покрепче. Кажется, я все еще пьян.
– Понятно, – сухо сказала я.
Вышла из кабинета, прогулялась до кухни и вернулась с водой и таблеткой.
– Держи.
Тим взял стакан и понюхал содержимое.
– Что, вот так? Без джина, виски или водки?
– Пей! – приказала я.
Зазвонил телефон. Сняв трубку, я пообщалась с поставщиком, не отрывая взгляда от недовольного друга. Обиженно надув губы, он сгрыз таблетку и выдул весь стакан воды, а затем свернулся на кресле комочком.
– Не понимаю, зачем тебе это все? – положив трубку, воскликнула я. – Клуб этот купил, а сам не интересуешься им даже. Я думала, что ты повзрослел, а тебе просто хотелось всадить куда-нибудь бабки, так?
– Ты так сексуально ругаешься… – Парень закрыл глаза и устроил голову на подлокотнике.
– Если собираешься здесь дрыхнуть, то зря. Лучше вали в свой кабинет, на свой развратный диванище!
– Киса, укроешь чем-нибудь?
– Я серьезно, Тима! – Я содрала с вешалки свой плащ, накрыла им его и отошла.
Он так сладко причмокивал губами, что мне расхотелось бить его по голове.
– Жду не дождусь, когда в твоей жизни появится хоть что-то, что будет интересно тебе дольше пары дней.
– Ты, детка, – промурлыкал он, погружаясь в сон.
– Да ну тебя! – раздосадованно бросила я и хлопнула дверью.
Проходя мимо репетиционной, я разогнала официанток. Они опять столпились у двери, по очереди подглядывая в замочную скважину. Отправила их работать, а сама пару минут постояла, прислонившись к стене и слушая ребят.
«А что я теряю? Мы же будем не наедине? Так что никаких неловкостей», – подумала я и вошла, дождавшись перерыва между композициями.
– Привет!
– О, привет! – Музыканты встретили меня воодушевленно.
– Входи-входи! – позвала Леся.
Она сидела на краю высокого стула, ребята расположились возле нее полукругом.
– Я хотела предложить вам… кофе, – пробормотала я, ловя на себе взгляд Ярика.
Услышав мой голос, он оторвался от инструмента. Щелк – и его глаза загорелись необыкновенно ярким и теплым светом, точно тысячи лампочек в уютной прохладе вечернего парка.
Мои внутренние бабочки, реагируя на них, мгновенно затрепетали крылышками.
– Подожди ты с кофе! – рассмеялась Леся. – У нас тут спор. Садись. Давайте сыграем, парни, а Даша скажет.
– Ой, а что нужно сказать? – смутилась я.
– У нас тут частотный конфликт. Майк перемудрил, и инструменты накладываются друг на друга.
– Тебе кажется! – устало взмолился рыжий.
– Просто уже ухо замылено, – вступил в разговор Ярик, – в этом есть смысл, Майк.
– Леся, тебе надо перестроиться, – предложил Ник, почесывая затылок тупым концом барабанной палочки, – бери выше.
– Вот здесь во вступлении… – Ярослав наиграл несколько аккордов, – …одна и та же нота на басухе, на гитаре, клавишных, еще и вокалист туда же.
– Хорошо, сыграйте! – попросила я, видя, что ребята так взволнованы, что готовы поссориться.
– О’кей, – согласился Майк. – Но я все равно считаю, что проблема здесь в другом.
Они переглянулись. Рыжий кивнул.
– Поехали!
И вот тут меня буквально пригвоздило к дивану. Черт возьми!
Я за секунду вернулась в беззаботную юность – в сырой школьный подвал, где звуки музыкальных инструментов взрывали гулкую тишину, подхватывали мою душу и заставляли ее вертеться ураганом внутри меня.
Время остановилось.
Стройный ритм барабанов – и каждый удар как выстрел на поражение. Гитара дрожит, подчиняясь уверенным рукам, музыка рождается и льется потоком. Ярик выглядит по-хорошему брутально, он серьезен и собран, но то, как его пальцы летают по клавишам, – это магия. Его партия звучит идеально, и он полностью отдан этой мелодии.
Комната оживает. А вместе с голосом Леси, низковатым и хриплым, ее наполняет живой, концентрированный драйв. Звуки сливаются воедино. Девушка поет сильно, громко, и ее голос заставляет кожу покрываться мурашками. Она мотает головой в ритм, и это зрелище заводит еще сильнее. Оно делает песню осязаемой.
Мои щеки краснеют, на глаза по какой-то удивительной причине наворачиваются слезы. Я счастлива, я пьяна, я размазана по этому дивану. Мой кайф безграничен! Сердце бьется в такт каждой ноте, таранит грудную клетку и отдается пульсирующей щекоткой в ушах.
– Ну как?
Что? Уже все?
Я принялась хлопать глазами, оглядывая каждого из них.
– А можно еще раз? – попросила я.
Совершенно забыла, что нужно было искать в этой божественной музыке какие-то огрехи.
– Нет, – обратился Ярик к Майку. – Я теперь точно слышу, как инструменты звучат в каше. Мы должны дополнять друг друга, а не мешаться.
– Кхм. Да, есть что-то… – согласился Майк.
Пока он давал ребятам советы, Леся с довольным видом глядела на меня. Она чувствовала, что произвела впечатление. Ей нравилась моя реакция. Наверное, я выглядела блаженной, но мне было все равно. Я словно вернулась на какое-то мгновение на несколько лет назад, и меня пронзило такое знакомое ощущение счастья, что завибрировала буквально каждая клеточка моего тела.
– Давай попробую спеть выше, – прервала ребят Леся и подмигнула мне. – Даша, слушай, как будет лучше.
И они еще раз сделали это – провернули меня через мясорубку.
А потом еще и еще. Где-то через час я уже весело притопывала в такт, беззастенчиво подпевала и разочек даже спела с Лесей вместе прямо в микрофон. И она меня похвалила!
Позже Ярик вызвался сходить со мной за кофе. Его появление на кухне произвело настоящий фурор. Арина обожгла руку, Катерина пролила на себя сок, а две совсем молоденькие официантки, засмотревшись, столкнулись лбами. Видимо, парню было не впервой видеть такую реакцию: он быстро помог им подняться, собрал подносы и одарил обаятельной улыбкой, чуть не доведшей сотрудниц до обморока.
Когда мы удалялись из кухни с горячей гейзеркой, полной ароматного кофе и с кружками, весь женский коллектив провожал парня восхищенными, почти влюбленными взглядами.