Решение сложное, болезненное. Но не стоит надеяться, что в будущем что-то изменится. Пока вы будете ждать, что партнер возьмется за ум и «примется за рост», вы ведь вряд ли сами будете стоять на месте, верно? Наверняка продолжите следовать за внутренним зовом – и дистанция между вами с партнером начнет увеличиваться. Он останется дома – вы выйдете за порог. Дом покажется тесным, любовь – пресной, и чтобы не увидеть однажды, как «мягко едет не спеша, тихо шифером шурша» ваша собственная крыша, вы выберете отказаться от той крыши над головой, которую давали отношения.
Но опять же (можно, я буду повторять это всякий раз, когда говорю неприятную правду?) – вы справитесь.
А поговорить?
с тех пор, как человек обрел дар речи,
он навсегда потерял более ценный дар —
умение слышать другого.
так и длятся миллионы бесконечных монологов,
сплошной белый шум.
диалоги – вовсе не существуют.
Со словами связано много вопросов в паре.
Одни считают, что партнер слишком мало говорит о чувствах и «недостаточно открывается». Другие жалуются, что партнер практически никогда не произносит фразу «я тебя люблю», хотя сомневаться в том, что действительно любит, нет оснований (но уж больно хочется слышать эти заветные слова!).
Дело в том, что разным людям нужно разное количество слов, чтобы оценивать общение как продуктивное. Наш диалог с мужем хорошо иллюстрирует эту мысль:
– Саша, поговори со мной. Поговори, поговори, поговори, поговори! Я целый день тебя не видела, я хочу общаться!
– Мы же с тобой сегодня разговаривали в Скайпе.
– Э-э-э… Я же просто написала тебе «ок»?
– НУ ВОТ ВИДИШЬ!
Вот и получается, что для моего мужа слово «ок» – уже коммуникация и диалог. А для меня – всего лишь две куцые буквы. Мне хочется слышать больше, ему хочется говорить меньше, но это нормально, и с этим можно научиться жить (счастливо).
Я понимаю: если партнер не спрашивает, что вы чувствуете, а на вопросы, что чувствует он, отвечает односложно и без желания вдаваться в подробности, может сложиться впечатление, что вы ему не очень-то и нужны. Но когда вы действительно не нужны, это выглядит и ощущается по-другому: с вами не считаются, не помещают вас в свое будущее (даже если это будущее – всего лишь планы на ближайший отпуск), не вводят в близкий круг. И в целом вы для человека так, «увидимся, когда увидимся». А если вас держат во внутреннем сердечном кармане, в тепле и заботе, но «обо всем» говорить не получается, – это особенность ваших отношений, к которой при желании можно адаптироваться. Да, можно погоревать, что «ну вот так», оплакать, если чувствуется в этом потребность, но стоит ли отказываться из-за этого от человека? Он не виноват, что разговоры – не его конек.
Так получилось, что по статьям «закрытость» и «немногословность» чаще всего судят мужчин. И здесь важно помнить вот о чем.
В нашей культуре мальчиков воспитывают таким образом, что к моменту, когда они становятся мужчинами, у них серьезно нарушен контакт со своими чувствами: чаще всего они в них не разбираются, потому что в их детстве проявление чувств не поощряли. Чувствительность до сих пор почему-то считается сугубо «женской» чертой. Поэтому мальчикам транслируют послания: «не поддавайся эмоциям», «не теряй хладнокровие» – другими словами, «не будь как девочка». (Однако сдвиги к улучшению ситуации определенно есть!)
Таким образом мужская эмоциональная идентичность строится от противного – несмотря на то что чувства не зависят от пола (абсолютно все способны испытывать и печаль, и гнев, и ярость, и нежность), мужчины вырастают с убеждением «чувства – для женщин». Не хочешь прослыть женщиной – не чувствуй. Социум не любит, когда мужчина плачет или грустит – людям кажется это странным. Им гораздо легче переносить, когда, страдая, мужчина молча пьет в баре, а не рассказывает каждому, кто готов слушать, о своем разочаровании в любви и разбитом сердце. И он привыкает «чувствовать чувства» как некую глухую боль в груди, но не облекать их в слова.
Редкому мужчине в детстве говорили, когда умирала его собака: «Я понимаю, ты очень расстроен, потому что очень любил своего пса. Это нормально, что ты грустишь, всем в такой ситуации горько». Скорее, ему говорили что-то вроде: «Успокойся, чего ты ревешь! Мальчики не плачут. Иди лучше поищи место, где закопаем». Взрослые не только отрицали его чувства, но и предлагали заменить их действиями – как более подходящей под «статус» мальчика реакцией.
Поэтому теперь, когда мы хотим, чтобы мужчина рассказал о своих чувствах, он часто оказывается загнанным в тупик. О чем ему рассказывать, если чувства заперты на семь замков? И отпереть их – означает угрозу мужской идентичности?
Кстати, по этой же причине мужчине бывает так сложно выслушивать женские разговоры о чувствах. Со-чувствие, которого от него ждут, подразумевает, что мужчине в каком-то смысле придется разделить чувства женщины. А это снова угроза: такая эмоциональность делает из него девочку-подружку, и чтобы не допустить эмоционального вовлечения, он не слушает, а начинает предлагать решения проблем и четкий план действий. Он «заточен» именно на это – не на чувства. Понимая и принимая эту особенность своего мужчины, можно избежать множества напрасных обид и обвинений в черствости.
Правда, здесь важно помнить и о другом: женщина, которая плачет, не хочет слышать про ничтожность причин своей скорби. Потому что из-за ерунды была только первая слеза. Остальные – это плач по чему-то гораздо большему. Чему-то такому большому и горькому, что едва помещается внутри.
Женщине не нужно объяснение, почему она дура, если ревет из-за пустяка, – ей нужно знать, что, даже если она и дура, вы все равно с ней.
Помню, мы отдыхали на море с женатой парой друзей – Юлей и Сашей. И всякий раз, когда мы с Юлей поднимали в компании тему отношений и чувств, наши мужья удрученно переглядывались, и кто-то из них обязательно закатывал глаза и произносил голосом закадрового переводчика Гоблина: «Говорят на эльфийском».
С одной стороны, я их понимаю: проникновенные разговоры о высших материях больше характерны для натур чувствительных и тонких, а наши мужчины не такие. (Положа руку на сердце, мне самой куда ближе «Надень шапку, простудишься», чем «Мэри, я поцарапался, я умираю».)
Но, с другой стороны, если совсем не говорить с партнером, можно пропустить момент, когда горизонт начнет заваливаться: один считает, что с отношениями все в порядке, и наливает себе по этому случаю чашечку матчи, а второй уже спрятал обручальное кольцо и установил Тиндер.
Кризисы в отношениях —
это результат невнимательности друг к другу,
а не следствие закончившейся любви.
Часто только в кризисе, когда уже «грянул гром», человек понимает свою ошибку: вместо того чтобы слушать и слышать, что говорит партнер, он воспринимал его сигналы как «белый шум». Только потом, расставание спустя, месяцы после, вдруг осеняет: «Господи, а ведь мне же говорили, меня же просили не делать то-то и то-то… Почему я тогда не придал этому никакого значения? Как все вернуть?»
Поэтому стратегия «совсем не говорить» может быть губительной для пары. Это придется делать, придется соприкасаться с чувствами друг друга. Если вам страшно в рамках контакта с партнером, идите к психологу – он создаст между вами безопасное терапевтическое пространство, внутри которого не стыдно быть слабыми, беспомощными, приходить в полном эмоциональном раздрае. Психолог не осудит за чувствительность и уже тем более не скажет: «Соберись, тряпка». Для многих мужчин это вообще единственная возможность не только свободно встретиться с тяжелым и болезненным внутри, но и разрешить себе плакать в присутствии другого.
Когда мы ждем от партнера открытости, равной по объему нашей собственной, мы можем не замечать, что переходим из режима любви в режим принуждения. Логика такова: если ты меня любишь, то будешь делиться со мной всем, что у тебя внутри, будешь таким же откровенным, как и я, не будешь от меня ничего скрывать и прятать (ведь я же не прячу, я же рассказываю!). И в этот момент ваша потребность в ответной искренности и откровенности превращается в инструмент контроля: «Немедленно расскажи, о чем ты там думаешь, чтобы я понимала, чего от тебя ждать!»
Такая настойчивость может вызывать ассоциации с органами цензуры: «Мне нужно знать, что творится в твоей голове, чтобы там не творилось ничего “опасного”». Все усугубляется еще и тем, что мы редко умеем принимать чужие чувства, которые нам не нравятся – мы тут же стараемся их исправить, починить, объяснить, почему их испытывать не надо: потому что «повод жалок», «причина ничтожна». «Ты грустишь? Ну так не грусти!» – и человек начинает сильно жалеть, что вообще поделился болью. Молчал бы – не обесценили бы.
Еще хуже, когда над чувствами иронизируют, а то и вовсе их высмеивают. Это путь в никуда, яд под соусом «это же шутка, чего ты обижаешься». В такой ситуации обида – совершенно нормальная реакция. Человеку больно и несмешно, когда в него запускают дротики и ждут, что он тоже будет хохотать.
Однажды тот, над кем вечно подтрунивают, устает проглатывать обиду и прятать свою печаль за натянутой улыбкой, собирает вещи и волю в кулак и уходит. В конце концов – и это важно понять – наша жажда жить сильнее самой большой любви. Можно многое вытерпеть «во имя», а потом однажды уйти – ради себя.
Если вы однажды попросили «не шутить так» или не шутить над вами, а партнер продолжает упражняться в сомнительном остроумии, это хороший повод задуматься, почему человеку нравится делать вам больно и как долго вы еще будете это терпеть. Уверена, вам будет гораздо комфортнее в отношениях, в которых никто никого не подстебывает, не иронизирует и не высмеивает поведение или какие-то особенности другого.