ом двенадцать: свидания по воскресеньям‚ с одиннадцати до часу дня. От пожаров Гребенщикова неусыпно оберегал бранд-майор города ротмистр Матвеев Николай Алексеевич‚ от воров – гений сыска статский советник Кошко Аркадий Францевич‚ от прочего разного – московский градоначальник свиты Его Величества генерал-майор Адрианов Александр Александрович и верный его помощник полковник Модль Владимир Францевич. А где-то там‚ в окраинных казармах‚ стояли под ружьем расквартированные до первой нужды три гренадерские дивизии‚ одна кавалерийская‚ а также артиллерийская шестибатарейная бригада полного комплектования.
Капитан Шумович поклонился домовладельцу Гребенщикову‚ руку приложил к козырьку и покатил по вверенному ему переулку‚ взглядывая со строгостью по сторонам‚ чтобы жизнь бурлила в дозволенных им‚ Шумовичем‚ нормах. А жизнь‚ и правда‚ бурлила в Мерзляковском переулке‚ перехлестывая через край на соседние улицы. В квартире гребенщиковского дома располагалась школа драматического искусства; в доме напротив музыкальная школа Зограф-Плаксиной: фортепиано‚ скрипка‚ виолончель с арфой – весь переулок наслушался; в здании наискосок частная мужская гимназия Флёрова Александра Ефимовича‚ колежского асессора‚ потомственного почетного гражданина. А вокруг чего только не набралось: курсы стенографии в Скатертном переулке‚ школа иностранных языков на Большой Никитской‚ обучение фехтованию – Понс А. И.‚ игре на мандолине – Эдуард Амурри‚ литературно-художественный кружок молодежи при гимназии мадам Юргенсон Е. Д.‚ высшие женские юридические курсы у Никитских ворот‚ общество улучшения участи женщин‚ общество любителей светского пения‚ оперный кружок‚ Интернациональный театр‚ меблированные комнаты "Малороссия" и "Северный полюс"‚ антикварный магазин "Старина и редкость"‚ родовспомогательное заведение‚ частная лечебница для алкоголиков – "психотерапия привычного пьянства"‚ а также ресторан "Прага" у Арбатских ворот купца Тарарыкина Семена Петровича. На углу Никитской продавались газеты с журналами‚ названиями своими свидетельствуя неумолимый прогресс: "Автомобиль и воздухоплавание"‚ "Вестник кинематографии"‚ "Граммофонная жизнь"‚ "Вопросы хиромантии и гипноза"‚ "Гипнотизм‚ магнетизм и факиризм" с отделом для подписчиков‚ общающихся с потусторонним миром. Портила всю картину лишь винная казенная лавка на углу Мерзляковского и Хлебного: пошумливало оттуда к вечеру‚ позвякивало‚ сквернословием прорывалось и непотребством‚ как подкапливалась‚ прела‚ вздымалась на диких дрожжах темная пугающая сила: непременно сообщить приставу участка Антону Викентьевичу капитану Шумовичу‚ чтобы повелел и приструнил.
Александр Сергеевич Гребенщиков сворачивал к Никитским воротам и взглядывал на ту сторону‚ где возвышалась церковь Большого Вознесения. По воскресеньям они приходили туда на службу: он‚ и супруга его Вера Николаевна‚ и детки‚ – туда‚ где февраля восемнадцатого дня 1831 года стоял под венцом тезка его Александр Сергеевич с очаровательной Натальей Николаевной‚ "прелесть как хороша"‚ – а было ей в ту пору восемнадцать лет. "Та‚ которую любил я целых два года‚ которую везде первую отыскивали глаза мои‚ с которой встреча казалась мне блаженством, – Боже мой – она... почти моя..." Их обвенчали‚ должно быть‚ у Старого Вознесения‚ пятиглавой‚ с шатровой колокольней: ту церковь вскорости разобрали и выстроили Большое Вознесение‚ настоятелем которой в означенное время пребывал протоиерей Арбеков Иван Дмитриевич‚ также домовладелец (Большая Никитская‚ 40)‚ депутат от духовенства в городской думе‚ член братства святой Марии Магдалины: когда освящали гребенщиковский дом‚ почтил присутствием.
Гребенщиков посматривал с симпатией на церковные купола и шествовал затем по Большой Никитской улице‚ по правой ее стороне. Катили вдоль бульвара‚ погуживая клаксонами‚ шуршали по брусчатке патентованными шинами "Континенталь" – следовало переждать – автомобили "Адлер"‚ "Испано-Сюиза"‚ "Лорелей"‚ бесшумные автомобили "Бенц" – "лучшие для русских дорог"‚ "Мерседес" с мотором "Даймлер"‚ американские "Ллойд" и "Уайт" – "лимузины‚ фургоны‚ торпедо и купэ". Бегал трамвай по бульварному кольцу‚ весело позванивая‚ погромыхивая на стыках‚ от Пречистенских к Яузским воротам‚ через веками обжитое прошлое‚ а за окнами – чехлы на стульях‚ салфеточки на комодах‚ свечи на фортепьяно‚ поленницы дров во дворах‚ запашок самоварного угля.
Переждав движение‚ неторопливо пересекая мостовую и трамвайные пути‚ Александр Сергеевич Гребенщиков непременно поворачивал голову направо‚ чтобы обласкать взором собственный дом‚ от окна к окну (а желал бы от кирпичика к кирпичику)‚ с неприязнью косился на захудалый домишко Блюмберга‚ что закрывал для обозрения часть торцевой стены его умиления и радости: промытые стекла с фабрики Штиллера‚ матовый кирпич без щербинки торгового дома Кос и Дюрр‚ новенькое жестяное покрытие на крыше от Азибера Арманда Францевича. Детьми Гребенщиков непомерно гордился‚ жену обожал‚ с родителями был почтителен‚ но дом занял особое место в его привязанностях‚ будто фундамент заложили не на бульваре‚ а в его сердце. Дом подрастал на глазах‚ этажами вымахивал над соседними строениями‚ вытесняя из Гребенщикова все прочие чувства. Вера Николаевна это ощущала и ревновала мужа. Родители это понимали и гордились сыном. Дети этим пренебрегали: до поры до потери.
На торце бульвара‚ затыкая его‚ громоздилось владение Колокольцева Николая Аполлоновича‚ колежского секретаря‚ который набрался наглости и домищем-уродом перекрыл вид на детище Гребенщикова‚ колежского асессора: на два чина ниже‚ а позволяет себе! Александр Сергеевич с неудовольствием проходил мимо‚ следуя по Большой Никитской‚ и очередные строения на пути мало его интересовали‚ ибо их дымы не сплетались с его дымом. Может‚ выглядывал из собственного окошка дворянин Скоропадский Михаил Петрович; выходил из своих дверей статский советник Голофтеев Николай Кононович; караимы проборматывали молитвы в храме по прозванию "кенаса"‚ в доме Евгении Федоровны княгини Шаховской; возможно‚ ссорились из-за наследства потомственные почетные граждане Зотовы – Степан‚ Иван и Сергей: что ему эти Зотовы-Скоропадские‚ когда он и сам числился в Союзе домовладельцев‚ членский взнос – пять рублей в год.
Александр Сергеевич Гребенщиков следовал привычным маршрутом‚ глазом отмечая незыблемые подробности. По левую от него руку – перейди только дорогу – красовалась церковь Малого Вознесения‚ а по правую дом Императорского русского музыкального общества‚ где сиживал в партере‚ на дневных концертах‚ с супругой своей Верой Николаевной и послушными детками: в антракте пили в буфете сельтерскую воду‚ угощались грушей дюшес‚ после концерта отправлялись в Камергерский‚ в "Рояль-кафе". В хорошую погоду – навстречу ему – вышагивал от Моховой директор консерватории‚ статский советник‚ профессор‚ свободный художник Ипполитов-Иванов Михаил Михайлович: не признавая‚ отвечал на поклон – Гребенщикову лестно. За консерваторией располагались совсем уж отдаленные строения‚ не обогретые близостью: дом Московского синодального училища церковного пения‚ дом Товарищества московских домовладельцев‚ Никитский девичий монастырь – настоятельница игуменья Агнесса‚ владение безразличного ему Мещерского Петра Николаевича. Тут уж Гребенщиков убыстрял шаги‚ по сторонам не взглядывал, не до того было‚ ибо опаздывать на работу не любил и другим не дозволял. Солидно и с пониманием‚ он заворачивал на Моховую‚ а оттуда во двор‚ к месту постоянной службы: Александр Сергеевич Гребенщиков‚ домовладелец‚ колежский асессор‚ главный инженер Императорского Московского университета.
Но подступал август‚ второй его день‚ суббота года 1914-го‚ судьбой начертанное на Высочайшем манифесте: "Объявляем всем верным Нашим подданным..." Зашагали по улицам патриотические шествия: "Боже‚ царя храни!" Погнали на вокзалы новобранцев. Побрели беженцы из прифронтовой полосы. Нищих стало больше. Калечных. Искоса глядящих. Подпугивающих. Постреливающих. Продукты пока что вздорожали. Жизнь подешевела. Очереди выстраивались за хлебом – у Никитской‚ с ночи. По Воздвиженке шли толпы с плакатами "Долой войну!" На Арбате громили оружейный магазин "Бузников и Салищев". Солдаты братались с демонстрантами у Боровицких ворот: "Довольно‚ повоевали!" Пристав первого участка капитан Шумович Антон Викентьевич – устойчивый прежде и нерушимый – неприметно растаял в мартовских далях; вслед за капитаном растаяли и городовые‚ которых отстреливали на улицах‚ как куропаток; сквозь землю провалились друг за дружкой бранд-майор города‚ гений сыска‚ градоначальник свиты Его Величества‚ три гренадерские дивизии‚ одна кавалерийская‚ артиллерийская бригада полного комплектования‚ – а император-самодержец записал в дневнике в день отречения: "Кругом измена‚ и трусость‚ и обман..."
ПРОПЕЛЛЕР ГРОМЧЕ ПЕСНЮ ПОЙ...
...неся распластанные крылья.
За светлый мир‚
За светлый мир‚
На смертный бой‚
На смертный бой
Летит стальная эскадрилья...
И Гребенщиков завалился в пересменку‚ затянувшуюся на век.
Не он один – всё завалилось: дом‚ бульвар‚ Мерзляковский переулок‚ даже кошка его Мимит‚ хотя и не догадывалась об этом.
Пересменка‚ доставшаяся Гребенщикову‚ катила в свою сторону‚ цыкая слюной сквозь редкие зубы. Ошмётки жизней. Огрызки судеб. Шаг от беззакония. Миллиметр от произвола. Закрыли границы‚ ввели прописку‚ ощетинились на мир локтями: жизнь скукоживалась на глазах‚ просторная некогда жизнь‚ будто взяли подписку о невыезде. Идол в Кремле‚ идол в душе‚ непременная "Азбука для безбожника"‚ чтобы вычитывали по складам на уроках ликбеза: "Даже ребенок теперь понимает: душ никаких и нигде не бывает". Праздновали прежде тезоименитство Е. И. В. Государя Императора – перешли на Низвержение самодержавия и День Парижской Коммуны.
"Никогда не молись о новом царе. Что ни новое‚ то во вред".
После революции к Гребенщикову подселили соседей‚ уплотнив до бездыхания‚ оставив бывшему домовладельцу небольшую комнату‚ где он и затаился с законной супругой Верой Николаевной и со своими детками‚ чьи имена канули в Лету. Дом ветшал‚ ничей теперь дом‚ безликая жилплощадь‚ переполненная населением; на ремонт не отпускали денег‚ и оттого каждый подтёк на потолке становился подтёком в сердце Гребенщикова‚ скол на кирпиче – рубцом на теле. В кабинете Гребенщикова поселился дворник Герасим (Степан‚ Петр‚ Николай)‚ который так и остался дворни