– Спасибо за заботу о моей телесной оболочке.
– Я как автомеханик, проверяющий машину: сначала замена масла, потом подкачка шин и мойка ходовой части.
– Только учтите, я кое-что делаю со своим телом, нельзя вас не предостеречь…
– Что именно?
– Перед сном обязательно снимайте косметику и наносите ночной крем, иначе с утра кожа лица будет слишком натянутой.
– Договорились. Что еще?
– Утренний прием лекарств и витаминов. Они в моем кухонном шкафу справа. Если будут отрастать волосы на ногах, делайте эпиляцию горячим воском, еще я регулярно накладываю медовую маску и…
– Я не намерен слишком задерживаться в вашей шкуре, поэтому ограничимся главным: промывка крови и кожи, еда, сон, немного физкультуры.
– Не забывайте причесываться. Вон как разлохматились!
– Постараюсь.
– Помните, я веганка. Чтобы никакого мяса! Если воспользоваться вашей авторемонтной метафорой, это все равно что залить солярку в бак машины, ездящей на бензине высокой степени очистки.
– Не волнуйтесь, Люси. И помните, что если исключить эпизод с наркотиком, то пребывание в вашем теле – это для меня… как бы лучше выразиться… весьма экзотический опыт.
Ее подмывает засыпать его советами по уходу за своей телесной оболочкой, но она сдерживается из опасения его смутить.
– А вы как? Нравится быть чистым духом?
– Признаться, я терплю исключительно потому, что впоследствии смогу вернуться в свое тело. Иначе у меня было бы чувство, что я умерла.
– Выходит, все зависит от того, сдержу ли я свое обещание вернуть вам тело по первому требованию.
– У меня в мыслях нет, что вы могли бы заартачиться…
Габриель-женщина улыбается.
– Лучше не подсказывайте…
– Вы собираетесь воспользоваться ситуацией и не вернуть мне тело?!
Улыбка Габриеля становится шире.
– Там видно будет.
– Предупреждаю, если вы не вернете мне тело, когда я попрошу, причем в состоянии… в лучшем состоянии, чем когда вы его получили, я стану являться вам в страшных снах, превращу ваши ночи в сплошной кошмар и…
– Бросьте! Лучше воспользуйтесь этим состоянием чистого духа, чтобы сделать то, что раньше представляло больше всего трудностей: установите истину. Я тем временем буду изучать возможности вашего тела, чтобы вернуть прежние ощущения, например, от еды и от сна. Как-никак я осуществляю одну из своих заветных фантазий: побыть в женском теле.
Эта последняя фраза настораживает Люси. Ей хочется настоять на гарантиях возврата тела, но Долорес показывает ей знаками, что готова ее сопровождать: пора разобраться, что происходит дома у Сами.
– Все, летим! До скорого, Габриель.
Как только она исчезает, писатель зовет медсестру.
– Послушайте, мадемуазель, я понимаю, что переливание крови – дело небыстрое, но я здорово проголодал… проголодалась. Можно что-нибудь перекусить?
Несмотря на поздний час, медсестра оказывается на высоте: она приносит поднос с чечевичным салатом, куском вареной лососины, картофельным пюре и компотом. К этому прилагается бутылочка яблочного сока. Габриель-женщина любуется снедью, как картиной мастера кисти, и начинает с сока, причем долго не глотает, наслаждаясь богатством вкуса. Есть, правда, и огорчение: в одном зубе, кажется, имеется дырочка.
Надо будет предупредить об этом Люси: сам он терпеть не может посещать дантистов и не намерен лечить зубы у тела, которое все равно скоро должен будет вернуть.
Насладившись яблочным соком, он переходит к чечевичному салату, с упоением обнаруживая в нем морковку и кусочки бекона; последние он уже пробует на зуб, но, вспомнив свое обещание, выплевывает на край тарелки.
Он различает вкус оливкового масла, которым заправлен салат, чувствует кристаллики соли и перчинки. Все ужасно вкусно, у него ощущение, что вся эта упоительная еда наполняет его молекулами энергии.
Дальше наступает очередь пюре; едят ли веганы рыбу, он не помнит. Отдавая должное сомнению и из уважения к Люси, он съедает только небольшой кусочек лососины, которую находит невозможной вкуснятиной. От компота он и подавно на седьмом небе.
К нему заглядывает Владимир Крауз.
– Анализы показывают, что, кроме героина, у вас в крови есть кокаин и даже метамфетамины! Похоже, вас хотели посадить на все наркотики сразу.
– Ты можешь меня вылечить, Владимир?
– Да, переливание крови должно вас спасти, но также потребуется отдых.
– Ты сможешь – то есть вы сможете (он замечает, что собеседник смущен тыканьем) оказать мне еще одну услугу? Купите мне более… более удобную одежду: спортивный комбинезон, кроссовки, спортивный хлопчатобумажный бюстгальтер. У меня украли мобильный телефон, можете одолжить мне другой? Я потом все верну. Бумажник тоже забрали…
– Что-нибудь еще?
– Хорошо бы иметь телохранителя.
Врач не скрывает удивления.
– Шучу, – успокаивает его Габриель-женщина. – Хватит электрошокера, нож или слезоточивый баллончик тоже подойдет. В общем, что угодно на случай, если меня настигнут мои недруги.
У Владимира впечатление, что над ним потешаются.
– Как вам еда? Если не очень, я могу заказать другую.
– Это лучшее угощение в моей жизни! Я серьезно. Ты… вы не представляете, как мне сейчас хорошо в этой роли!
Владимир Крауз не вполне понимает намеки хорошенькой пациентки и с трудом выдерживает ее пристальный взгляд.
– Как это ты ее упустил? Ты будешь мне плести, что после нашего «приветственного коктейля» она умудрилась открыть замок камеры, угнать машину и оторваться от тебя на парижских улицах? Ты понимаешь, что несешь, Кристоф? Ты мне обещал, что я больше никогда о ней не услышу! Соображаешь, как я теперь рискую? Живо за ней! Если это тебя не побеспокоит, изволь ее отыскать, и побыстрее!
Долорес и Люси висят над Сами, не отрывающим от уха смартфон.
– Ну что, убедилась, что собой представляет твой возлюбленный?
– Я не верю своим ушам! Думаешь, за всем этим стоит он?
– Если ты и теперь сомневаешься, то, извини, ты не просто наивная дурочка, а непролазная дура. Ты же все слышала! Он обратился к своим дружкам, связанным с торговлей белыми рабынями, чтоб они помогли ему от тебя избавиться!
Сами тем временем продолжает рычать в смартфон:
– И не смей отказываться! Я попросил тебя о личной услуге, а ты жидко обделался. Надо ее найти, она знает мой адрес. У нее, конечно, не все дома, но рано или поздно она сообразит, что с ней произошло.
– Не будь я чистым духом, схватила бы сейчас первый подвернувшийся под руку предмет и разукрасила бы ему рожу! А потом пригвоздила бы к полу каблуком…
– Желание убить – примитивная реакция. Поверь, это не решение, он бы нас замордовал и на том свете. Слушай, Люси, давай придумаем на пару месть, соответствующую нашему пониманию сразу двух миров.
Появляется сестра Сами Соня.
– В чем дело, Сами? Почему ты кричишь?
– Я попросил Кристофа спрятать Люси в его сети, а этот болван ее упустил. Теперь она в бегах.
– Я тебе говорила не рисковать, надо было избавиться от нее раз и навсегда, а не прятать.
– Это не так просто, она была от меня без ума.
– Ну и что? Только не говори, что и ты был к ней неравнодушен.
– Не в том дело, как ты не понимаешь! Она была так счастлива меня увидеть, что даже трогательно…
– Твоя сентиментальность тебя погубит. Сам видишь, к чему это привело: она в бегах, и у нее гора сведений о нас. Представляешь, что будет, если она донесет на нас в полицию?
Смартфон вибрирует – получено сообщение.
– Это Кристоф, – говорит Сами. – Оказывается, он на всякий случай прикрепил к ее одежде «жучка». Благодаря этому ее обнаружили: она в клинике. Теперь люди Кристофа быстро ее сцапают.
Реакция Люси и Долорес мгновенна.
– Надо предупредить Габриеля об опасности! – говорит Долорес.
Они что есть силы мчатся в лабораторию Крауза, падают сквозь крышу и этажи и оказываются в комнате Габриеля.
– Скорее, Габриель, надо сматываться!
– Еще несколько минут – и вся «наша» кровь будет чистой.
– Нет времени! Сейчас сюда нагрянут ваши преследователи.
Он выключает насос и выдирает из руки иглу.
– Как они умудрились меня найти?
– Они прикрепили «жучок» к одежде, которую вам оставили, – объясняет Долорес.
– Вижу, клиника предоставила вам новую одежду. Скорее переодевайтесь, и вперед!
Габриель-женщина натягивает комбинезон, надевает кроссовки и выбегает из комнаты.
– Вы куда, мадемуазель Филипини? – окликает его удивленная Гислен.
– Тороплюсь по срочному делу. Если меня будут спрашивать, то учтите, это мой «бывший», которого я отвадила, и его приятели. Лучше не спорьте с ними, а сразу выпроваживайте. Станут упираться – вызывайте полицию. Видеть его не желаю!
Гислен полна сомнений, поэтому Габриель-женщина ищет убедительный довод и вспоминает модную формулировку:
– Это нарцисс-извращенец.
Гислен этот эпитет знаком и понятен, она согласно кивает.
– Браво, Габриель, теперь, в моем теле, вам не чужда женская психология!
– Буду считать это комплиментом. Ну, куда теперь, где мне спрятаться?
– У меня. На вас больше нет «жучка», ему вас не найти. Откуда ему знать, где я живу?
Габриель-женщина садится за руль «порше» и мчится по парижским улицам, боясь одного: как бы не нарваться на Сами или его подручных.
В квартире Люси Габриель-женщина валится на диван. Кошки с мяуканьем бегут к нему, но их быстро начинают разбирать сомнения, сменяющиеся недоверием.
– Они умницы. Облик и запах мои, но они чувствуют подмену души, – объясняет Люси холодность кошек.
Кошки с негромким урчанием трутся об ее «ногу».
– Проголодались, надо их накормить.
Габриель встает и, следуя указаниям хозяйки дома, находит сухой корм, открывает банки кошачьих консервов, включает фонтанчик воды для чертовой дюжины хвостатых. Включив музыкальный центр, он находит «Струнное адажио» Сэмюэля Барбера.