– Китайская императрица У Цзэтянь (625–705 гг. н.э), женщина скромного происхождения, попала в гарем императора Тай-Цзуна Великого в возрасте 12 лет. Считалась одной из величайших красавиц своего времени и быстро стала фавориткой императора, потом соблазнила его сына Гао Цзуна, родила от него ребенка, которого задушила, далее обвинила в этом преступлении его официальную жену. Та была изгнана, и ее место заняла У Цзэтянь. Она стала вмешиваться в политику, разжигать войны, заставила мужа послать войска для покорения трех царств на Корейском полуострове. Возглавила войну с тибетцами на западе и с тюрками на юго-западе. Обезглавила большинство мандаринов и превратила их детей в рабов. Затем отравила императора Гао Цзуна и стала первой императрицей. Истребив всех членов династии Тан, она создала собственную династию, Чжоу. Полвека она правила железной рукой, ежедневно устраивала оргии и публичные казни, практиковала пытки, предпочитая калечить жертвы (отрубание носов, ушей, стоп, ног), терроризировала свой двор и государства-лимитрофы, которые завоевала на западе и на востоке.
– Монгольский император Чингисхан (1155–1227 гг.) разгромил величайшую империю своего времени – Китайскую и захватил королевства Восточной Европы и Среднего Востока. Прибегал к самым чудовищным пыткам: варил в котле побежденных вражеских полководцев, заливал расплавленное железо в уши и глаза тем, кто не проявлял к нему уважения. Использовал сотни тысяч пленных как живые щиты в сражениях, чтобы неприятель израсходовал на них свои стрелы. Советовал своим воинам резать коням вены и пить их кровь для поддержания сил. Всего на счету Чингисхана 20–30 миллионов жертв, три четвери населения Иранского плато и равнин Восточной Европы.
– Тюркско-монгольский эмир Тамерлан (1336–1405 гг.) основал империю, разрушая города и практикуя массовые убийства. По оценкам, он убил 15–20 млн чел. Также прибегал к всевозможным пыткам, от медленного удушения тысяч жертв до сбрасывания тысяч людей с высоких круч. В Багдаде умертвил с целью устрашения 90 тысяч гражданских лиц; так же поступил с 70 тыс. чел. в Тикрите, с 70 тыс. чел. в Исфахане, с 20 тыс. чел. в Алеппо. Сея ужас, он складывал из черепов своих жертв высокие башни.
– Король Иоанн Безземельный (1167–1216 гг.), вдохновитель легенды о Робин Гуде, был жесток и похотлив. Склонял к сожительству жен своих вассалов, прижил от них 12 незаконнорожденных детей, а их матерей изгонял или убивал. Предал по очереди отца, братьев, жену, примкнувших к нему баронов и в конце концов всю страну. Ослушников бросал в тюрьмы, где они умирали от голода. Увеличил налоги, чтобы всласть предаваться оргиям, и довел страну до нищеты. Скончался от дизентерии.
– Пол Пот (1925–1998 гг.), камбоджийский коммунистический диктатор, глава красных кхмеров, виновен в убийстве 1,7 млн человек (20 % камбоджийского населения). Подбивал крестьян убивать горожан, неграмотных – интеллектуалов. Считал пытку способом не только вырвать признание, но и побудить жертву взмолиться о казни. Уничтожив тех, кого он считал антикоммунистами, Пол Пот распорядился, чтобы его тело после смерти разрезали на куски и разбросали, чтобы уничтожили всю документацию с упоминанием его имени и чтобы убили всех, кто его знал: он хотел полного забвения, словно его вовсе не бывало.
Шершавый язык лижет ему лицо.
Габриель-женщина приподнимает одно веко и видит в считаных сантиметрах от своего зрачка кошку; той хватило бы одного удара лапой, чтобы он остался без глаза.
Открыв другой глаз, он видит комнату Люси, озаренную первыми лучами солнца. К нему сбегаются другие кошки, явно проголодавшиеся.
Встав на стройные ноги, он направляется в кухню. Руки с хрупкими пальцами насыпают несколько кормушек сухого корма. С небольшим опозданием приходит привычная мысль: «Спасибо за то, что жива. Спасибо, что у меня есть тело. Надеюсь быть сегодня достойной права на существование».
Он подходит к зеркалу и узнает себя.
«Я – дух писателя Габриеля Уэллса в теле медиума Люси Филипини. Нет, у меня не поехала крыша. Нет, это не сон. Нет, происходящее – не плод моего воображения. Да, могло бы быть хуже».
Стоя в кухне, он чувствует, как наполняются и выдыхают воздух его легкие, чувствует биение сердца.
Он закрывает глаза и чувствует, как кровь, бегущая в сосудах, добирается до кончиков пальцев рук и ног.
Он распахивает окно и глубоко вдыхает воздух. Потом негромко включает «Адажио» Сэмюэля Барбера, все больше ему нравящееся.
То, какое это везение – жить, понимаешь тогда, когда за плечами у тебя опыт смерти, говорит он себе.
Он запоминает эту фразу, понимая, что сохранил все свои писательские привычки, в том числе манеру использовать в романах ранее пришедшие в голову мысли.
В конечном счете писательство – вид невроза. Или благоприобретенная патология.
Он вспоминает, что обязан вернуть свое роскошное тело законной владелице. Эта мысль ничуть его не огорчает, просто возникает желание использовать каждый миг, полный восхитительных возможностей.
Но писатель побеждает. Он ищет компьютер Люси. На его счастье, у нее компьютер нового поколения, включающийся от отпечатка пальца, иначе ему пришлось бы искать пароль.
Экран загорается, он начинает писать.
«Кто… меня… убил?..»
Сейчас он лучше, чем когда-либо, сознает, что реальность неподражаема и часто «невероятна» и что он как автор – всего-навсего смиренный подражатель Творцу, непрерывно изобретающему необычные ситуации. Поэтому он придумывает для своего текста следующее посвящение:
«Великому сценаристу, изобретшему сложный мир, в котором мы живем, от восторженного поклонника».
Он старается припомнить во всех подробностях все с ним случившееся, остановиться на каждом эпизоде, и приступает к повествованию, чередуя диалоги и сцены действия.
Снова он задумывается над заключительной фразой и снова решает, что это должно быть что-то неожиданное.
На ум ему приходит Эсклепион – лечебное заведение, придуманное греческим медиком Эскулапом, лечившим умалишенных путем помещения их в подземный лабиринт. Когда больные, побродив в темноте, видели свет, бежали к отверстиям в потолке, откуда он лился, и задирали головы, на них опорожняли ведро змей. Эффект был потрясающим, в некотором роде – предвестье электрошока. Вот как действует прибереженная на самый конец неожиданность!
Так же и хорошую интригу можно назвать лабиринтом, в котором читатель ищет свет, указывающий на выход, но в момент, когда он считает, что выход найден, полезно огорошить его ведром змей.
Помнит Габриель и то, что медик Эскулап погиб от удара молнии (посланной Зевсом?) после опыта по воскрешению мертвых.
Он замечает, что у него путаются мысли. Это большой его недостаток: память подсказывает разнообразные направления для размышления, но при этом уводит в сторону от главной канвы.
Не сбиваться с курса!
Он поспешно печатает нечто вроде общего плана.
Но проблема в том (быстро спохватывается он), что происшедшее с ним не вызывает никакого доверия. Никто никогда не поверит в историю его смерти и временного перевоплощения в женщину.
Он печатает все быстрее. Работа этими пальцами с длиннющими ногтями, стук клавиш – что еще может принести такое чувство полноты?
Идеалом было бы жить вот так дальше – в теле молодой женщины, но с сознанием старого писаки. Почему бы и нет, собственно? Обязан ли он выполнить данное Люси слово вернуть ей тело, когда она его потребует?
Он пишет и чувствует, как мысль носится от строчки к строчке, как лошадь, галопом скачущая сквозь лесную чащу.
Ему кажется, что он обрел ясное видение, вернул связность. Возможно, это как раз то, чего ему больше всего недоставало, когда он был чистым духом: колотить по клавиатуре компьютера, копая борозду интриги.
Писательство – мое спасение. Это то мгновение, когда я становлюсь самим собой. Это единственное состояние, в котором я не довольствуюсь следованием за событиями, а творю их сам.
Он упорно корпит над своей историей, пока не начинается жжение в глазах.
Он смотрит на часы: 12.30. Он писал четыре часа кряду, не замечая течения времени.
Он набрасывает куртку, выбегает на улицу и ловит такси, вынужденный прибегнуть к томительно медленному способу перемещения, принятому у живых.
Будь он блуждающей душой, то уже прибыл бы на место.
Водитель врубает на полную мощь нечто совсем не мелодичное. Габриель-женщина просит сделать музыку потише и слышит в ответ, что в своей машине водитель делает то, что хочет.
Так Габриель чувствует на себе неудобства материального мира, тем более когда ты женщина…
Учитывая небольшой рост и слабость мускулов Люси, он не может в случае конфликта прибегнуть к физической силе. В зеркале заднего вида красуется похотливая физиономия водителя.
Габриель-женщина неприязненно ежится. В животе снова спазмы.
– Не переживайте, дамочка, скоро приедем.
Габриель-женщина чувствует себя потенциальной жертвой, отданной на произвол хищника. Словно подтверждая это впечатление, водитель широко улыбается, показывая зубы, и бесстыже облизывается.
Приехали!
– Готово, дамочка! А вы боялись… С вас тридцать пять евро.
Габриель-женщина отсчитывает запрошенную сумму.
– А чаевые? – возмущается таксист.
Габриель не отвечает и удостаивается сексистского ругательства.
Писатель убеждается, что все его прежние старания влезть в шкуру персонажа женского пола были негодными потугами. Только сейчас он начинает понимать, что к чему.
Он бежит к дому своего брата и нажимает кнопку домофона.
– Кто там?
– Люси Филипини.
– Пятый этаж, дверь справа.
Лифт сломан, Габриель-женщина поднимается по лестнице. Брат ждет на пороге.
– Чрезвычайно рад снова вас видеть, мадемуазель Филипини. Не думал, что вы… меня навестите. Не представляю, как вы раздобыли мой домашний адрес и…