– Ваша работа? – интересуется впечатленный Габриель. – Вы, бродячая душа, способны повлиять на вещественный мир?
Словно отвечая на этот вопрос, крыса, выскочившая из лат, карабкается вверх по книжным корешкам. Найдя один из романов Конан Дойла, она впивается длинными резцами в страницу.
– Таков грустный конец наших трудов, – грустно шутит Дойл. – Их пожирают крысы.
– По крайней мере, эта – почитательница ваших книг, – говорит Габриель Уэллс, наблюдая, как грызун расправляется с целой главой.
– Не будем терять времени! Хотите продвинуть вперед ваше расследование – надо действовать, пока остается эта возможность.
Под ними плывут английские леса и луга, белеют домики и овечки. Три неприкаянные души прибывают в английскую деревню Ларкхилл, что в графстве Уилтшир, неподалеку от города Эймсбери.
Конан Дойл указывает на двухэтажный дом с длинным узким садом. Они пролетают сквозь крышу и оказываются в кухне, где обнаруживают пузатого бородача с длинными седыми патлами. Тот стоит перед рабочим столом и не отрывает глаз от телеэкрана. Показывают кулинарную программу. Толстяк старательно подражает действиям ведущего.
– Знакомьтесь, Майкл Пламер. Официальная должность – экскурсовод в Стоунхендже.
– А неофициальная?
– Еще он – друид Гутуатер, лучший в районе.
Двое французов наблюдают за друидом, поглощенным поварскими манипуляциями.
– Он нам поможет?
– Если учесть ситуацию, а также личность и особенности вашего убийцы, то, честно говоря, не знаю, кто еще, кроме него, на это способен. Ты меня слышишь, Гутуатер?
Друид помалкивает.
– Вы уверены, что он обладает медиумическими данными?
– Ничуть в этом не сомневаюсь. Вот только его ослиное упрямство… Ей, Гутуатер! ГУТУАТЕР!
– По-моему, он просто нормальный человек и не может нас слышать.
– Брось упрямиться, Гутуатер! Ответь, это же я!
Проворчав что-то по-гэльски, друид произносит наконец нечто внятное:
– Кто смеет меня беспокоить?
– Это Конан Дойл. Со мной двое друзей, французы, которым нужна твоя помощь.
– Не перевариваю французов.
– Они – бесплотные души.
Раздосадованный Гутуатер выключает телевизор и выбрасывает всю свою стряпню в мусорное ведро.
– НЕ ПЕРЕВАРИВАЮ ИХ, И ВСЕ ТУТ! ЭТО ИЗ-ЗА НИХ И ИХ ПРОКЛЯТОГО МАРКИЗА ДЕ ЛАФАЙЕТА МЫ ПОТЕРЯЛИ АМЕРИКУ!
– Нельзя жить одними воспоминаниями, Гутуатер.
– Это ты советуешь мне не жить прошлым? Хочешь, чтобы я напомнил, кто здесь мертвый, а кто живой?
– Скажем, не одним прошлым.
Экскурсовод смотрит на часы:
– Мне пора на работу.
Он надевает форму цвета морской волны, напяливает фуражку и покидает свой домик.
– Гутуатер, пожалуйста, выслушай меня!
– Не приставай, Дойл, я не стану помогать твоим лягушатникам.
Перед комплексом Стоунхенджа экскурсовода дожидается группа китайских туристов.
– Здравствуйте, я Майкл Пламер, ваш гид. Я покажу вам это волшебное место.
Китайский переводчик начинает переводить.
– Попрошу не сорить, не плевать, не воровать камни, не оставлять инициалы в сердечках, не кидать на землю окурки.
Туристы семенят за Майклом Пламером, он же Гутуатер, который монотонно, зато тщательно выговаривая каждое слово, объясняет:
– «Стоунхендж» на староанглийском значит «подвешенный камень». Ансамбль возведен между 3000-м и 1000-м годом до нашей эры. Его открыл в 1901 году профессор Гауленд, и с тех пор весь мир пытается объяснить, что означает этот храм из камней. Он является одной из величайших загадок на Земле.
Они подходят к плоскому камню.
– Эту скалу прозвали Heel Stone, камень-пята.
Китайцы делают фотографии. Гид ждет, потом ведет свое стадо дальше, как пастух баранов.
– Здесь два круга из тридцати отверстий. Внутри находится кольцо мегалитов из песчаника, так называемых «сарацинских камней». Внешнее кольцо камней называется «синим».
Азиаты в восторге, они принимают на ура каждый технический термин, им не терпится сфотографироваться перед монолитами.
– В середине – алтарный камень, глыба зеленого песчаника весом шесть тонн, которую проглядели в начале раскопок. Сейчас она считается центром всей системы.
Новое дружное «о!».
– Не отставайте. Вот здесь нашли мужской скелет, «стоунхенджского лучника». То, что он был лучником, понятно по его браслету из кремния и по найденным рядом с ним стрелам. Ему было примерно тридцать лет, он умер, согласно углеродному анализу, в 2300 году до нашей эры.
– Что здесь было в другие эпохи? – спрашивает турист-китаец по-английски.
– Похоже, что примерно с сотого года нашей эры римляне пытались разрушить это место сбора противников империи. В дальнейшем священники и различные короли делали все, чтобы стереть с лица Земли это место, которое считали «дьявольским».
– А раньше? – не унимается все тот же китайский турист.
– Знаете, меня редко об этом спрашивают. Древнейшие следы человеческой деятельности, найденные здесь, восходят к 8000 году до нашей эры. Скорее всего, тогда здесь тоже был похожий храм, только деревянный. На месте менгиров находят древесные стволы.
– У нас тоже есть такие храмы, – сообщает кто-то из китайцев.
– Только гораздо мельче, – считает необходимым добавить кто-то из его соотечественников, чтобы экскурсовод не потерял лицо.
Тот пожимает плечами и выдает тираду:
– Недавние замеры магнитометром показали, что эти круги из камней собирают концентрированное поле геомагнитной силы, спирально поднимающейся в небо. Это влияет на железо в крови и на магнитный железняк у нас в ушах.
Он указывает на выгравированную на камне змею.
– Этот символ, имеющийся в большинстве египетских храмов, обозначает земную энергию, обузданную людьми, занимающимися шаманством.
Китайский переводчик набрал в рот воды, он не смеет передавать такую эзотерическую информацию.
– Рад был вас просветить, признателен за ваши чаевые, – с деланым безразличием произносит экскурсовод.
Китайцы торопливо позируют для завершающих фотографий и оставляют гиду щедрые чаевые. Тот благодарит их чинными кивками.
После этого Майкл спешит к киоску и превращает выручку в несколько пинт «Гиннесса». К нему присоединяются Конан Дойл с французами.
– Гутуатер, пожалуйста, помоги нам!
– Что мне за это будет?
– Сами понимаете, я – блуждающая душа и не могу предложить вам ничего материального, дорогой месье Гутуатер, – предупреждает Габриель Уэллс.
– Придумайте какое-то возмещение.
– Я всего лишь помогаю тем, кто не дает мне никакого вознаграждения, – напоминает Конан Дойл.
– Обалдеть! Стоит человеку умереть – и он автоматически приобретает все свойства, какими не обладал при жизни, – с иронией замечает экскурсовод.
– Подождите, – спохватывается Габриель, – кажется, у меня есть предложение: если вы нам поможете и если благодаря вам я найду своего убийцу, то я поделюсь с вами всем, что смогу обнаружить.
Друид давится пивом.
– Что вы можете обнаружить?
– Мы – блуждающие души и способны побывать там, куда вам, живым, не попасть.
– Мне это неинтересно.
За друида берется Люси.
– Месье Гутуатер, Конан Дойл утверждает, что помочь нам можете вы один, то есть вы и ваши друзья.
Гутуатер хмурится.
– Думаете, лесть вам поможет? Меня не проймешь комплиментами. Незаменимых людей нет.
У трех неприкаянных душ иссякли все аргументы.
– Вы действительно могли бы сообщить мне все, что обнаружите… с моей помощью? – неожиданно спрашивает Гутуатер.
– Я представлю вам подробнейший отчет, я писатель! – загорается надеждой Габриель.
– Как мистер Дойл? Писатель… Я всегда считал это ремесло бездельем. Некоторым платят за сидение перед пишущей машинкой и придумывание историй – обалдеть!
– Одна моя книга написана на интересующий вас сюжет, называется «Мы, мертвецы».
– Так это ваше? Представляете, я читал эту книгу в переводе на английский! Я даже не знал, что вы француз.
– У вас она не пользовалась большим успехом.
– Мне тоже не очень понравилась история любви героя. Секса маловато! Такое впечатление, что вы стесняетесь эротических сцен. Хотя в английских газетах были и хвалебные отзывы.
Люси изменяет терпение.
– Вы считаете, что сейчас уместно болтать о литературе? Мы здесь из-за того, что возникла срочная проблема. Вспомните, мое тело пустеет и ждет меня, охраняемое только моими кошками. Когда они проголодаются и увидят, что в теле нет души и некому насыпать им сухой корм, они вполне способны изменить мне с первой же душой-паразитом. Даже слопать меня могут, представьте себе!
– Вы только ее послушайте! Ишь, как психует!
– Так мы можем на вас рассчитывать, мистер Гутуатер? – не отстает от экскурсовода Конан Дойл, на всякий случай переходя на учтивый тон.
Гид по Стоунхенджу берет еще одно пиво («поменьше пены, пожалуйста!»).
– Между прочим, мое имя восходит к гэльскому друиду, жившему в эпоху Цезаря. «Гуту» по-кельтски значит «слово», отсюда ирландское guth, немецкое gott и английское god. Гутуатер – человек, наиболее близкий к Богу, самый уважаемый друид у карнутов; это он поднял восстание против римлян. Цезарь приказал забить его до полусмерти, а потом зарубить топором. Я унаследовал не только его имя, но и энергию, таланты и неистовство. Да, я могу вам помочь. Но для этого мне придется созвать других местных друидов.
– Это сложно?
– Когда знаешь, как действовать, все легко. Я устрою для вас самониос – церемонию, облегчающую контакт с потусторонним миром. Обычно это происходит первого ноября, но я сделаю исключение.
– Что такое этот ваш самониос? – интересуется ритуалом Люси.