– Да, должен в этом сознаться, – подтверждает Марсель Пруст, опуская глаза.
– Габриель, я знаю, ты читал Пруста, и тебе понравилось.
– Так и есть, – соглашается Габриель Уэллс.
– А ведь он пишет длинными трудными фразами, верно? Так пожмите друг другу руки! – требует гигантский змей.
Две эктоплазмы, отчасти от испуга, отчасти с облегчением изображают жест примирения.
– Дойл, тебе понравился «Улисс» Джеймса Джойса?
– Конечно.
– Притом что эту книгу не назовешь легкой…
– Пришлось попотеть, но в итоге я получил большое удовольствие.
– Тогда миритесь!
Две враждебные группы робко сходятся, уже не покушаясь друг на друга.
– Помирите и ваших персонажей, не имеющих отношения к столкновению ваших эго.
Все повинуются Змею.
– И, главное, не забывайте вашу задачу: побуждать новые поколения к чтению. Не ошибитесь при определении врагов.
Небо над ними проясняется, принимаются мигать звезды. Персонажи тают в облаках, и вскоре там остаются только смущенные авторы.
На Земле изможденные друиды валятся с ног.
– Вот для чего им требовалась пища и спиртное: чтобы не выбиться из сил раньше времени и успеть вызвать меня, – объясняет Туан. – Раз я поднялся из могилы, то повелеваю вам рассеяться и впредь биться только ради единственной достойной цели – чтения!
Неприкаянные авторские души делают как приказано. Гигантский змей поворачивается к Габриелю:
– А тебя я попрошу остаться.
Конан Дойл, Жюль Верн и Герберт Уэллс жестами демонстрируют ему поддержку.
– Крепись, Габриель!
Туан пристально смотрит на французского писателя:
– Это ты устроил кучу-малу?
– Я ищу того, кто меня убил.
– По-твоему, ради этого позволительно растревожить небеса и всех наверху и внизу? Кем ты себя возомнил, мелкая душонка?
– Я хочу знать правду о своей смерти. Пока не узнаю, не успокоюсь.
– Что ж, раз ты так, то учти, я…
– …отпустишь его со мной, – раздается с небес женский голос.
Появляется Хеди Ламарр, одетая, как в фильме «Самсон и Далила». Габриель Уэллс ослеплен этим видением в голубой тунике и позолоченных сандалиях, с жемчужной диадемой в волосах.
– Уймись, Туан. Это не в компетенции Нижнего Астрала, здесь вступает в права Средний Астрал. Я этим займусь, его заждались наверху.
От этого воплощения чистой красоты Габриель широко разевает и забывает закрыть рот.
– Вы намерены отправить в Средний Астрал простую заблудшую душу? – удивляется Туан.
– К этой душе возник интерес, – уклончиво отвечает голливудская актриса.
– К нему? Он встретится с кем-то из Иерархии?
– Ничего не могу тебе сказать, Туан, но благодарю тебя за прекращение этого бесполезного и глупого конфликта. Ты хочешь знать причины своей смерти, Габриель? Отлично, скоро ты их узнаешь. Ибо один из законов вселенной состоит в том, что всякая душа в конечном счете обретает желаемое. Вот только я не уверена, что должна желать тебе именно этого. Иногда лучше оставаться в неведении.
Змей Туан снова заползает в землю Стоунхенджа, а Хеди Ламарр сопровождает Габриеля за пределы земной атмосферы.
– Гм… – подает голос Конан Дойл, забыв о своем обычном хладнокровии. – Это иллюзия или вправду Хеди Ламарр, американская актриса?
– Плод его воображения, не иначе, – отвечает Льюис Кэрролл. – Они применили то, что вернее всего на него повлияет.
– Я не знаком с ее фильмографией.
– Она снималась в 1930-х годах. Я тоже не видел ни одного ее фильма.
– А я никогда еще не видывал такой красавицы!
– Она – пришелица издалека.
– Так и хочется отправиться в эту даль!
– Иерархия не позволит тебе так просто взять и вознестись. Нужны конкретные основания.
– Если уж на то пошло, – вздыхает Конан Дойл, – моя собственная смерть тоже осталась загадкой. Не удивлюсь, если меня тоже отравили… Но кто он, мой убийца?
Льюис Кэрролл смотрит в ту точку, где исчез Габриель Уэллс, и размышляет вслух:
– Интересно, где он сейчас?
– Наверное, очень далеко.
– Надеюсь, он хотя бы додумается послать нам сигнал…
В августе 1852 года, после государственного переворота Наполеона III, Виктор Гюго укрылся на Джерси, одном из английских Нормандских островов, где снял домик (якобы с привидениями) на отшибе, в мрачной промозглой долине. Его появление стало событием для островка, где никогда ничего не происходило. Виктор Гюго регулярно приглашал островитян к себе ужинать и трудился за десятерых.
Через год на Джерси приплыла его знакомая, поэтесса Дельфина де Жирарден, зараженная модой на спиритизм, привезенной из Америки сестрами Фокс, и рассказавшая ему об Аллане Кардеке, новоявленном французском первосвященнике спиритической религии. Она пробыла на Джерси всего неделю, но устроила фурор своими вечерами со столоверчением.
Сначала Виктор Гюго проявлял скепсис и не желал в этом участвовать. Последний сеанс, проведенный 7 сентября 1853 г., стал разочаровывающим: мертвые не дали о себе знать, и сидевшие за столом забыли о них и принялись судачить об антибонапартистских заговорах.
11 сентября 1853 г. стол наконец дрогнул: заговорила Леопольдина, дочь самого Виктора Гюго, утонувшая в Сене. После этого знаменитый писатель стал посещать сеансы, быстро забыл про скепсис и увлекся столоверчением. Он протоколировал диалоги со своей погибшей дочерью, а затем и с другими мертвецами, и даже написал на эту тему поэму «Что изрекла тень».
После отъезда Дельфины де Жирарден Виктор Гюго продолжил сеансы спиритизма, практически каждый вечер собирая друзей и записывая все свои разговоры с умершими. По утверждению писателя, он общался с такими славными персонажами, как Моисей, Платон, Аристотель, Эсхил, Ганнибал, Иисус Христос, Лютер, Данте, Галилей, Шекспир, Расин, Мольер, Людовик XVI, Марат, Робеспьер, Наполеон, лорд Байрон, Шатобриан и еще с тремя: «Белой дамой», «Черной дамой» и «Серой дамой». Писатель вызывал к своему столу и мифологических зверей: льва Андрокла, Валаамову ослицу, голубку с Ноева ковчега.
Все эти духи изъяснялись по-французски. Гюго объяснял в своих заметках, что кроме умерших знаменитостей он вызывал души живых, но спящих людей, например, своего заклятого врага Наполеона III (что позволило Гюго сказать ему все, что он о нем думал). Обычно сеансы начинались в 21.30 и завершались после часа ночи (все это тщательно протоколировалось).
Сеансы резко прервались в 1855 г., когда с одним из участников, Жюлем Алисом, братом доктора Алиса, случился в разгар спиритической беседы приступ безумия (он окончил свои дни в доме для умалишенных Шерантон).
Тогда же Гюго выселили с Джерси за участие в политической деятельности. Поселившись на другом острове того же архипелага, Гернси, он прожил там 14 лет. На своей тамошней мебели он велел выгравировать имена всех знаменитостей, с которыми беседовал на сеансах столоверчения.
Два нагих тела разделяются и откатываются друг от друга. Подушки пропитаны запахом их забав. Люси раскидывается на мятых простынях и старается отдышаться, Тома светится от счастья.
– Если это плата за отказ от моих проектов, то…
Но молодая женщина чем-то озабочена.
– Что-то не так?
– Я кое-чего лишилась: до этого я сохраняла связь с Габриелем, чувствовала его, даже когда он был далеко. А теперь не чувствую ровным счетом ничего.
– Ты же мне объясняла, что мертвец не исчезает полностью…
– Так и есть. Либо он становится блуждающей душой, либо перевоплощается. Но здесь не то и не другое. Это как полное исчезновение из нашего пространства-времени. Возможно ли, чтобы в невидимом мире с ним произошло что-то серьезное? Не хочу, чтобы это висело на моей совести. Придется узнать у моей Иерархии, что стряслось.
Она садится в постели в позе лотоса, закрывает глаза и сосредоточивается. Глазные яблоки движутся под веками. Через несколько минут она открывает глаза.
– Никак не свяжусь с Драконом.
– Раз ты запрещаешь мне связываться с мертвыми по моему некрофону и сама тоже не можешь до них достучаться, значит, мы…
– …отрезаны от невидимого мира.
– …как нормальные люди.
Эта мысль ей тем более неприятна, что до сих пор она жила в постоянной связи с блуждающими душами и с информацией от своей Иерархии. Теперь у нее чувство, что ее бросили. Тома заключает ее в объятия.
– Знаешь, можно жить и без общения с мертвецами. Ты требуешь, чтобы я отказался от намерения с ними говорить, а сама не можешь без этого жить?
– Конечно, это нелогично, но это сильнее меня.
– Большинство людей не имеют выхода на тот свет и отлично себя чувствуют.
– Это безмолвие меня тревожит. Я беспокоюсь за твоего брата.
Она прижимается к нему.
– Должна быть какая-то причина, чтобы Иерархия отрубила мне связь. Что мы теперь будем делать?
– Жить, как другие люди, – отвечает он, нежно целуя ее в плечо.
– Это такая ограниченная жизнь!
Тома пытается ее подбодрить.
– Может, это временные неполадки?
Люси полна сомнений, ее озабоченность растет. Тома понимает, что, если так продолжится, она останется без работы.
– Завтра мы пойдем на могилу моего брата. Если есть место, где его можно найти, то, конечно, там.
– Почему завтра? Сегодня, сейчас!
Тома не осмеливается ей перечить. Они быстро одеваются и едут на кладбище.
Люси садится перед надписью «Я жив, а вы мертвы», закрывает глаза и сосредоточивается. Издали за ней наблюдают бездомные кошки.