одило оно из борьбы с новою силой и с новою мощью.
Верные долгу своему и охваченные одним общим чувством, все истинные сыны России встали ныне, чтобы в духовной связи с вами содействовать достижению предстоящей задачи и облегчить вам помощью своей трудное дело одоления врага.
С непоколебимой верой и твердой надеждой в благоприятный исход тяжкой борьбы взирает на вас вместе со мной вся Россия и призывает благословение Божие на предстоящие вам многие, тяжелые, но и славные ратные подвиги.
На подлинном собственной Его Императорского Величества рукою подписано:
Николай».
Обнародование этого приказа совпало с открытием работ Государственной думы. Председатель Думы М. В. Родзянко под аккомпанемент возгласов «браво, правильно» заверял, что для успеха ныне объединенных общественных кругов необходимо помимо доброжелательного отношения поставленных во главе управления ведомств отдельных лиц изменение самого духа действующей системы. По адресу союзников было им сказано, что 12 месяцев войны еще теснее скрепили нашу дружбу, упрочив доверие и взаимное понимание. Послы кланялись, депутаты аплодировали; а граф В. А. Бобринский в предложенной им формуле перехода указывал, что для скорой победы необходимо тесное единение со страной правительства, пользующегося ее полным доверием, причем выражал непоколебимую уверенность в том, что бывшие до сих пор недостатки в деле снабжения армии будут, при участии законодательных учреждений и широких общественных сил, безотлагательно устранены, виновные же в обнаруженных недочетах понесут суровую законную кару независимо от занимаемого ими служебного положения.
Так как огромному большинству Государственной думы понравилась формула, требующая единения пользующегося доверием правительства со всей страной и призывающая законную кару на виновников обнаруженных недочетов по снабжению армии, она была принята. Хотя государь совершенно не разделял подобных взглядов, но уступил домогательствам общественных кругов, так как, не имея единодушной поддержки со стороны Совета министров, предполагал этой уступкой устранить повод к волнениям в такой момент, когда страна должна была напрячь все свои усилия для одной цели — благополучного окончания войны... И 1 августа в правительственном «Вестнике» было опубликовано об учреждении под председательством генерала Н. П. Петрова верховной комиссии, целью которой было обследование действий бывшего военного министра генерала В. А. Сухомлинова в вопросах, имевших отношение к снабжению армии.
Опубликование этого приказа произвело как в России, так и за границей самое удручающее впечатление. Один из видных английских общественных деятелей — лорд Грей по этому поводу высказался так: «Ну и храброе же у вас правительство, раз оно решается во время войны судить за измену военного министра». Травля против В. А. Сухомлинова была одним из пробных шаров, пущенных для подрыва в массах (Панурговом стаде) престижа государственных деятелей, облеченных доверием монарха и ставивших служение Родине выше угождения общественным элементам и их штаб-квартире — Государственной думе.
Она совпала с другой травлей — против носителей немецких фамилий, начатой на страницах «Нового времени» в июне 1915 года. В середине июля генерал барон Врангель, впоследствии возглавлявший Добровольческую армию, а в то время еще офицер конной гвардии, будучи в Сиверской в гостях у моего тестя, возмущался нашедшими отклик в обществе интригами, часто исходившими от людей, которые желали занять места носителей немецких фамилий. По словам генерала барона Врангеля, эта травля офицеров с немецкими фамилиями, вызывая подрыв авторитета таких офицеров среди нижних чинов, могла во время войны с немцами привести к весьма печальным последствиям.
9
Ставка великого князя Николая Николаевича.
Вмешательство Ставки в дела гражданские в ущерб делам военным стало все возрастать. Корень этого зла лежал в том обстоятельстве, что, когда писалось положение о Верховном главнокомандующем на случай войны на нашем Западном фронте, предполагалось, что во главе армии будет стоять лично сам государь. При назначении Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича вопрос этот был упущен из виду, чем и воспользовался генерал Янушкевич, чтобы от имени великого князя вмешиваться в вопросы внутреннего управления. Это породило ненормальные отношения между Ставкой и верховным правлением государства: некоторые из министров, желая застраховать свое положение, ездили на поклон в Барановичи, где получали предписания, часто противоречившие высочайшим указаниям. Немалую роль играли в Ставке и журналисты, за ласковый прием платившие распространением путем прессы популярности великого князя, искусно поддерживаемой и либеральными кругами, в которых он стал сильно заискивать после пережитых им в 1905 году волнений. Сам великий князь, будучи неуравновешенным, поддавался впечатлениям минуты; никогда не имея определенного плана действий, он под влиянием многочисленных советчиков нередко отдавал, как говорят французы, ordre (приказ), contrordre (отмена) и тем создавал desordre (путаница). Особенно много жалоб поступало на его распоряжения по эвакуации царства Польского. Несмотря на неоднократные обращения по этому поводу Совета министров к штабу Верховного главнокомандующего, продолжалось полнейшее ограбление нашими отступавшими войсками мирного населения, разгром богатейших усадеб с историческими дворцами и совершенно ненужные выселения местных жителей, приводившие польский край к полному разорению и к наводнению центральных губерний России насильно эвакуируемыми из черты их оседлости евреями.
16 августа, спустя неделю после говения государя и императрицы, Его Величество при выходе из Федоровского собора обратился ко мне с предложением сейчас зайти к нему. Когда я приехал в Александровский дворец следом за государем, он сказал, что хочет со мною поговорить, причем предложил сопровождать его во время прогулки по бабловскому парку. Прогулка эта продолжалась более часа. Государь объявил мне о своем решении вступить в командование войсками, а великого князя назначить своим наместником на Кавказе, на пост, в то время занимавшийся графом И. И. Воронцовым-Дашковым.
О своем намерении Его Величество предполагал поставить графа в известность собственноручным письмом с объяснением побудивших его к тому причин. Я счел долгом обратить внимание государя на то, что и не вступая в личное командование армией, он является ее главой; а с другой стороны — на возбужденное состояние, в котором, по моим сведениям, находились общественные круги; при этом я добавил, что, командуя непосредственно армией, Его Величество невольно удалится от руководства деятельностью министров, работа которых может под различными посторонними влияниями принять совершенно нежелательное направление. Что же касалось увольнения великого князя, то я высказал взгляд, что им могут воспользоваться общественные круги для создания всевозможных недоразумений. В данном случае я вполне разделял мнение И. Л. Горемыки-на, считавшего, что агитация вокруг имени великого князя Николая Николаевича являлась для левых партий одним из средств дискредитирования государя. В виде последнего довода я указал Его Величеству, что всякая неудача или крупная потеря на фронте (которые бывают при всяких военных действиях) сможет сыграть на руку левым элементам. Его Величество тем не менее упорно настаивал на своей мысли, говоря, что решение это он уже принял в самом начале войны (как и говорил мне раньше), теперь же считает нежелательным откладывать свое вступление в командование, с одной стороны, из-за неудачных действий и распоряжений великого князя на фронте, а с другой — из-за участившихся случаев его вмешательства в дела внутреннего управления. Никакими доводами не удалось ни графу Фредериксу, ни мне отговорить царя от этого решения, в правильность которого верила и государыня Александра Федоровна.
20 августа состоялось в Царском Селе, под непосредственным Его Величества председательством, заседание Совета министров, на котором государь объявил о своем намерении. Военному министру A. A. Поливанову Его Величество поручил посетить на фронте генерала М. В. Алексеева и сообщить о назначении его начальником штаба Верховного главнокомандующего, а последнему передать письмо, в котором государь извещал его о назначении его наместником Его Величества на Кавказе. По просьбе великого князя генерал H. H. Янушкевич был назначен его помощником. Государь был очень рад, что великий князь обратился к нему с этой просьбой, избавлявшей его от такого начальника штаба, который своей деятельностью и вмешательством в чужие дела постоянно вызывал неудовольствие царя. Другим помощником великого князя по желанию государя был назначен князь В. Н. Орлов, уже давно примкнувший, невзирая на свою службу по императорской главной квартире, к группе лиц, занимавшихся пропагандой против императрицы Александры Федоровны. Группа эта находила большую поддержку в великом князе Николае Николаевиче.
10
Открытие Особого совещания. Деятельность военно-промышленного комитета.
Накануне отъезда государя в действующую армию Их Величества посетили собор Петропавловской крепости, где государь поклонился праху своего родителя; из крепости Их Величества поехали в домик Петра Великого приложиться к чудотворной иконе Нерукотворенного Спаса. Завтракали в этот день Их Величества у императрицы Марии Федоровны на Елагином.
22 августа в 11 часов утра состоялось в Зимнем дворце, под председательством Его Величества, первое заседание Особого совещания. Заседание происходило в Белом зале, а представление его участников — в золотой гостиной.
Государь открыл работу совещания вступительной речью:
«Дело, которое поручено Особому совещанию по обороне государства, — самое главное и самое теперь важное. Это — усиленное снабжение армии боевыми припасами, которого только и ждут наши доблестные войска, чтобы остановить иноплеменное нашествие и вернуть успех нашему оружию.