Из Севастополя императрица вернулась в Царское Село, а государь с наследником – на Ставку.
Годовщина 23 августа. Настроение чинов штаба. Пресса.
22 августа на царской Ставке, накануне годовщины принятия государем непосредственного командования армией и флотом, Его Величество осчастливил генерала М. В. Алексеева следующим рескриптом:
«Благодарю вас, дорогой Михаил Васильевич, от глубины души за неутомимо усердные и многополезные труды ваши. Высоко ценя службу вашу, молю Бога даровать вам впредь силы и здоровья до конца выдержать тяготу возложенной на вас ответственной работы. Сердечно вас любящий и уважающий
Николай».
Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев объявил высочайший рескрипт в приказе по штабу, добавив:
«Бесконечно счастлив объявить высокомилостивые слова государя императора, в глубоком сознании, что они одинаково относятся ко всем моим сотрудникам. Проникнемся этими словами и с горячей верою в Бога, с глубокой преданностью нашему державному вождю, с прежней энергией будем работать и впредь на пользу государю, Родине и нашей доблестной армии, выполняя честно и по мере нашего разумения предначертания нашего великого государя».
Так писал ближайший сотрудник государя по делам защиты Родины от наступавшего внешнего врага, а в то же время находил допустимым выказывать свое нерасположение к императрице демонстративными отказами от приглашений к высочайшему столу в дни пребывания государыни в Могилеве.
Поведение начальника штаба в тоне общественной оппозиции весьма нравилось его подчиненным, в то время уже находившимся в постоянном контакте с главарями земского городского союза. Один из офицеров штаба даже не постеснялся открыто высказать, что не раскаивается в том, что его образ мыслей не подходит к носимому им мундиру. По-видимому, такое направление офицеров штаба не только не осуждалось окружающими, но многим даже импонировало: мне был дан добрый совет одним из лиц свиты не показывать чинам штаба моих истинных чувств к ним, так как (добавил он) еще неизвестно, что нас ожидает впереди. Вдохновителем по внедрению революционного духа в штабах и руководящих военных сферах был А. И. Гучков, который, в бытность свою председателем Государственной думы второго созыва, при каждом удобном случае старался дискредитировать царя и даже принимал участие в подпольной работе. Взгляды Гучкова ни для кого не составляли секрета: еще в 1908 году он с восторгом отзывался о работе младотурок и находил необходимым исправить ошибку борцов за свободу в 1905 году, не обративших перед задуманным движением достаточного внимания на армию, верность которой в то время не удалось поколебать.
Личность А. И. Гучкова внушала настолько мало доверия департаменту полиции, что за ним было установлено наблюдение, от которого он освободился благодаря товарищу министра внутренних дел В. Ф. Джунковскому. Генерал Джунковский отдал распоряжение о прекращении наблюдений не только за Гучковым и ему подобными лицами, но также и за пропагандой в войсках; последнее мотивировал он нежеланием оскорбить военное начальство недоверием к его умению охранять внутренний порядок в частях.
Одним из обстоятельств, содействовавших подрыву престижа Их Величеств в среде штабных офицеров Ставки, послужило, между прочим, и следующее: за время длительного пребывания государя, на Ставке некоторые из особ свиты, считавшие необходимым позаботиться о своей общественной карьере, стали в присутствии чинов штаба, с которыми ближе познакомились, критиковать императрицу, рассказывать всякие небылицы про Распутина.
Ввиду того что люди, при которых это все говорилось, были совсем другого круга и не знали подноготной придворной жизни, они не могли в этих россказнях разбираться и принимали все за чистую монету, вероятно и не подозревая, что нелепая молва часто исходила из уст царедворцев, которые не могли не знать правды, а позволяли себе такие вещи единственно из боязни прослыть реакционерами. В это сумасбродное время считалось совершенно недопустимым заявлять, что лживые слухи касательно правящих сфер распространяются умышленно и что они ничего общего с действительностью не имеют.
Полной сумбурностью отличалась и пресса. Одни газеты писали, что самое сердечное радушие, самое искреннее чувство бесконечной любви и преданности окружали Их Величества. В статье «Годовщина предводительствования государем императором армией и флотом» обзор заканчивается таким пожеланием: «Да вплетутся новые лавры в их покрытые давнею славой победные венцы». Но параллельно можно было прочесть и заметки такого характера: «Необходимо дать возможность развернуть дремлющие силы. Хочется твердо верить, что наше Отечество без потрясений закономерным путем совершит мирную революцию, благодаря которой станет легче жить, и мы избавимся от иноземной экономической кабалы». Писал это бывший начальник канцелярии министерства императорского двора B. C. Кривенко.
Кошка наследника. Моя просьба об увольнении.
Лето государь провел на Ставке почти безвыездно. Наследник цесаревич все время был с ним.
Однажды, в разговоре о животных, я рассказал Алексею Николаевичу об имевшейся у меня в имении породе кошек, представлявших из себя помесь куницы с домашней кошкой и напоминавших сиамских. Они были очень красивы: шоколадного цвета, с голубыми глазами и с лапами, не обладавшими неприятным свойством выпускать когти. Наследник попросил привезти ему такую кошку.
Поехал я как-то на несколько дней в имение. По возвращении застал Алексея Николаевича, ожидающего меня в моей комнате, с вопросом: «А где же кошка?» В этот раз я ее не привез. Наследник был страшно разочарован и даже заподозрил меня в обмане.
В следующую поездку, встреченный наследником при возвращении опять в моей комнате, я ему вручил корзинку-домик, внутри которого находился кот. Восторгам не было конца. Сейчас же было написано сестрам письмо с извещением о прибытии кота, что и у них вызвало желание завести себе такого же. Дело это было поручено мне. Условия были поставлены следующие: кошка должна быть рыжая, иметь такую же шерсть, как у их любимого кота на яхте «Штандарт», от которого они надеялись получить потомство, не подозревая его равнодушия к кошкам. Была куплена в деревне и отправлена в Царское Село кошечка, подходившая под все условия. Великие княжны были страшно довольны и назвали ее Зубровкой. Наследник расставался со своим котом только на время прогулок из боязни его потерять; в остальное же время он его постоянно брал с собой вместе с любимой собакой по кличке Джой, породы спаниель, и приходил иногда во время высочайших обедов, держа его на руках, чем приводил в ужас людей, боявшихся кошек.
Государыня с великими княжнами время от времени навещала Его Величество на Ставке, оставаясь на жительстве в своем поезде.
Их приезд вносил разнообразие в монотонную жизнь Ставки, где ежедневно за завтраками и обедами появлялись кроме постоянных приглашенных особ свиты и военных агентов еще и офицерские чины Ставки, получавшие приглашение по установленной очереди.
Заболев в конце августа довольно серьезно, я просил государя об увольнении от должности – из боязни, что по состоянию здоровья не буду способен нести мою ответственную службу. В ответ на это государь предложил мне поехать в отпуск в мое пензенское имение, но на увольнение согласия не дал. Императрица, бывшая в то время на Ставке, также настаивала на отказе в моем ходатайстве.
Назначение А. Д. Протопопова. Устранение генерал-адъютанта Безобразова. Гвардия. Генеральный штаб.
Пробыв около месяца в деревне, я по возвращении на Ставку увидал нового министра внутренних дел А. Д. Протопопова, с которым познакомился в зале дворца, когда мы ожидали высочайшего выхода к столу. Он попросил у меня разрешения зайти ко мне.
Государь принимал его с докладом после обеда, а затем, уже в одиннадцатом часу вечера, Протопопов пришел ко мне и просидел до 3 часов утра. Эта первая беседа с ним произвела на меня очень странное впечатление.
На следующее утро, когда я имел случай высказать государю свое удивление по поводу назначения такого человека на столь ответственный пост, Его Величество мне объяснил, что было три причины, побудившие его остановить свой выбор на Протопопове: во-первых, троекратная просьба о назначении его министром со стороны председателя Государственной думы М. В. Родзянко; во-вторых, король английский после поездки Протопопова с визитом к нашим союзникам во главе делегации членов законодательных палат написал государю письмо с самой горячей рекомендацией Протопопову, причем особенно подчеркивал, что последний произвел как на него, так и на государственных деятелей Англии впечатление человека, обладающего большой государственной мудростью. Третьей причиной были хвалебные отзывы о нем С. Д. Сазонова, который просил Его Величество поближе познакомиться и довериться Протопопову как человеку, весьма подходящему для занятия ответственной государственной должности.
Списками кандидатов на замещение высших государственных должностей ведал статс-секретарь A. C. Танеев, главноуправляющий собственной Его Величества канцелярией.
Однажды его посетил М. В. Родзянко с усердной просьбой рекомендовать царю Протопопова на министерский пост.
Деятельность А. Д. Протопопова с момента назначения его министром внутренних дел часто удивляла меня, а сам он мне казался неестественным и неискренним человеком; непонятным был и его стремительный выход из лагеря левой общественности, возбудивший к нему ненависть его сотоварищей по работе в Государственной думе. Когда против Протопопова началась думская травля, я спросил Родзянко, почему он так горячо его рекомендовал государю. Он мне ответил: «Государь меня не понял – я ему рекомендовал Протопопова на пост министра торговли, а Его Величество назначил его министром внутренних дел».