● аддикции (навязчивая потребность в определенном действии, таком как участие в азартных играх или употребление психоактивных веществ);
● психозы, вызванные злоупотреблением разными веществами («белая горячка» или галлюцинации в виде «жучков», из-за которых наркоманы, сидящие на кокаине или метамфетамине, расковыривают себе руки);
● последствия черепно-мозговых травм. Самый яркий пример такого экзогенного расстройства — знаменитая история Финеаса Гейджа, дорожного рабочего, которому случайно пробило голову железным штырем. Гейдж выжил и даже выздоровел, но повреждение определенных участков мозга привело к необратимым изменениям личности: прежде уравновешенный мужчина стал вести себя непредсказуемо и агрессивно;
● расстройства, являющиеся побочными эффектами непсихических заболеваний. Так, вирусная пневмония может усугубляться галлюцинациями, а при инфекционном гепатите развиваются депрессии и истерические расстройства.
Эндогенные заболевания вызваны внутренними причинами, чаще всего связанными с наследственностью, — дисфункциями определенных участков мозга и нарушениями в нейронах. Скажем, сбивается механизм обмена информацией между нейронами с помощью нейромедиаторов. К подобным болезням относят шизофрению, эпилепсию и биполярное расстройство.
Психогенные заболевания — расстройства, обусловленные психологическими причинами: посттравматический синдром или депрессия, возникшие на фоне потери любимого человека. Но если с экзогенными расстройствами все понятно, то отличить психогенные от эндогенных не так легко — наследственные факторы часто срабатывают только в сочетании со стрессом, а стресс с большей вероятностью подкашивает людей с природной предрасположенностью.
Мы уже говорили, что мысль в каком-то смысле материальна — многие нездоровые состояния психики проявляются в видимых для томографа или электроэнцефалографа дисфункциях мозга. А дальше начинается вопрос про курицу и яйцо: уже известно, что взаимодействие между сознанием и мозгом идет в обе стороны. Раньше считалось, что по мере взросления мозг «застывает» и теряет гибкость, но со второй половины XX в. начали выходить научные публикации, доказывающие обратное: мозг после повреждения может как восстанавливать утраченные нейронные связи (до известной степени), так и создавать новые под воздействием нового опыта (опытом считается и любой непривычный для нас способ мышления — при этом «тропинки», по которым наше сознание больше не ходит, постепенно зарастают, так же как атрофируются мышцы без физической нагрузки).
Поэтому мы далеко не всегда можем наверняка сказать, с чего началось расстройство и с какого края лучше к нему подбираться. С одной стороны, органическое повреждение или нейрохимическая дисфункция вполне может привести даже бодрого, молодого, счастливого в личной жизни миллионера к неутешительной мысли о том, что жизнь абсурдна, несправедлива и полна хаоса и только смерть несет хоть какую-то определенность (соответственно, радостная новость: если вы чувствуете себя именно так, есть вероятность вернуть смысл жизни, просто пройдя курс лечения таблетками). С другой стороны, известны случаи, когда развитие осознанности (способности отслеживать текущие переживания и смотреть на них со стороны) и разговоры с психотерапевтами вытаскивали из ада даже людей с шизофренией и биполярным аффективным расстройством (БАР), не говоря уже о депрессии и тревожных расстройствах (а плохая новость в том, что, постоянно накручивая себя, вы можете надолго изменить биохимию мозга не в лучшую сторону).
Нейропластичность (изменение мозга под воздействием опыта) — хороший аргумент в пользу психотерапии, которой пока не хватает доказательной базы. Более-менее хорошо проверена с научной точки зрения и показывает значимые результаты при лечении психических расстройств когнитивно-поведенческая терапия и ее производные, но это связано, помимо прочего, и с тем, что метод хорошо поддается формализованному описанию, а результаты воздействия относительно легко верифицировать. Подробно про действенность разных видов психотерапии мы поговорим в главах, посвященных конкретным расстройствам, а в общих чертах стоит знать следующее: лучше психотерапия, чем полное отсутствие лечения, хотя разные исследования показывают разные проценты больных, почувствовавших улучшение, и позитивный результат может быть обусловлен в том числе и эффектом плацебо (по понятным причинам метод плацебо-контролируемого исследования в психотерапии вызывает трудности — беседа с терапевтом проходит в достаточно свободном формате, и сложно сказать, когда она уже перестает быть психотерапией)[66]. В каких-то случаях психотерапия может быть сравнима по эффективности с таблетками, а в каких-то таблетки ее опережают.
Интересно, что старые психологические теории обретают новое дыхание в свете последних исследований работы мозга. В частности, появилось такое направление, как нейропсихоанализ, представляющее собой попытку привести фрейдистские и юнговские концепции к общему знаменателю с нейронаукой. Адепты этого метода проводят параллели между бессознательным и лимбической системой (которая гораздо древнее префронтальной коры, отвечающей за рациональное мышление, и часто успевает принять решение раньше, чем мы находим для него разумное обоснование), между либидо и дофаминергической системой (считается, что именно с ней связана мотивация и стремление к удовольствию). Учитывая, что позиции психоанализа в науке сильно пошатнулись за последние несколько десятилетий, есть мнение, что это лишь попытка ребрендинга, тем более что нейропсихоаналитики в основном заняты согласованием старых теорий, а не разработкой новых (а нейробиологи, видимо, вообще не особо заинтересованы в этом процессе — инициатива пока исходит только из психологического лагеря). Но работа человеческого сознания — очень сложный и многогранный процесс, и схожие дисфункции в мозге могут по-разному изменять картину мира у пациентов в зависимости от их прошлого опыта, характера, темперамента, усвоенных моделей поведения, культурного и социального бэкграунда и т. д. Ни один нейробиологический инструмент пока не может помочь получить подробную картину индивидуального сознания, так что коллаборация с психологами — возможный способ «соединить точки» и иметь более объемное представление о том, что происходит в головах у людей с психическими заболеваниями.
Как мы уже говорили, границы, отделяющие психическую норму от расстройства, достаточно размыты. Поэтому существуют состояния, находящиеся где-то посередине между рядовыми «тараканами» и заболеваниями. Человек считается здоровым, но некоторые его свойства доставляют ему дискомфорт. Например, есть такое явление, как акцентуация.
Акцентуация — особенность личности, которая находится в пределах клинической нормы, но вызывает перекосы в психических реакциях на те или иные воздействия: человек слишком замкнут или слишком эмоционален, его мысли и настроения меняются очень быстро или, наоборот, он склонен зацикливаться на одних и тех же темах. По сути, акцентуация — «предбанник» расстройства личности или другого психического заболевания (которое может никогда не развиться). Но нельзя сказать, что это однозначно плохо — выпирающие черты личности создают как ярко выраженные слабые стороны, так и очевидные конкурентные преимущества. Человек с паранойяльной акцентуацией (параноидальное расстройство личности — «лайт») подозрителен, конфликтен и злопамятен, но при этом отличается большой целеустремленностью и продуктивностью, а шизоид склонен изолироваться от общества, но его индивидуализм помогает ему мыслить нестандартно и находить творческие решения.
Амок или меланхолия: может ли культура формировать психические расстройства
Мы уже говорили, что понятие нормы задается в том числе и требованиями социума, поэтому при постановке многих диагнозов необходимо убедиться, что поведение гипотетического больного не обусловлено культурным или общественным контекстом[67]. Впрочем, что представляет собой этот контекст? Ни в каких справочниках не сформулировано четкое определение того, что можно считать отклонением от общественной нормы, а что — нет. Каждый отдельный случай отдан на откуп врачу, и это еще одна важная проблема современной психиатрии.
Рассмотрим простой пример. Всемирная организация здравоохранения раз в несколько лет проводит глобальное исследование, чтобы выяснить долю людей с разными психиатрическими заболеваниями в разных странах. Обратим внимание на исследование 2009 г. — согласно ему, почти половина всех американцев раз в жизни переболевает тем или иным психическим заболеванием, а вот в Нигерии доля таких людей всего около 12 %[68]. Напрашивается простой вывод: жизнь в большой, урбанизированной, капиталистической стране с культурой завышенных требований к себе сложнее и сопряжена с пятикратным стрессом (или, наоборот, изнеженные европейцы просто себя накручивают на пустом месте). Но дьявол, как обычно, кроется в деталях: склонность делиться внутренними переживаниями с другими людьми и критерии, по которым оценивается значимость этих переживаний, в разных культурах могут различаться. Житель Ближнего Востока скорее будет воспринимать свою психическую болезнь в качестве религиозного переживания и даже не задумается о походе к врачу[69]. Большую роль также играет уровень стигматизации психических расстройств и доверия к врачам: так, русский человек вполне способен выдать гамлетовский монолог на формальное «Как дела?» или рассказать всю свою жизнь соседям по купе, но поход к психотерапевту будет откладывать до последнего. А вот в Китае больные часто осознают свое состояние, но предпочитают традиционную медицину классической. Кроме того, и в Китае, и в России врачи очень широко трактуют понятие «шизофрения» и узко — «аффективные расстройства», что приводит к статистическому перекосу в пользу первой (а в Америке, наоборот, в неоднозначной ситуации скорее остановятся на биполярном расстройстве). В таких странах велика вероятность гиподиагностики по крайней мере отдельных заболеваний